Сверхсекреты семьи Шиллер

Ален завел двигатель, автомобиль тронулся, мать уткнулась в носовой платочек и продолжила хныкать. Сауина, насколько позволял подголовник сиденья, слегка откинула голову назад и закрыла глаза, чтобы не видеть ни мать боковым зрением, ни отчима спереди. Лучше черная пустота. Жаль, что нельзя на время отключить слух.

Ехали недолго и спустя пятнадцать минут авто остановилось возле ресторана, где после похорон все собрались на поминальный обед. Соблюдая приличия, Сауина держалась возле матери. За трапезой они, как положено, сидели рядом, а по обеим сторонам от них расположились ближайшие родственницы. Ален находился за другим столом, за которым, кроме стариков и самых близких мужчин, восседал мулла. Тот самый, что был на похоронах и олицетворял идеального священнослужителя: степенного, не словоохотливого, умевшего облекать мысли в краткие слова и ненавязчивого в желании проповедовать. Он говорил недолго, но обладал поистине божьим даром утешения и вновь его голос проявил свою гипнотичность во время чтения молитвы за столом. Сауина опять смогла на несколько минут погрузиться в оцепенение и сейчас это было для нее лучшим состоянием из всех.

После того, как обед закончился, гостям раздали целлофановые мешочки, чтобы каждый мог забрать со стола то, что ему нравится из оставшейся еды – такова традиция. Это, как бы, продолжение обряда поминовения и никто никогда от нее не отказывается. Считается, что душа ушедшего человека будет довольна, если позже, у себя дома, участники трапезы доедят всю эту выпечку, фрукты и конфеты.

Сауина дождалась, когда почти все разошлись, сказала матери, что не поедет вместе с ними домой и под благовидным предлогом покинула ресторан с припасенным пакетиком.

В мешочке был стандартный набор: фрукты, конфеты, печенье и сухофрукты. Его она приготовила для «фрау Шиллер», бабушки Лолика, которую никто никогда так не называл, кроме ее внучки. Это было редкое и шутливое обращение. Обычно Лолик звала бабушку «ба», но за глаза та была «фрау Шиллер», а еще «Иолли».

Подруга Лолика собиралась навестить Иоланту, которую она звала просто «тетя Иолли». Сауине казалась, что для чужих людей та слишком молодая, чтобы ее называли бабушкой. Один-единственный раз она обратилась к Иоланте «фрау Шиллер» и этот случай запомнился ей навсегда, хотя, шок, который ему сопутствовал, успел давно испариться.

Девушка долгое время не была в бедном квартале, который перестал быть бедным. Черный автомобиль бесшумно подкатил к воротам коттеджа из красного кирпича. Сауина вышла из такси и подошла к двери рядом с воротами. Постояв пару секунд, девушка нажала кнопку домофона. Мелодичная музыка звонка играла недолго и вскоре послышался щелчок отворяющейся двери. Сауина повернула ручку и вошла внутрь.

Перед ней была знакомая дорожка, ведущая в дом – слегка изогнутая, вымощенная гладким серым камнем, вдоль которой в летнее время росли разноцветные розы с большими лепестками – все как когда-то представляла Лолик.

Сауина бесшумно ступила на аккуратно выложенные идеальные камни и неторопливо двинулась в сторону дома. Ей осталось пройти четверть пути, когда из дверей дома показалась бабушка Лолика и, замерев у порога, осталась на месте встречать девушку. Та ускорила шаг и очутившись перед Иолантой, помедлила всего секунду и тут же, внезапно всхлипнув, припала к груди пожилой женщины, которая с готовностью распростерла заботливые объятия.

– Милая, мне очень жаль, – тихо, с привычной и глухой горечью произнесла Иоланта.

Из глаз Сауины покатились крупные слезы и несколько капелек упало на плечо Иоланты.

