Речевой поступок: риторический и методический аспекты

Как известно, жанры речевого этикета (тематически специализированные РЖ) относят к фатическому общению[35 - Термин «фатическая функция» впервые употребил Б. Малиновский (1935). Фатическую функцию языка в общем виде выделил Р. Якобсон (1975).], которое традиционно предполагает установление и поддержание контакта с собеседником, жанры фатического общения выступают как «форма презентации языковой личности» [341, с. 9]. К.Ф. Седов вслед за Т.Г. Винокур[36 - Т. Г. Винокур отмечает, что «в условиях неофициального общения вариации психологической нормы – соединение фатического и информативного РП [речевого поведения] (вставлено нами. – З.К.) – имеет широкую амплитуду колебаний. И наличие информативного ядра не всегда обнаруживается и не всегда поддается идентификации как первичное коммуникативное намерение» (2007, с. 153–154).] подчеркивает, что в повседневной коммуникации жанров фатического общения значительно больше в сравнении с жанрами информативными, хотя «в реальной речевой практике информативная и фатическая иллокуция тесно переплетены в рамках любого жанра» [284, с. 21].

Фатическое общение, в представлении Т.Г. Винокур, – это не только установление и поддержание контакта, но, прежде всего, само общение, желание обменяться впечатлениями, мнениями, причем главной фатической интенцией является удовлетворение потребности в общении. Так, ученый отмечает, что «речевой контакт есть прежде всего контакт социально-психологический, и в этом качестве он является главной целью фатического речевого поведения» [60, с. 137], что в зависимости от цели и условий общения ведущим фактором оказывается тип отношений между говорящими: между незнакомыми, малознакомыми, хорошо знакомыми людьми, между близкими друзьями или в семье и при случайном знакомстве [там же, с. 138–139].

Фатическому речевому поведению свойственно «свободное и раскованное обнаружение индивидуальной манеры говорящего, которая предоставляет право использовать весь диапазон коммуникативных ролей-функций», объединение «столь разнородных явлений – болтовни, сопровождающей какое-либо другое действие, речевого этикета и духовного общения» [60, с. 136–137], которые осуществляются в «жанрово-ограниченных ситуациях».

Т. Г. Винокур изредка использует понятие «речевой поступок», но не делает акцента на его нравственной составляющей, соотнося его с любыми речевыми действиями в фатическом общении. Так, заключая свои рассуждения о речевом фатическом поведении, ученый пишет: «Значимость темы, цели и условий фатического инварианта речевого поведения в коммуникативном процессе определяется через идентификацию изначального импульса, ведущего к данному речевому поступку и обеспечивающего адекватное взаимодействие партнеров коммуникации – говорящего и слушающего» [там же, с. 158]. Как видим, автор не разграничивает РП и РД.

В. В. Дементьев, К. Ф. Седов развивают мысль Т. Г. Винокур, считающей, что в человеческом поведении (фатическом) «особую роль играет тип стилевого отбора, достигающий конфликтного или бесконфликтного результата путем выполнения коммуникативных ролей, в рамках которых выравнивается речевой опыт, отыскивается общий язык» [60, с. 157]. Так, В.В. Дементьев к фатическому общению относит речевые жанры как улучшающие межличностные отношения (разговоры по душам, признания, комплименты, флирт, шутка), так и ухудшающие межличностные отношения (выяснение отношений, обвинения, оскорбления, ссоры, издевка, похвальба, розыгрыш) [97, с. 39]. Он пишет: «Выделяется пять основных типов фатических речевых жанров (ФРЖ): (1) ФРЖ, ухудшающие межличностные отношения в прямой форме: оскорбления ссоры; (2) ФРЖ, улучшающие межличностные отношения в прямой форме: признания, комплименты; (3) ФРЖ, ухудшающие отношения в косвенной форме: колкость, издевка; (4) ФРЖ, улучшающие отношения в косвенной форме: шутка, флирту (5) праздноречевые жанры: межличностные отношения не улучшаются и не ухудшаются, степень косвенности – приблизительно 14» [97, с. 38–39; 96, с. 86].

