Однажды на пляже в Бостери… Рассказы о любви – небесной и земной

Чтобы открыть бутылку Кугарта даже не требовалось открывалки, просто следовало содрать жестяную крышку, зацепив ногтями за выступающее ушко

Я уже имел кое-какой опыт в употреблении вин, шампанского и даже однажды пробовал выпить водки, но она мне жутко не понравилась тогда.

Мы пили вино из одной эмалированной кружки. Она выпила сначала, налив полную кружку, а потом также налила и протянула мне. Я, закрыв глаза, выпил все, что она мне протянула и это было самое лучшее решение в моей жизни. Я тут же опьянел и почувствовал себя намного лучше, как и моя собеседница, которая успела мне сказать, что все мужчины очень плохие создания, особенно те, которые тебе нравятся.

Позже мне стало известно, что именно в это время она переживала серьёзную личную драму: человек, с которым она хотела создать семью, оказался неверным, попросту говоря, мерзавцем, который, долгое время крутил роман и шуры-муры с ней, а в конце концов женился совсем на другой женщине, родители которой были большими шишками в городе.

– Сейчас мы пойдем домой, тебе больше не следует пить. Да и мне тоже. Просто сделаю еще один глоток, – и с этими словами она глотнула прямо с горла бутылки, после чего произнесла «и пусть все плохое уйдет из нашей жизни».

Я закрыл снова бутылку, там оставалось вина меньше половины, и уже было направились к выходу, как тут учительница, опередив меня, закрыла дверь на внутреннюю щеколду и повернулась ко мне, взяв меня за плечи.

– Я знаю, что я тебе нравлюсь, – сказала она, странно и завораживающе улыбаясь, трогая меня за волосы.

– Как и всем студентам, – я ответил ей, голова моя все еще пребывала в тумане, но мое сердце уже бешено колотилось.

– Откуда такие кудри? У отца твоего просто волнистые волосы, не такие закрученные.

– Не знаю, – отвечал ей как бы со стороны, не чувствуя самого себя.

И вдруг она обняла меня и произнесла мне в уши, касаясь губами мочек

– Слушай, молодой человек, ты хочешь быть со мной?

– Конечно, – я ответил ей все также пребывая в тумане и даже не веря, что все это происходит со мной. – Кто бы смог отказаться от этого. Весь класс смотрит на это.

– На что? – не поняла она.

– На ваши ноги, когда вы сидите за столом.

– Ах вон оно что! Поэтому ты всегда сидишь впереди?

– Да, но математику я тоже люблю. Когда царицу наук преподает царица твоей души – это производит очень сильное впечатление, – я произносил эти слова, как если бы кто-то другой их говорил, а я наблюдал за происходящим со стороны.

– Ну даете! И какая поэзия! – Она громко рассмеялась, а потом прильнула ко мне и прижалась.

– Тогда иди ко мне. – Она потянула меня с собой, и мы повалились на матрац кушетки. Поскольку я был в спортивных бриджах она припустила их сама и ее руки коснулись моего самого сокровенного места, которой и без того было уже туго натянуто.

Невозможно передать тогдашние мои чувства: я сгорал и от стыда, и от сильного огня, который полыхал внутри меня, и от юношеского влечения и даже любви к молодой и соблазнительной женщине.

– Ну, давай же, дорогой соколик, входи в меня своей писей. Становись настоящим мужчиной.

Я, честно говоря, не знал, как подступиться к ней. Такого рода умение и опыт приходят значительно позже, когда уже без всякого стеснения занимаешься этим делом, однако моя преподавательница сама подвела меня и мой прибор к самому заветному месту, и даже плотно прижавшись ко мне, отбросив всякую субординацию и стыд, втянула его в себя, при этом она помогала своими пальцами мой трепыхающийся прибор, чтобы он занял правильную позицию в самой сладкой колее на свете. Первый раз семяизвержение произошло еще в том момент, когда я был только на пороге заветной пещерки, едва пробравшись через густые заросли и только заглянув в ее сокровенные и столь притягательные розовые глубины.