– Пойдем, милая, – ласково позвала ее Иоланта, бережно приобнимая и увлекая через распахнутую дверь в глубину дома. Сауина покорно последовала за ней, опустив голову и продолжая едва заметно всхлипывать. Мешочек с фруктами и конфетами нелепо болтался сбоку, свисая с запястья, которое она просунула в петлеобразные ручки пакетика.

Девушка уже бывала в этом доме с приятно обставленными просторными и тихими комнатами. Стены тут были ненавязчивого цвета – однотонные, бледно-серые и бледно-зеленые; в доме было много окон с подходящими по тону портьерами и прозрачными тюлями с вышитыми невесомыми звездами и цветами; старинная мебель, представленная комодами с резными ящиками и огромными зеркалами в широких рамах соседствовала с современными диванами и столами, полы были застелены узорными шелковыми коврами, поглощавшими редкие громкие звуки. Сауина пару раз видела Харальда, которому недавно исполнилось девять – он был удивительным ребенком, чья естественная любознательность почти не создавала шума, и он был таким же спокойным, как весь этот дом.

Последним штрихом красоты и вкуса здесь был огромный породистый кот – с голубой шерсткой, круглой большой головой и изящным ошейником на благородной шее. Каждый раз, когда Сауина его видела, он был где-то рядом: либо восседал на мебельных возвышенностях, либо вальяжно прохаживался по коврам, чередуя грациозные шаги с показом асан из йоги, то, раскинувшись в завидной неге, возлежал везде, где ему вздумается: начиная со столешниц комодов и заканчивая широким прямоугольным пуфиком у входа. Звали кота Ланселот, в честь рыцаря короля Артура. Отзывался он на «Лансика», а когда произносили «Ланселот», снисходительно шевелил ушами, давая понять, что знает, о ком толкуют, но не намерен реагировать на бестолковые человеческие звуки.

Иоланта включила электрический чайник и пока закипала вода, начала вынимать содержимое пакетика и раскладывать по тарелочкам. Сауина уселась за кухонный стол напротив, на маленький диванчик. Она перестала плакать и уже сидела, подперев рукой одну щеку, как в прежние времена. Раньше она обожала сидеть так, слушая Иоланту, которая рассказывала много всяких невероятных вещей, которые для обычных людей показались бы небылицами. В основном, это были воспоминания о прошлом, но для Сауины они все были очень значимыми, оттого, она жадно схватывала каждую фразу Иоланты, на ходу осмысливая все сказанное.

Иногда к ним присоединялась и Лолик. Внучка Иоланты вела себя по-разному: бывало, что почти не слушала бабушку, витая где-то в собственных мыслях, которые могли внезапно захватить ее и унести прочь, но были моменты, когда она, как и Сауина, внимала каждому слову и даже могла ронять едва заметные слезы.

В этот раз они были только вдвоем. Иоланта разлила чай в чашки и уселась за стол. Сауина уже сидела за ним и меланхолично размешивала ложечкой чай, пить который ей совсем не хотелось.

– Попробуйте, – зачем-то сказала она Иоланте, указав глазами на тарелочки. Та прекрасно знала обычай, не нуждалась в подсказках, но согласно кивнула и тут же потянулась за крайней печенюшкой.

– Жаль, что я не успела вас познакомить, – вздохнула Сауина.

Сочувственно взглянув на убитую горем девушку, Иоланта произнесла со странной интонацией, одновременно и грустной, и ободряющей:

– Может быть, мы еще познакомимся.

– Ах, тетя Иолли, если б не вы, я бы, наверно, решила, что уже давно сошла с ума.

– Любишь ты все преувеличивать! – послышался им обеим голос Лолика с легкими нотками обиды.

Сауина, Иоланта и Ланселот, сидевший на подоконнике за серебристой просвечивающей занавеской, втроем повернули головы в сторону говорящей – на пороге с обеспокоенным видом возникла Каролина. Она прошла к свободному стулу за столом и уселась посередине, между бабушкой и подругой. Ланселот, расслабившись, снова развернулся мордой к стене, предоставив желающим возможность лицезреть его слегка приплюснутый аристократичный профиль.