Как известно, обращение к собеседнику на ты или Вы свидетельствует о степени знакомства, официальности/неофициальности обстановки общения, взаимоотношении коммуникантов и равенстве/ неравенстве статусно-ролевых позиций общающихся [330; 332]. Так, в ситуации педагогического общения эти формы обращения свидетельствуют прежде всего об асимметричном положении коммуникантов (учитель – ученик), но в зависимости от условий общения поступок будет инструментироваться по-разному, учитель может использовать их в качестве знакового компонента речевого поступка. Выбор учителем Вы-формы обращения к ученику, а не ты-формы в определенной коммуникативной ситуации соотносится с речевым поступком: а) позитивным РП, когда педагог в отличие от привычного ты-обращения переходит на Вы, выражая в подчеркнуто вежливом обращении свое отношение к некоему проступку ученика и делая таким образом ему замечание; б) негативным РП – в случае пренебрежительного, намеренно отрицательного отношения педагога к конкретному ученику

В фатическом речевом поведении важную роль играет понимание самого коммуникативного намерения. Т. Г. Винокур пишет: «Это понимание не столько смысла высказывания – отдельного или их совокупности, сколько понимание человека, понимание, осуществляющееся через соотнесение смысла и ситуации высказывания на основе так называемых автоматизмов, определяющих варианты человеческого поведения» [60, с. 157]. Эта мысль особенно важна для нашего исследования, так как эффективность речевого поступка будет определяться полученным результатом общения – состоялось или не состоялось взаимопонимание, удалось или не удалось говорящему вызвать потребность адресата задуматься, поразмышлять о предмете разговора. Приведем пример ситуации, где опытный учитель не реагирует на выходку ученика и сглаживает возможную конфликтную ситуацию (урок в 5-м классе):

Учитель раздает тетрадки и говорит:

– К сожалению, Артем не постарался, выполняя проверочную работу, и получил отрицательную оценку.

Артем швыряет тетрадь на парту и, передразнивая учителя, произносит:

– Не выполнил и получил плохую оценку. (Класс смеется.)

Учитель на мгновенье замер, не ожидая такой реакции на свои слова, затем спокойно продолжает урок:

– Сейчас мы выполним работу над ошибками. Откройте полученные тетради и запишите предложение. Артем тоже работает вместе со всеми.

Видя, что никто больше на него не обращает внимания, через некоторое время Артем включается в работу.

В фатике особое место занимает не получивший настоящего осмысления, специфичный для русского менталитета гипержанр разговор по душам, задушевное общение (об этом пишут В.В. Дементьев, А. Д. Шмелев), который в традиционной русской речевой культуре относится к жанрам гармонического общения, хотя в последние десятилетия разговор по душам нередко воспринимается как «социально непрестижный жанр» [95, с. 238–239]. Для педагогического общения, полагаем, характерен жанр доверительной беседы: в случае возникновения некоей кризисной ситуации учитель, пользующийся уважением и доверием ученика, может расположить его к откровенному разговору, помочь ему разрешить какие-либо проблемы или просто выслушать его.

Как мы выяснили, вектор качества речевого поступка (положительный РП или отрицательный РП) нередко не зависит от «этикетности» речевых действий говорящего. Так, искренние комплимент, признание (в любви, дружбе), благодарность и пр. являются позитивным речевым поступком (РП+), а манипулятивная вежливость (например, лесть) – пример негативного речевого поступка (РП-), несмотря на то что адресантом совершаются этикетные речевые действия. В то же время неэтикетные, эмоциональные речевые действия в кризисной, критической ситуации общения (предупреждение, запрещение, уговоры и др.) могут быть позитивным речевым поступком (РП+). Агрессивное же речевое поведение (угроза, обвинение, ссора и т. и.) является неэтикетным негативным речевым поступком (РП—).

Существенную, а в некоторых случаях главную роль в этикетном/ неэтикетном речевом поступке играют невербальные средства коммуникации, позволяющие безошибочно оценить речевой поступок говорящего. Приведем лишь один пример:

«Как-то я простудился, и ко мне пришли ребята из нашего класса. Они не знали, что польский лак для паркета – это “ужасный дефицит”, и ввалились в комнату прямо в ботинках. <…> Увидев ребят, тетка остолбенела. Я подумал, что она сейчас раскричится на весь дом, но вместо этого она вдруг… улыбнулась.