Но моя наставница сказала мне, чтобы я успокоился, целую и подбадривая, а потом и касаясь моего члена.

И вскоре я с снова был уловлен и затянут ее плотью – лучшей ее частью – и на этот раз по-настоящему почувствовал, что нахожусь внутри нее и – о блаженство, испытанное мной в тот самый момент! – когда и ее лоно горело огнем желания и трепетало изнутри, и ласкало мою плоть, и когда произошло новое семяизвержение, и я почувствовал, когда она тоже получила от этого наслаждение, услышав ее стон. Хотя мне было бесконечно стыдно во время этого действия и, если бы не помощь и поддержка моей учительницы, я бы ни за что и никогда не смог пойти на такое. И даже во время короткого оргазма, я не забывал о том, что я держу в руках, точнее меня держит в своих руках очаровательная молодая женщина.

Как потом я выяснил, у нее что-то не сложилось с человеком, с которым она собиралась создать семью, который работал в другой школе нашего городка. И спустя два месяца она уволилась с нашей школы и уехала насовсем.

Вот так я стал мужчиной, когда учился в институте. И надо сказать довольно поздно – в 18 лет. На первом и втором курсе некоторые студенты уже проявляли большую сексуальную активность, занимаясь этим делом со студентками своего курса и старших курсов. А были и такие, которые уже имели кое-какой опыт в этой сфере еще со школы.

В принципе, преподавательница совратила меня тогда, можно сказать подвигла к акту, чрезвычайно предосудительному в тогдашнем нашем обществе, но это был самый лучший урок, преподанный мне в жизни, и я никогда не забывал о ней и останусь навсегда только благодарен ей…

Парижские тайны

В 80-годах прошлого века, в эпоху «золотого заката» СССР, который уже сильно потускнел и пообносился, так и не построив окончательный коммунизм, пестрая делегация из Кыргызстана, насчитывающая с десяток счастливчиков из разных социальных слоев, – в основном, передовики учебы и труда, направилась в десятидневную поездку в Париж.

Среди них был и студент-отличник из Политехнического института, председатель Студсовета нашего потока Равшан Сатымкулов.

Он рассказал нам, что в этой группе туристов были: знатный чабан из Нарына, шахтер из Таш-Комура, руководитель завода в столице, женщина-депутат госсовета, еще одна женщина – знатная трикотажница, а также директор совхоза Катта-Талдык, не помню уже из какого района – последний был самый старший в группе, который руководил хозяйством уже свыше 30 лет и добившийся значительных успехов в заготовке мяса, шерсти, сборе хлопка-сырца, надоях молока и прочее. Короче это были ударники социалистического труда.

Франция и Париж поразили всех наших туристов, но, как вспоминал Равшан, на нашу внутреннее и внешне скованную публику, больше всего произвело впечатление то, как раскованно и в то же время и доброжелательно вели себя парижане на улице – как хорошо и со вкусом умели одеваться французские женщины как молодые, так и среднего возраста, и пожилые. Вся эта французская свобода выглядела особенно контрастно и ярко, когда группа из Кыргызстана прогуливалась чуть ни солдатским строем по Булонскому скверу, вечером, поголовно одетые в мешковатые серые костюмы и такие же брюки, мужчины все при галстуках, надушенные как один тройным одеколоном, и женщины, ступающие также тяжело под бдительным оком гида, сотрудника КГБ, как это всегда водилось у нас. Нарядная цветущая французская публика, одетая со вкусом и в разные стили и модные одежды, в тоже самое время, встречаясь с нашей колонной, проявляла уважение и интерес к нему – в том числе и к нашим колхозбаям и столичным стахановцам, воспринимая, наверное, их одежды и поведение как новые веяния времени и моды.

