Присоединение Грузии к России

При дальнейшем движении турок к востоку они входили в соприкосновение с российскими завоеваниями. Грозила война. Делались с обеих сторон приготовления.

Объявления войны со стороны Турции не произошло благодаря «добрым услугам» Франции. Стараниями королевского посланника маркиза де Бонака последовало соглашение относительно предварительных пунктов (в 1723 г.), а затем, 12 июня 1724 г., заключен трактат о Персии в Константинополе[39 - П.С. 3. № 4531. Трактата этого нет в сборнике Юзефовича «Договоры России с Востоком».]. Цель этого трактата – размежевать владения России и Турции в Персии.

Для нас не важны дальнейшая история этого замечательного трактата и подробности его содержания. Скажем лишь, что по трактату 1724 г. Петр признает во всей силе занятие Грузии турками[40 - В «Материалах» Буткова трактат этот приводится с урезками. Именно – пропущена почему-то часть пункта II, как раз касающаяся Грузии: «Понеже вся провинция Георгия остается под властью Высокой Порты, и везде там находятся гарнизоны и коменданты, со стороны Высокой Порты, и ежели потребно будет отправить многие войска в тамошнюю сторону для утишения непорядков, где б те войска через реку Кур переправляться ни будут, то имеют прежде того переправления для отнятия подозрения причину того марширования комендантам помянутого царя (т. е. Московского) сообщать». II. С. 3. № 4. 631. В латинской передаче у Крузинского постановление трактата о Грузии гласит так: «Quia vero Fulgida Porta est jam in actuali atque pacifica possessionе Georgiae, quam suis praesidiis еt Gubernatoribus firmavit, si aliqua disturbia ex parte Georgianorum eo loci interveniant, plenum jus Fulgidae Portae afferitur, in Georgiam suas capias pro rerum exigentia mittendi, ad tollendum отпет disordinem.Tragica vertentis belli Persici bistoria, § 497 sub II. В этом сочинении польского миссионера много подробностей относительно Грузии эпохи Вахтанга».]; граница турецких владений проведена восточное ее, так что fait accompli получает официальное признание Петра.

Теперь ясно, почему отменена была экспедиция, шедшая на помощь Вахтангу: помощь эта не вязалась с условиями соглашения России с Турцией, а само собой разумеется, что уладить дело с Турцией было существеннее, чем помочь Вахтангу – и раз одно становилось в разлад с другим, то не трудно было предвидеть, что возьмет верх.

Еще во время борьбы Вахтанга с Константином его не покидала надежда на русскую помощь. В письмах гр. Толстому, Волынскому и самому Петру он объясняет, почему согласился «покориться» туркам. «Так как мы не могли воевать с такими соседями и великими государями, мы и сказали султану „покоряемся тебе“, надеясь, что пока пойдут переговоры с Константинополем, может быть Они (т. е. Петр) удостоят нас прибытия сюда Их светлой особы». Переговоры с Константинополем действительно велись, но из них вышло не то, чего ожидал Вахтанг[41 - Шошита, рачинский эристав, пишет Императору в ноябре 1724 г.: «Бог да ниспошлет непокорным Вам несчастия, подобные тем, какие претерпела от неверных вся Грузия наша… Единственный человек, на которого надеялась она, был царь Вахтанг; Вы его призвали к себе… и мы остались без никого…» Переписка, с. 173.].

Со вступлением турок в Карталинию и Кахетию дело Вахтанга было проиграно. Многие и сильнейшие князья оставались ему верны и не раз после звали его из России занять престол, обещая свою поддержку, но обстоятельства складывались иначе. Несмотря на всю популярность Вахтанга в Грузии, он уже не вернулся туда.

В конце вышеприведенного письма Петру, полученного 10 мая 1723 г., Вахтанг, как бы предчувствуя безуспешность просьб о помощи, просит, в таком случае хоть убежища – «что будет также большой милостью». «Если и этого не будет, и тогда будем благодарить Бога: все, что переносим, есть наказание за наши грехи. Да будете Вы долго жить!»[42 - Переписка, с 148.]

Не напрасно надпись на печати Вахтанга, которую он прикладывал к своим грамотам, грустно говорит: «Прах еси и в прах обратится. Нужно смириться. Царь Вахтанг».

Одновременно он писал Волынскому и Толстому. Искра надежды еще теплилась в нем, ее должны были позже поддержать известия об экспедиции в Грузию, а что эта экспедиция действительно подготовлялась, об этом было уже говорено[43 - Ср. письмо д. т. с. П.А. Толстого к тифлисскому армянскому архиепископу 19 апреля 1723 г.: «…понеже имеем мы ведомость, что Турки… уже войско свое нарядили вступить в Жоржию (Грузию) и в другие места в Персии, того ради Е.И.В. войск своих некоторое число в Жоржию, для обороны принца (т. е. Вахтанга) и вас отправил» etc. Эзов. Сношения Петра Великого с армянским народом. № 222. С. 346.]. «До сих пор, – пишет Вахтанг названным сановникам, – мы умоляли Его (т. е. Императора) избавить нас от когтей рыси, теперь да не оставит он нас в когтях леопарда. Если Вы окажете покровительство стольким христианам, это будет доброе дело; если же нет, да будет воля Ваша!»

Последний проблеск надежды сказывается еще в письме генералу Матюшкину весной 1724 г., когда экспедиция в Грузию была уже отменена ввиду соглашения с Турцией.

V

А турки уже хозяйничали в Карталинии и Кахетии, и хозяйничали, как подобает туркам. Посадив на престолы угодных им людей, они на деле правили, как хозяева.

«Знайте, – пишет Вахтанг в последнем письме Императору, – что сын мой Бакар, бывший в Тифлисе с турками, не мог снести их утеснений и уехал оттуда». Вся страна разорена до крайности, много поселений совершенно уничтожено, а жители уведены в рабство. «Если Вы желаете что-нибудь сделать для нас, сделайте этим летом, так как позже доброта Ваша будет бесполезна».

В конце лета 1723 г. Вахтанг прибыл в крепость Св. Креста, выстроенную Петром в 1722 г. на Судаке. Вместе с ним выехали в Россию свыше 1000 лиц разных званий, начиная с царевичей и иерархов церкви. Эмиграция эта сыграла видную роль в истории Грузии XVIII века. Заметно усилились связи с Россией, создался очаг литературной деятельности в Москве. Русские власти получили в свое распоряжение контингент лиц, знакомых с грузинскими делами.

Мы не будем касаться ни судеб этой эмиграции, ни дальнейшей участи Вахтанга.

Своеобразно и крайне характерно для тогдашнего русского правительства, верного заветам Петра, отношение к грузинам, после того как поддержка царю Вахтангу была снята с очереди, как не согласная с программой восточной политики Петра. Расчеты и планы грузин нимало его не интересовали; он видел в Вахтанге одно лишь орудие своей политики, а в грузинах – элемент, которым он был не прочь заселить свои прикаспийские приобретения. Далее, он видел в грузинах нужный ему военный материал, и многолюдство свиты Вахтанга не только не шокировало русское правительство – напротив, были разочарованы тем, что так мало грузин привел с собой Вахтанг!

Словом, старались извлечь пользу и из свиты, и из царя. Надежда вернуться в Грузию и занять престол не покидала его во время позднейшего исполнения им дипломатических поручений русского правительства. Надежды эти не сбылись, России же он оказал существенные услуги в персидских делах.

VI

Как тяжело ощущался турецкий гнет в 1723–1724 гг., об этом красноречиво говорят письма современников. «Они расхитили иконы, кресты, сожгли церкви, истребили много христианских душ, опустошили города и деревни», – пишет католикос Дементий, многострадальный глава Грузинской церкви, Государю в мае 1723 г.

Осенью того же года «первенству тощий из князей Карталинии», арагвский эристав Отар, пишет губернатору г. Терки: «Христианство не может быть подвержено бедствиям сильнее этих. Выкажите теперь веру во Христа, силу и мужество, и если Вы хотите помочь стране, не медлите более». Тот же Отар в письме к брату своему, архимандриту Романозу, говорит: «В противном случае, если мы обратимся в мусульманство, Государь да не прогневается на нас». Очевидно, грузины видели в Императоре России не только могущественного Государя, но и блюстителя православия.

Именем православия их призывали к политическим предприятиям, при ликвидации которых оставляли на произвол судьбы. Грузины еще не знали, что в политике такие вещи, как «православие», «иго неверных», «борьба с врагами Христа», должно понимать cum grano salis.

«Мы желаем, – говорится в одном современном письме (императрице Екатерине I), чтобы орел всероссийского православия разостлал бы крылья свои и призрел бы нас, птенцов своих»[44 - Переписка, с. 159.].

Но наиболее трагически звучит просьба о помощи кахетинских сословий (тоже в 1726 г.). Епископы Кахетии, вельможи, «прочие князья, дворяне и крестьяне, мы все, уповающие на веру Христову, удрученные, гонимые и притесненные отвергающими Христа, ударяя в головы и с плачем докладываем великому Государю…» «Государь всегда радует нас надеждою на избавление». Надежда эта еще более разгневала мусульман. В ярких словах рисуют кахетинцы опустошение и гнет, постигшие их. Оставшиеся в живых скрываются в горах, подвергаясь всем лишениям. «Надежда на Государя и радостная мысль о прибытии войска подкрепляют нас, иначе и зверь не перенес бы такого положения».

Правда, кахетинцам предлагали выселиться на берега Терека (у впадения его в море), что было в интересах России, но грузинам это не улыбалось.

«Грузия есть жребий св. Богородицы… Мы не можем покинуть ни гробницу св. равноапостольной Нины, ни гробниц других святых»[45 - Переписка, с. 170–172.].

Эмиграция была бы отказом от всего прошлого и будущего. Грузины не согласились на нее.

VII

Трактатом 1724 г. Россия признала власть Турции над Грузией. В итоге радужных надежд – турецкое иго. Русское правительство не сочло нужным или возможным отстоять Грузию при разделе сфер влияния в Закавказье.

Правда, Петр вменял в обязанность своим властям бдительный надзор за всем, что происходит в тех местах, велел изучить пути от Каспийского моря в Грузию и т. д., но, вероятно, руководился не столько заботами о грузинах, сколько желанием при случае распространить свои владения на запад от Каспия.

Политика Петра по отношению к грузинам – обыкновенная реалистическая политика, и если грузины слишком наивно полагались на православие и верили в «борьбу с агарянами», то это потому, что у них элементарная борьба за существование легко принимала религиозную окраску и они не имели возможности подняться до более сложных политических идей – для этого им не доставало более сложных интересов. Примитивный строй влечет за собой примитивное мышление и примитивную политику.

Поэтому катастрофа Вахтанга не послужила грузинам уроком. Остальную часть XVIII века они продолжали вращаться в том же кругу идей, и воззрения их на Россию не изменились. Интересы и культура оставались те же – и политика поражает неизменностью своих исходных точек и ошибок.

Никакой критики не было возбуждено несчастьями Вахтанга.

В 1754 г. вернулось в Тифлис посольство, ездившее просить помощи у императрицы Елизаветы; историк Папуна Орбелиани, комментируя неуспешность этого посольства, пишет: «Действительно мы ожидали помощи и сильного подкрепления, согласно завещанию Великого, блаженной памяти Петра. Когда царь Вахтанг отправился просить о покровительстве России и вооруженной помощи для Карталинии, он приехал не вовремя, так как император и самодержец Петр был сильно болен. Но в своем завещании он написал: „Грузия несчастна, защищайте ее ради веры, пошлите ей войско, на счет моей казны“. Но, – добавляет историк, – интриги сынов Грузии, пребывавших в России, отклоняли ее от оказания помощи»[46 - Chroniqne de Papouna Orbеlian, § 261.].

Вот что вынесли грузины из опыта 20-х и 30-х годов XVIII столетия. Легенда эта, при всей своей трогательности, не свидетельствует об умении грузин разбираться в делах и условиях XVIII столетия. Являясь по отношению к персиянам и туркам нередко ловкими, вероломными политиками восточной школы, в свое отношение к России они, повторяем, вносили всю наивность, всю легковерность и непосредственность Средних веков, из пеленок которых никогда не вышли.

Глава пятая. Надир-шах и возвышение Грузии

I

Мы видели, что трактатом 12 июня 1724 г. Россия отступилась от Грузии и признала власть Порты над этой страной.

Однако обладанию этому не суждена была прочность; Иран, земли которого Турция и Россия, как ни в чем не бывало, делили между собою, вдруг воспрянул, разорвал цепи, наложенные на него, и заставил содрогнуться тех, кто еще вчера видел в нем труп.

Искоренение афганской смуты, возвращение провинций, отнятых Турцией и Россией, легендарный поход в Индию, разграбление Дели и увоз оттуда сокровищ, стоимость которых многие высчитывали, но безуспешно, возвышение, хотя и кратковременное, Персии на небывалую ступень могущества – вот что последовало за тем поворотным пунктом персидской истории, который связан с именем шаха Надира. Он овладел престолом в 1736 г.[47 - Напомним, что формальное провозглашение Надира шахом на Моганском поле произошло после смерти Тахмаспа и малолетнего сына его, Аббаса III. Трактат 1732 г. заключен еще от имени Тахмаспа, Ганжийский же трактат – от имени Аббаса III, что обозначено в шахских ратификациях.], но, еще будучи слугой своего законного государя и называясь Тахмасп-кули-ханом, он уже был главным вершителем дел.

В 1732 г. обстоятельства сложились так, что мира с Персией желали и турки, и русские. В этом году заключено два мирных договора, каждый из них касается и Грузии. По Гамаданскому соглашению с Портой Персия признает пока за последней ее обладание Грузией[48 - января 1732 г. Таврис оставлен за шахом, Грузия – за Турцией. Бутков. Материалы. Т. III. С. 45. Лучшее сочинение по истории Персии – по-видимому, все еще Малькольм, книгу которого (History of Persia) мы имеем всегда в виду.].

А на основании Рештского трактата 21 янв. того же года Россия отдает обратно Персии все провинции от Куры до Астрабата, шах же, между прочим, обязуется в случае возвращения Грузии под власть Персии вернуть престол Вахтангу[49 - П.С. 3, № 6936, ст. 2 и 8. Однако Россия не считала Грузию никогда частью Персии. Характерно описательное выражение, рисующее здесь связь Грузии с Ираном: «…обещает Шахово Величество, что когда Грузия будет по-прежнему при Персии в протекции Шахова В-ства, по прежнему обыкновению, в Грузии владение и правление иметь да определится». Но Вахтанг никогда не вернулся в Грузию.].

Недолго продолжался мир с Турцией (заключенный шахом Тахмаспом против воли Надира), она владела еще некоторыми персидскими землями. В 1733 г. война в полном разгаре. Победа под Багдадом дает персиянам возможность двинуться на север и выбить турок из Адербейджана. В 1734 году турки очищают Грузию, и она в руках Надира.

Одновременно дипломатическим путем был разрешен вопрос о Баку и Дербенте: Россия не нашла препятствий уступить их обратно (окончательно по Ганжийскому трактату с Персией 10 марта 1736 г.). Конечно, эта уступчивость свидетельствует лишь об осторожности русского правительства, находившего, что провинции не стоили того, чтобы из за них воевать с Надиром.

Отношение свирепого, жадного Надира к Грузии вмещает в себе все оттенки, начиная от самых чрезвычайных проявлений благосклонности и кончая необузданным деспотизмом и жестокостью. Ревнивое вообще поведение Надира касательно грузин вполне понятно: при его обширных военных предприятиях на всех границах Ирана ему необходимо была уверенность в том, что Карталиния и Кахетия будут служить его интересам, а не Турции или России.

Со своей стороны, грузины видели, что им предстоит выбор между Турцией и Персией. Турецкие паши властвовали в стране, но с юго-востока надвигался Надир, которому уже сдались Ганджа и Эривань. Грузины не могли остаться безразличными, и мы видим, что в течение ряда ближайших лет они обнаруживают поразительную подвижность, становясь, сообразно обстоятельствам, то на один, то на другой путь. В этих, знакомых им условиях, с этими, привычными им, хоть и свирепыми контрагентами грузины отнюдь не являются наивными политиками, напротив, их ловкость часто не уступает их мужеству, и, в конце концов, солнце успехов начинает ронять на их землю свои лучи.

При всей запутанности этой чрезвычайно интересной страницы грузинской истории отчетливо бросается в глаза следующее: Кахетия раньше и решительнее становится на сторону Надира, чем Карталиния. Надир еще стоял у Ганджи; турки отправили особый отряд защищать Кахетию от персиян, отряд этот, однако, был уничтожен кахетинцами с Теймуразом во главе. Расчет его (что персияне возьмут верх) оказался вполне правильным. Вообще в это время Кахетия единодушно поддерживает Теймураза, своего законного и природного царя, который и турками был признан в этом достоинстве. Напротив, Карталиния с отъездом Вахтанга и Баккара – заметим, что их партия была еще сильна в стране – осталась без человека, за которым бы все пошли, и в Карталинии за это время первая роль переходит к крупным феодалам. Близость к Ахалцихской области и желание не поддаться Надиру толкали их к сближению с Турцией.

Когда турки были вытеснены из всей Восточной Грузии, персияне поставили в Карталинии своих должностных лиц, которыми бывали и перешедшие в ислам представители грузинской династии. Крайнее напряжение платежных сил, чудовищные реквизиции – все это побуждало население к неоднократному противодействию. Иногда это навлекало гнев Надира, иногда удавалось жалобами вызвать присылку контролеров и т. д.

В 1737 г., перед своим походом в Афганистан, Надир велел изменническим образом захватить многих первейших князей Карталинии и Кахетии, а также Теймураза. Все они участвовали в походе и отличились при взятии Кандагара. Затем шах потребовал сына Теймуразова, молодого Ираклия, который и сделал с ним поход в Индию. Легко понять, что, забирая с собой грузинскую знать, Надир желал иметь надежных заложников.

II

Но главные осложнения с грузинами были еще впереди. Несколько позже, во время дагестанского похода Надира, когда требования и поборы персиян превзошли крайнюю – даже по тамошним условиям – меру, брожение в Грузии сильно увеличилось[50 - Дело в том, что Надиру пришлось долго возиться с Дагестаном, по соседству с Грузией.]. Тогда-то образовалась лига князей верхней Карталинии, под главным руководством могущественного феодала Гиви Амилахвари; поборник православия, одновременно авантюрист, ловкий политик, упрямый и властолюбивый – это славный экземпляр старогрузинского магната.