– К нашему Тимочке ребятки пришли… – Голос у тетки был мягким, ласковым, а пальцы торопливо и зло мяли ремешок сумочки. – Какие хорошие, сознательные ребятки… Такие никогда не бросят товарища в беде, правду я говорю? – “Ребятки” побагровели и уныло повесили головы. – Я очень рада, Тимочка, что у тебя такие замечательные друзья. Только почему вас так мало! Раз, два, три… всего восемь. Вы в следующий раз всем классом приходите <…>

– Тим, мы, пожалуй, пойдем, – тихонько сказала Натка – от обиды у нее задрожали губы» (М. Герчик).

Вежливые слова: очень рада; замечательные друзья; хорошие, сознательные ребятки; никогда не бросят товарища в беде, – вне контекста содержащие положительную оценку, не случайно воспринимаются одноклассниками Тима как недоброжелательное высказывание: интонационный рисунок монолога «тетки» содержал целую палитру негативных «красок» – раздражение, недовольство, злость, нетерпимость и т. п.

Невербальный компонент устной речи (в аспекте нашего исследования) является ярким показателем отношения говорящего к адресату (искреннее/неискреннее, доброжелательное/недоброжелательное) и к содержанию информации (правдивая/неправдивая). Как правило, к невербальным средствам устного общения относят кинесику, кинетический язык (взгляд, мимику, жестикуляцию, позу) и проксемику (движение, молчание, физический контакт: рукопожатие, похлопывание по плечу и т. и.).

Приведем фрагмент повести Ю.Я. Яковлева «Гонение на рыжих», где «смеющиеся глаза» учительницы выражали крайне недоброжелательное отношение к ученице.

«Генриетта Павловна заметила, что девушка смотрит не на доску и не слушает объяснений. Некоторое время учительница наблюдала за Таней. Потом она сказала ледяным голосом:

– Вьюник, не смотри на Князева.

Она могла бы сказать: “Вьюник, слушай урок”. Или: “Вьюник, не вертись ”.

Но она сказала: “Вьюник, не смотри на Князева ”.

По классу покатился ядовитый смешок. Таня покраснела и посмотрела в глаза учительницы. Глаза смеялись. Они дразнили Таню, издевались над ней: “Вот я тебя подловила! Теперь я над тобой покуражусь! Ха! Ха! Ха! ”

<… > Горячий стыд так сковал девушку, что она не могла ни пошевельнуться, ни вымолвить ни слова. А смеющиеся глаза продолжали проникать во все Танины тайники и смеяться над ними. Таня опустила глаза».

Интонация занимает особую позицию в устной речи: между словом и не-словом. Мы придерживаемся точки зрения тех ученых (Г. Б. Вершинина, А. А. Князьков, Л.Г. Тумина, О.В. Филиппова и др.) [381], которые склонны относить интонацию (интенсивность, мелодика, логическое ударение, пауза, темп, тембр) к невербальным средствам коммуникации: мы скорее верим тому, как, а не что говорят (вспомним «молодец» в оценочной речи учителя или «иди сюда» А. С. Макаренко). На роль интонации в поступке обращал внимание М. М. Бахтин, который писал: «…слово не только обозначает предмет как некоторую наличность, но своей интонацией (действительно произнесенное слово не может не интонироваться, интонация вытекает из самого факта его произнесения) выражает и мое ценностное отношение к предмету» [35, с. 40].

Закономерным является факт обращения исследователей к голосу и интонации как профессиональным характеристикам личности. В рамках научной школы профессора Т. А. Ладыженской (Г. Б. Вершинина, А. А. Князьков, О. В. Филиппова и др.) изучается педагогический голос, который определяется как «профессионально сформированный голос, в полной мере обеспечивающий звуковую сторону общения». Комплексная характеристика педагогического голоса включает в себя «такие параметры, как потенциально высокий уровень громкости, широкий динамический и высотный диапазон, разнообразие тембров, благозвучность, полетность, помехоустойчивость, суггестивность, адаптивность, гибкость, устойчивость, выносливость, выявляет его специфику по отношению к другим профессиональным голосам, таким, как певческий голос, командный голос, сценический (актерский) голос, дикторский голос» [381, с. 137]. Для речевого поступка наиболее актуальными являются такие характеристики голоса, как тембр, который, по словам А. А. Князькова, имеет важное коммуникативное значение, так как помогает «гораздо легче <…> установить контакт с собеседником или с аудиторией, если говорящий обладает приятным, красивым тембром голоса» [381, с. 242], и суггестивность, которая «позволяет в некоторой степени направлять мыслительную деятельность слушателей, эмоционально окрашивая произносимый текст и тем самым расставляя эмоционально-смысловые акценты» и которая в некоторой степени «перекликается» с описанием интонации [там же, с. 237]. Повлиять на мнение ученика, на его действия учитель может лишь в том случае, если сам убежден в том, что говорит. Важно, что в современных исследованиях рассматриваются вопросы, связанные с обучением интонационным умениям, входящих в сферу коммуникативной компетенции учащихся [159].