Что и говорить уличная толпа произвела большое впечатление на наших людей. Молодые парни и девушки в джинсах, ветровках, фланелевых рубашках, неведомых для нас фасонов и стилей, много было в толпе облаченных в шорты и мини-юбки дам разного возраста, но попадались и парижане, облаченные в классику – в костюмы, сюртуки, камзолы и легкие воздушные платья с длинными полями. И хотя не было в толпе мужчины и женщин, облаченных как  Дартаньян или графиня Мансоро, как и причудливых париков никто не носил уже, но все же наряды людей на улицах столицы Франции  были исключительно разнообразными –  попадались прохожие в каких-то африканских, почти петушиных нарядах, замотанные с ног до головы, в чалмах и тюрбанах, и даже проходили группы, совсем без одежд – как может не ошарашить советского человека такое разнообразие!

Но вся эта публика была деликатной и почтительной друг к другу, проявляя уважение к столь разным вкусам и пристрастиям, точно также они отнеслись и к туристам из Кыргызстана, как на совершенно новый неведомый доселе тренд моды.

Промаршировав по Булонскому скверу, согласно заранее утвержденного плана, гости из Кыргызстана должны были посетить небольшой кинотеатр, спрятанный в переулке, после которого также хором надо было пойти в кафе пообедать, а затем уже во второй половине дня направиться в Лувр.

Кинотеатр был полупустой, кроме туристов из Кыргызстана были примерно столько зрителей, и тоже, судя по всему, гости Парижа из Въетнами или Китая.

Перед началом художественного фильма был показан короткий обучающий фильм, посвященный повышению сексуальной грамотности – 15 минут о том, как мужчины и женщины должны ухаживать и стимулировать друг друга в постели, какие позы подбирать и использовать в разных условиях, и все это исполнялось в натуре и с большим искусством. Художественный фильм также был эротичным и просветительным.

Директор совхоза был ошарашен больше всех всем увиденным:

– Черт бы побрал наши калхозы и савкозы! – возмущался он всю дорогу назад в отель, где они разместилиcь. – Вся жизнь прошла в надоях молока, заготовке сена, уборке навоза, а наши бабы и мужики даже не знали, что так можно делать! Пролежали, понимаешь как бревна друг на друге, всегда в одной позе и всегда зажатые и так быстро и воровато все это свершали… Я даже сиськи своей жены никогда не трогал. А надо было делать вот так, как в Парижу! Твою мать родная партия! Зачем все это так долго скрывали от народа? Да и надои молока возросли бы и скотина плодилась бы лучше…

В конце концов сотрудник КГБ, молодой человек, подойдя вплотную к нему, сделал предупреждение аксакалу, что нельзя так громко выражать свои эмоции, «ведь это же все буржуазная культура, которая растлевает сознание советского человека».

– Да я понимаю, сынок. Ты вот что, делай свое дело, лови шпионов и предателей, не обращая на меня внимания, – не унимался аксакал. – Можно подумать, что у французов все это устроено по-другому. Так нет же, и там и тут те же самые бабы, и тут и там одно и тоже молоко, яйца и мясо. Но можно же все это было подать вот так же красиво, по-человечески, со вкусом и любовью.

Жизнь же одна у нас? Зачем ее проводить дни и ночи на скотоферме?

Нет что ни говори, а буржуи понимают толк в любви.

Как я спасся на тонущем «Титанике»

В жизни, в реальной ситуации, я бы конечно же, не повел себя именно таким образом. Но это был сон и там действовали свои законы, и во сне мы иногда поступаем иначе, чем если бы это было на самом деле. Хотя кто знает…

В общем, мне приснилось, что я оказался запертым в тонущем «Титанике», примерно за час до того момента, как гигантский корабль должен был пойти на дно.

Это был, безусловно, ужасный сон и реальность, какую я не пожелал бы никому на свете, если бы не одно но…

В одной каюте со мной оказалась самая заветная для меня женщина в мире, которая просто с ума сходила от любви ко мне – надо же такому присниться!

Мы еще не успели заняться любовью, как началась вся эта заваруха и крупнейшая морская катастрофа века.

Ну я почти как киношный Ди Каприо, схватив топор из аварийного шкафа в коридоре и хотел броситься с любимой женщиной пробивать нам дорогу через все запертые двери, проходы и зарешеченные перегородки на пути из нашей каюты через длинный коридор на палубу и на свободу.