– Даже Лансик перестал обращать на меня внимание. Мне радоваться или как? – буркнула Лолик.

– Тебя больше устраивало, когда он шипел и выпускал когти? – не смогла сдержать иронию Сауина. Иоланта посмотрела на нее, улыбаясь глазами и Сауина поняла, что не сморозила лишнего, а только разрядила ситуацию.

Лолик продолжала делать вид, что ей обидно.

– А каково мне? Это я скоро сойду с ума с вами со всеми!..

Тем не менее, все понимали, что это ненадолго и дуться, в сущности, не на что и не на кого. С таким же успехом можно было обижаться на равнодушие кота.

– Родная, ты всегда забываешь, что нам, как бы сказать… в некотором смысле… повезло и мы продолжаем любить тебя так, будто ничего не изменилось, – мягко обратилась к внучке Иоланта.

Лолик была ранимой, как и многие в ее, так сказать, экстраординарном положении, но все же разум, чувство юмора и доброта никогда ей не отказывали.

– Ладно, ба, ты права. Мы все здесь немного чокнутые и надо к этому относиться нормально. У вас свои сложности, у меня свои. Я все еще не понимаю, что мне делать. Такое чувство, что они просто забыли обо мне, – девушка на секунду вскинула глаза вверх.

– Родная… – встревоженная Иоланта хотела что-то добавить, но Лолик ее опередила:

– Ба, я все знаю. Ты сделала все, чтобы это закончилось. Это уже не в твоих силах. Я не обижаюсь на вас. Просто мне тоже иногда бывает очень грустно.

Каролина Шиллер поставила локоть на стол и опустила голову, прикрыв ладонью глаза. В эту минуту все поняли, что она плачет и не хочет, чтобы они это видели.

9

Ближайшие предки Иоланты Шиллер, а точнее, обе бабки и один дед со стороны отца попали в Казахстан в результате насильственной депортации в 1941 году. Как они выжили – известно одному богу и тем милосердным казахам, которые приютили их вместе с другими соплеменниками, выброшенными посреди холодной степи осенью того страшного года. Несмотря на всеобщий трагизм, бесконечные смерти, болезни, холод, голод и нужду, предки Иоланты выстояли в этой битве за жизнь и вырастили ее родителей, благодаря которым девочка и появилась на свет в конце более благополучных пятидесятых годов прошлого века.

Иоланта родилась в Целинограде – такое название было у Астаны в советское время. В этом городе она прожила всю свою жизнь: получила образование (Иоланта была биологом по профессии), встретила будущего мужа, родила единственного сына, рано овдовела и рано стала бабушкой. Эрик и невестка Кристина сначала подарили женщине чудесную внучку Каролину, а спустя девять лет – не по годам спокойного и мудрого Харальда.

Так выглядели факты в официальной биографии Иоланты. Конечно же, там не было ни слова о тяжелобольном брате-инвалиде, о котором она заботилась с юности и полностью взяла под свою опеку, когда умерла мама. Тогда Иоланте было всего тридцать, у нее уже был Эрик и муж, на которого нельзя было положиться – об этом тоже нигде не было упоминаний.

Однажды супруг Иоланты, любивший жить легко и ярко, не выдержал суровых будней рядом с женой, вечно обремененной бытом и заботой о близких, да и ушел из дома в неизвестном направлении. Где он скитался несколько месяцев – Иоланта могла только гадать. Супруг был не очень востребованным и никому не известным артистом. Горечь от осознания своей ничтожности отравляла его реальность, и он бежал от нее самым простым и известным путем. Для этих целей он порой находил самых невообразимых собутыльников. Малознакомые и ненадежные, они могли только ускорить его путь к беде.

Закончилось все тем, что в один рекордно холодный зимний день (в Астане очень суровый климат) его нашли на улице замерзшего и с небывалым количеством алкоголя в крови. Так пришел конец замужеству Иоланты. Она не могла себе позволить сильно скорбеть, хоть и любила непутевого мужа: не долго-то и будешь оплакивать мертвого, когда от тебя ежеминутно зависит благополучие беззащитных живых.

Пролетели годы, будто кто одним махом перелистнул множество отрывных календарей, и вот, Иоланта схоронила брата, женила сына и стала бабушкой.

Казалось, жизнь налаживается. Эрик, к счастью, пошел не в отца. Трудолюбием и терпением он был похож на мать, но помимо этого, в нем была изобретательность, предпринимательская жилка и упорство. Благодаря этим качествам он стал довольно удачливым предпринимателем, и его семья ни в чем не нуждалась. В Астане у Шиллеров была огромная квартира на левом берегу и все атрибуты безбедной, беззаботной жизни: частная школа для Каролины, дорогая няня для Харальда, помощница по хозяйству для Кристины, водитель для Эрика и приличный отдых заграницей несколько раз в год для всей семьи. Бизнес Эрика успешно развивался и перспективы у семейства были замечательные.

Иоланте сын купил маленькую квартиру на правом берегу, в которой она принимала посетителей. Это были несчастные люди, потерявшие близких, а Иоланта слыла медиумом еще с юности, едва ли не с детства.

Люди часто говорили глупости. Например, кто-нибудь мог заявить на полном серьезе, что это дар божий, а Иоланте повезло быть избранной и цель ее жизни – использовать его во благо людей. Когда она слышала подобное, особенно в молодости, ей хотелось плюнуть от досады и полного непонимания того, о чем толковали эти невежды. Они были правы в одном – она должна была помогать людям, такова была воля сил, которые наградили ее этим «даром». Сама она, скорее, считала его проклятьем, от которого не было никакого избавления. Во второй половине жизни у нее, наконец, появилось что-то вроде смирения, и она больше не роптала по поводу того, что почти всегда рядом с ней обретались мертвецы. Со временем она даже научилась прогонять тех, кто не стремился донести через нее нечто важное живым, а просто докучал ей в силу зловредного характера. То были разные покойники, как и люди. Ведь они все когда-то были живыми.

Все шло хорошо до того рокового осеннего дня. Мертвецы больше не имели привычки беспокоить Иоланту в жилище, где она жила с семьей, теперь они приходили в маленькую квартирку – знали, где женщина не будет сердиться, а примет их, как терпеливый доктор в поликлинике. Дождавшись очереди, передавали что-то своим близким, если те хотели их услышать. Бывали и такие, что зря маялись возле Иоланты – их родным было не до них. Кто-то тонул в своем горе и никого не слышал, кто-то упорствовал в неверии – даже если покойники находили выходы в их сны и прямым текстом вещали что-то важное, те оставались глухими и бездействовали. Душам обычно мало что нужно – только помянуть, да можно еще прибрать могилку. Чаще они хотят о чем-то предупредить живых. Или хотят успокоить – чтобы те не горевали безмерно, ибо чрезмерные слезы живых топят мертвых, не дают им спокойно уйти туда, где им надлежит пребывать в мире и покое.

Тот сентябрьский день перевернул всю жизнь семьи Шиллеров.

Четырнадцатилетняя Каролина Шиллер вышла в обед из школы и направилась домой. На ближайшем оживленном перекрестке исправно работал светофор, а девочка всегда соблюдала правила дорожного движения. Однако, в тот день что-то пошло не так: Каролина выбежала на дорогу на красный свет, а водитель легковушки клялся, что для него был зеленый и потому, он на полном ходу, не сбрасывая скорость, промчался через перекресток.

От сильного удара автомобиля Каролина отлетела в сторону от проезжей части и когда к ней подошли прохожие, то увидели ее на асфальте неподвижную, в луже крови, но она дышала. Люди вызвали скорую, та была поблизости и приехала моментально. Бригада быстро забрала пострадавшую и увезла в больницу, тут же сообщили обо всем близким.

Каролина сразу впала в кому и дальше потянулись часы и дни ожидания.