О. В. Филиппова называет следующие функции интонации в высказывании: грамматическую (разграничительную, объединительную, смыслоразличительную и коммуникативную), эмоциональную (тембр и темп речи) и стилистическую, к которой тесно примыкает интонация, связанная с характеристикой говорящего [328, с. 10–13]. Полагаем, что характеристика говорящего соотносится не только со стилистической, но и с эмоциональной функцией интонации. Автор на основании стабильных акустических признаков выделяет четыре группы интонем[37 - В лингвистике интонемами называют интонационные единицы (модели интонации), которые «образуются из элементов интонации и обладают определенным значением» [277, с. 69].]: интеллектуальные (актуального членения, связи, важности, утверждения, вопроса), волюнтативные (совета, приказа, просьбы), эмотивные (гнева, испуга, обиды, стыда, радости, удивления, печали, равнодушия, презрения, нежности), изобразительные («большой», «маленький», «быстрый», «медленный»). В вышеприведенном примере в монологе героини звучат эмотивные интонемы и «предательские» движения: «пальцы торопливо и зло мяли ремешок сумочки».

Интонация оказывает существенное влияние на характер речевого поступка: он может быть плохим или хорошим, вежливым или невежливым. Воздействующая сила интонации приводит как к кооперативному, так и конфликтному общению. В речевом поступке (позитивном и негативном) актуальными являются интеллектуальные, волюнтативные и эмотивные интонемы. Так, в определенных ситуациях общения адресат просьбу воспринимает как приказ, совет – как угрозу, комплимент – как лесть, извинение – как одолжение потому, что говорящий использует несоответствующие жанру (но отражающие характеристику человека) интонемы. Кроме того, подобная переакцентуация происходит из-за нарушения основных этикетных правил или отсутствия кодифицированных речевых формул – все это свидетельствует о неблагополучном протекании общения и как следствие – о негативном речевом поступке.

Авторы исследований, посвященных проблемам коммуникации, особо рассматривают тональность, выполняющую роль регулятора общения: изначально заданный тон определяет ход речевого общения, а неверно взятый тон может привести к коммуникативной неудаче (Е.П. Захарова, Т.О. Багдасарян и др.). Тональность «присуща текстам всех речевых жанров, независимо от социо- и этнокультурной принадлежности их авторов. Конечно, в научном или официально-деловом стиле варьирование тональности ограничено рамками институциональности, но позиция автора, тем не менее, просматривается» [31, с. 241][38 - Т.О. Багдасарян рассматривает тональность как компонент модели речевого жанра и считает, что тональность «может также быть выражена интонационно и с помощью жестов и мимики. <…> Однако сфера их действия ограничивается устным общением, когда имеет место непосредственный контакт партеров по коммуникации» [28, с. 243].].

Например, как мы отмечали ранее (см. разд. 1.4), в заявлении Л. К. Чуковской отчетливо выражается тональность возмущения, негодования. Е.П. Захарова, описывая коммуникативную категорию тональности, использует понятие «тональная рассогласованность», которая возникает в общении представителей разных культур, разного возраста, разного социального, профессионального статуса, «когда не учитываются эмоциональный настрой коммуникантов и общая эмоциональная атмосфера общения», когда различаются цели коммуникантов или намеренно игнорируются коммуникативно-этические нормы [114, с. 175–176]. В речевом поступке тональная рассогласованность может нести положительный или отрицательный заряд, как, например, в ситуации, приведенной ниже:

В тяжелые годы Отечественной войны родные с тревогой и надеждой ждали писем с фронта. В эту коммунальную квартиру; где жили две соседки, давно не заглядывал почтальон дядя Миша. А вот сегодня им повезло: письма получили обе – и Надежда Павловна, и Лиза.

Надежда Павловна бережно взяла конверт-треугольничек и стала читать: «Мама! На отдыхе я. А потому есть время с тобой поговорить. Очень жаль, что разговор наш будет последний. Хорошо бы ты это письмо никогда не получала, а дождалась бы меня. Я напишу его и буду носить на груди. Если убьют, хоть и запоздало, но все же мы с тобой, как раньше, вдвоем потолкуем.

Я ушел на время от вас. Ты не плачь, мама! Я тебя только прошу о сыне – об Алешке. Ведь у него тогда и отца не будет. Погладь ты его по головке, сказку ему расскажи и за меня поцелуй…

Мама, вот кончится война, подлечит глубокие раны страна, и снова вольготно народ заживет. Глядишь, и мой Алик школу кончит и на машиниста пойдет учиться.

Стройте, живите, трудитесь, учитесь и для всех счастливую жизнь создайте.

Прощайте, Алик и мама! Обоих крепко целую.

Ваш Яблочкин Павел».

Дочитав письмо до конца, Надежда Павловна закрыла глаза, слезы медленно стекали по ее щекам. Рука, в которой было письмо, онемела и неподвижно лежала на коленях.

В раскрытые двери с шумом вбежала Лиза и взахлеб стала делиться своей радостной новостью с соседкой: «Надежда Павловна, дорогая, Игорь ранен (но ранение не тяжелое), и его переводят в наш госпиталь. Я его скоро увижу! Он жив! Жив!»

Надежда Павловна с трудом справилась со своими чувствами и прошептала: «Лизонька, я очень рада за тебя. Твой Олег жив…»

Лиза подошла к Надежде Павловне и только тогда увидела, что та, сдерживая глухие рыдания, плачет. Молодая женщина осторожно коснулась рукой до плеча соседки и тихо произнесла: «Простите меня…»

Рассматривая соотношение речевого поступка и речевого этикета, необходимо обратиться к такому компоненту невербального общения, как коммуникативно значимое молчание. О втором типе молчания (в отличие от ролевого вежливого молчания слушающего: не перебивать, выслушивать, дослушивать и т. и.), для нас наиболее важном, Н. И. Формановская пишет: «Другой тип молчания принадлежит роли говорящего, когда партнер ожидает от него словесной реплики, но вместо этого получает молчание. В этом случае предстоит интерпретировать молчание как своеобразное речевое действие с интенциональным, эмоциональным, оценочным содержанием в зависимости от предшествующего дискурса, ситуации и обстановки общения, взаимоотношений общающихся и т. д. Это может быть согласие (молчание – знак согласия), нежелание отвечать, затрудненность подыскивания слова, стеснительность, нерешительность, наконец, укор, упрек, обида и др.» [333, с. 50]. Молчание в речевом поступке (подробно об этом см. разд. 1.6) может выражать сочувствие (РП+), упрек (РП-) либо являться образцом сдерживания негативных эмоций, словесной агрессии (РП+). В приведенном выше примере (с. 105) молчание Генриетты Павловны было настолько красноречивым, что ученица смогла внутренне озвучить его: «Таня покраснела и посмотрела в глаза учительницы. Глаза смеялись. Они дразнили Таню, издевались над ней: “Вот я тебя подловила! Теперь я над тобой покуражусь! Ха! Ха! Ха!”»

К категории вежливости следует отнести также такое качество личности, как терпимость (в современной терминологии – толерантность, коммуникативная толерантность[39 - В задачи нашего исследования не входит рассмотрение вопроса соотношения понятий «терпимость» и «толерантность», мы ограничиваемся общей характеристикой этого явления.]). Терпимым С.И. Ожегов называл человека, «умеющего без вражды, терпеливо относиться к чужому мнению, характеру и т. и.». В. И. Даль определяет терпимость как «терпимость веры, разных исповеданий, терпимость личных убеждений». Воздействующая сила речевого поступка будет более эффективной, если, обращаясь к собеседнику, говорящий изначально будет настроен позитивно, принимая адресата таким, какой он есть.

Выводы

1. Для речевого поступка важны такие функции речевого этикета, как: