№ 12, или История одного прекрасного юноши

– Ой, ты так описываешь, у меня прям слюнки потекли, – сглотнула Айша. – Ну что же, ты молодец! Поздравляю тебя, – искренне похвалила она его.

– Я бы с удовольствием тебя угостил, только ты далеко, – так же неподдельно искренне ответил Мурад. – Эти два дня были не похожи на последнее время… я отвлекся от проблем, а еще посмотрел на них с другого ракурса. Теперь я жду дальнейших указаний.

Тут Айша поняла, что у нее нет права на сомнения и «не знаю». С тех пор, как она дала Мураду первые два совета, она не стала умнее, мудрее и взрослее. Но они ему помогли. Она подумала, возможно, дело в уверенности, с которой ты говоришь? Может, достаточно дать человеку веру и надежду, а выход он найдет уже сам? Может, он сам знает, что ему делать, но нужен толчок, пинок или мягкая рука, которая будет лежать на плече и похлопывать в знак поддержки? Она решила стать этой рукой. Эти мысли проносились у нее в голове молниеносно. Надо было взяться за его образ жизни.

– Ты готов сделать то, что я посоветую? – все еще мысленно соображала она, что ей делать. Точнее – ему.

– Думаю, да. Как мне сказать родителям? – этот вопрос, естественно, интересовал его больше всего.

– Никак.

– В смысле «никак»? Я должен им рассказать все.

– Чтобы расстроить их? Нет, ты должен сам исправить свои ошибки! Ты расскажешь им все, облегчишь свою совесть, возможно, приедешь домой и возьмешь за привычку никогда не довершать начатое! А ты мужчина и должен сам решать свои проблемы, а не твои родители. Поэтому ты поедешь в универ и выяснишь, что тебе надо сделать, чтобы восстановиться. И сделаешь все как надо.

– Ты думаешь, у меня получится? – спросил он неуверенно. И тут не было сомнений, борьбу надо было вести с неуверенностью и страхом, которые, как говорят, были в голове.

– Я не думаю, я знаю. А ты мне скажи: если ты не сможешь, то кто сможет?

– Ааа, – замялся Мурад, – не знаю даже.

– Вот и я не знаю. Ты себя видел в зеркало? С твоими внешними данными тебе вообще не должны приходить в голову такие вопросы. А если и придут, никто из окружающих не должен даже догадываться о твоих сомнениях, ты должен быть уверен в себе всегда.

– Мне кажется, что ты готовишь меня к войне, как в фильмах, – усмехнулся он, – но ты, наверное, права. Меня действительно мучает совесть. Я виноват перед родителями и хочу исправиться.

– Если это так, то ты можешь исправиться. Если ты восстановишься в университете, то им необязательно знать обо всей грязи, – по-другому я это не назову, ты должен понимать, что с моим мировоззрением и жизненной позицией я отношусь к этому именно так, – которая была в твоей жизни. Мужчина должен оберегать спокойствие своих родителей, жены и детей. И еще, никогда и никому больше не рассказывай про свои грехи, это еще больший грех.

– А ты мудрая. Говорить о своих грехах, правда – грех?

– Я не мудрая, брось это. Просто пытаюсь войти в положение твоих родителей. Да, правда. Потому что когда ты его совершаешь, Господь сохраняет твой грех в секрете, чтобы ты не опозорился перед людьми. Так человеку дается возможность раскаяться и исправиться. А когда ты признаешься в них, ты выносишь свои отношения с Господом на публику, тем самым отказываясь от Его покровительства и как будто бы хвалясь тем, что совершил.

– Хорошо, я займусь этим.

– И еще кое-что. Ты должен сорок дней заниматься спортом, гулять, есть, вовремя ложиться спать, рано вставать и решить вопрос с учебой. Другими словами, ты должен начать здоровый образ жизни.

– Так, я буду стараться, хотя это будет непросто, – в голосе Мурада звучала озадаченность.

– Я знаю, это действительно будет сложно. Но если продержишься первые три недели, это войдет в привычку. И главное, никакого алкоголя, девушек и другой дури. Если будешь чувствовать, что готов сорваться, звони или пиши, я отвечу.

– Работа, конечно, предстоит…

– А ты думал? Подниматься всегда сложнее, чем скатываться. Но через сорок дней самодисциплины ты будешь сильнее, чем сейчас, помни об этом. И в конце этого срока поговорим о дальнейшем.

– Айш, – с какой-то другой интонацией в голосе обратился он к девушке.

– Да, Мурад, – ответила она.

– У меня никогда не было подруг из наших девушек. Извини меня за эти подробности, хорошо? Когда я про все это рассказал… в общем, на следующее утро я подумал, что не стоило этого делать… ты еще ребенок. Но сейчас я снова рад, что поделился с тобой. Эти несколько дней я провел в спокойствии и с надеждой, что все начало налаживаться.

– Главное, чтобы те жертвы с моей стороны, о которых ты говоришь, не оказались напрасными. А это в твоих руках.

– Хорошо. Ладно, тогда не буду тебя задерживать. Спокойной ночи?

– Да, спокойной ночи.

Со следующего дня они каждый вечер переписывались или созванивались, чтобы рассказать, как прошел день, чем занимались и каких успехов достигли. Чтобы поддержать своего друга, в спортивный зал записалась и Айша. Ей пришлось изрядно потрудиться, чтобы найти женский фитнес центр, но она его нашла. И вот, тренировочными были объявлены каждый вторник, четверг и суббота.

В университете Мураду были назначены промежуточные минимумы, которые он должен был сдать. И свободное от тренировок, сна и приема пищи время он готовился. Так прошли последующие сорок дней. Мурад вернулся к учебе, ну а Айша от своей никуда и не уходила. Ему оставался год. Весь этот год она была ему поддержкой. Из его рассказов она делала выводы, почему он был неуверенным в себе и таким замкнутым. Его родители – представители элиты – были поглощены жизнью, которую подразумевал их статус в обществе. Это были бесконечные поездки, путешествия, в которые они не брали с собой единственного ребенка. Этот ребенок в детстве оставался с бабушкой, а в более взрослом возрасте и вовсе один дома. Уже с семи лет Мурад был предоставлен самому себе. В таких условиях формировался характер, который Айше довелось познавать. Она была уверена, что со стороны родителей было эгоизмом не заводить больше детей. Хотя она и признавала, что могла ошибаться, поскольку не знала ситуацию родителей Мурада. Но, в таком случае, что им мешало уделить единственному ребенку должное внимание? Айша знала только такие семьи, в которых мальчики были долгожданными. И откровения Мурада были для нее некоторой дикостью. Целую неделю она задавалась вопросом, как можно было оставить семилетнего ребенка одного в большом доме и уехать на неделю отдыхать. Первую ночь, как говорил Мурад, он провел в животном страхе и никому про это потом не рассказывал, считая, что он уже мужчина, а мужчине даже в таком возрасте непростительно это чувство. На второй день во двор заглянула соседка, которая сначала не поверила, что мальчик дома совсем один. А ближе к ночи она зашла узнать, вернулись ли его родители , и, убедившись, что он говорил правду, забрала Мурада к себе. Так, всю неделю он и провел у соседей. Когда родители, наконец, вернулись, между двумя соседками произошла серьезная ссора. Мурад винил в этой ссоре себя и очень долго стеснялся матери и избегал ее, считая ,что если бы он не предал ее соседскому суду, ничего подобного не произошло бы… Все эти истории не носили характера жалобы на судьбу или родителей, Мурад делал это не нарочно, рассказывая тот или иной случай из детства. Как обычно, больше информации для себя Айша находила в интонации, настроении и паузах, чем в тех немногих словах, которые он использовал в рассказе. Так, медленно и неловко, он впускал ее в свой мир, мир глубоких переживаний. В свою очередь Айша рассказывала про свое детство, которое вызывало у него целый шквал эмоций, на которые он только был способен. В самом начале, после его откровений про детство, Айше было неудобно делиться своими воспоминаниями. Мурад долго допытывался, почему она ничего не рассказывает. Дабы избежать неправильных выводов с его стороны, Айша однажды призналась, что ее детство – полная противоположность детства Мурада, и она просто боится ранить его чувства, рассказывая, какое это было счастливое время, и как она купалась во внимании и любви. На свое признание она получила абсолютно искреннее заверение, что ничего подобного не случится. Айша впитывала в себя все эмоциональные всплески Мурада, буквально пропуская их через себя. Возможно потому, что он был человеком замкнутым и спокойным, а если это было не так, – что априори невозможно, – то в любом случае очень хорошо играл роль интроверта.

Однажды, после очередного рассказа про то, как они с двоюродными братьями и сестрами шалили в детстве, Айша услышала в трубке молчание. А потом голосом, совсем не подходящим под настроение обсуждаемой темы, очень серьезно Мурад спросил: «Айш, сколько детей ты хотела бы?» К такому повороту событий Айша не была готова, даже если речь шла и не об их совместных детях. Возможно поэтому, а возможно потому, что и вправду не знала ответа на этот вопрос, Айша ответила: «Я как-то не задумывалась об этом. Сколько Бог даст. А ты?» «С одной стороны я хотел бы много детей. Но, с другой – стану ли я хорошим отцом для каждого из них? Смогу ли уделить должное внимание и заботу? Не вырастет ли кто-то с чувством обделенности и обиды? И тогда мне кажется разумным обзавестись двумя, – мальчиком и девочкой, – но дать им все! А теперь, слушая твои воспоминания о детстве, я задаюсь вопросом, а может быть это возможно? Завести большую семью и быть при этом достаточно хорошим отцом? Как думаешь?» И вот эта маленькая тирада характеризовала его полностью, со всеми страхами, которые были родом из детства. Айша все время пыталась анализировать его по поступкам и высказываниям. Мурад мог вызывать негодование, осуждение, сожаление, грустное восхищение, но он не оставлял равнодушным. С горячностью и искренностью она поспешила заверить его: «Мурад, у тебя будет большая семья, и ты будешь прекрасным отцом! И не думай, что я это говорю, чтобы поддержать тебя. Нет! Твои родители невольно вложили это в тебя в детстве. Подобно прививке против болезни, понимаешь, о чем я? Тебе вводят определенное количество вируса, с которым организм сможет бороться, чтобы выработать антитела на оставшуюся жизнь. И ты не болеешь больше этой болезнью. То же самое с твоим детством, – твои дети никогда не расскажут никому ни одной истории, подобной твоим, потому что ты будешь совершенно другим родителем».

Приближалось лето и с ним сессия. Айша и Мурад были заняты подготовкой к экзаменам. За месяц все предметы были сданы, и Айша перешла на последний курс, а Мурад, наконец, закончил учебу. Оставалась буквально пара недель до его прилета, и она была в предвкушении предстоящей встречи. Она давно решила, как должна выглядеть при этом. Впереди у Мурада был выпускной, первая часть была посвящена вручению дипломов, – и только на нее он собирался идти, – а вторая собственно празднованию. В день его выпускного, а точнее, утром, они переписывались, а ночью Мурад впервые за последние полгода не пожелал ей спокойной ночи. Айша в свою очередь не стала звонить и писать, решив, что он, скорее всего, поздно пришел домой и заснул. Но ни звонка, ни сообщения не последовало ни на следующий день, ни через день.

Спустя три дня она набралась смелости и решимости и написала сама, но ответа не получила. Еще пару дней она решалась позвонить ему. И вот, с замирающим сердцем и ватными ногами, Айша взяла телефон и нашла среди контактов его номер. Глубоко вздохнув и, на мгновение закрыв глаза, нажала кнопку вызова. Гудки шли долго и распиливали Айшу на мелкие кусочки, но Мурад ей так и не ответил. Она начала переживать, не случилось ли чего. Перебирая варианты, как бы узнать, все ли с ним в порядке, она вспомнила про социальную сеть, удивившись, как вообще могла забыть про это. Открыв его страницу, Айша к своему удивлению обнаружила, что Мурад в сети. Несколько мгновений потребовалось, чтобы до нее дошло: он ее попросту игнорировал. Злость начала закипать внутри Айши, когда она вспоминала, как переживала последнюю неделю, а вспомнив про звонок, который остался без ответа, – вообще пришла в ярость. Открыв диалоговое окно, она начала строчить сообщение, стараясь писать не так грубо, как хотелось бы. И вот она закончила. Перечитав написанное, Айша нажала кнопку «отправить», но сообщение не отправлялось, а внизу появилось уведомление, что данный пользователь ограничил круг лиц, которые могут ему писать.

Айша не могла подобрать подходящих слов, чтобы описать свое состояние и чувства. Долго она просидела, тупо уставившись на монитор компьютера непонимающим взглядом, пока в какой-то момент гнев не покинул ее, оставив после себя зияющую пропасть. Айшу начало трясти, и легкое домашнее платьице, которое было на ней, стало душить ее, словно чугунные оковы. Обида комом застряла в горле, а на лице чувствовался ожог, как будто бы кто-то выплеснул в лицо горячую воду. И жар от этой горячей воды стремглав промчался по всему телу. Инстинктивно она расстегнула рюши на груди, но жар не унимался, и дышать не становилось легче. Тогда Айша побежала в ванную, закрылась и встала под ледяной душ. Жар все не уходил, голова горела, текли слезы. Она не знала, сколько простояла под холодной водой, но видимо достаточно, чтобы простыть так, как она не простывала никогда в жизни.

На следующее утро Айша еле открыла глаза, она была с головой под одеялом, ее трясло от озноба, а попытка сглотнуть сопровождалась дикой болью и напряжением во всем теле. Ощущения были, будто глотку залили свинцом, который за ночь остыл и теперь ничего не пропускал внутрь. Потом Айша почувствовала режущую боль внизу живота. Это была своего рода симфония, злостная симфония, где каждый инструмент выдавал свой звук. Все вместе это выливалось в одну общую нестерпимую боль. Не в состоянии высунуть даже носа из-под одеяла, которое, казалось, совсем не грело, она вытащила телефон из-под подушки и позвонила маме в соседнюю комнату. Звонить пришлось после того, как Айша поняла, что не может издать даже писк, а сестры уже нет дома. Не поняв ее шипения, мама заглянула к ней в комнату и была удивлена, увидев дочь в это время в постели да еще с головой под одеялом. Лицо мамы Айша увидела, только когда она подошла и приподняла покрывало. Айше пришлось предупредить ее движение, чтобы не улетучилось то тепло, которое она успела накопить своим тяжелым дыханием. «Да ты горишь, Айша! И тебя трясет!» – воскликнула ее мама. Она принесла было лекарства, но увидев, что Айша не может проглотить их, вызвала скорую. Осмотрев больную, врачи констатировали, что у нее ангина и температура, а также простужены почки. Было принято решение о госпитализации.

Так Айша попала на три недели в больницу. Помимо физического истощения, она испытывала и истощение психологическое. Первую неделю она корчилась от жутких болей и не могла ни есть, ни пить. Айша была не в состоянии думать о Мураде и о том, как беспардонно ее вышвырнули из жизни, спустя целый год общения. Из-за действия лекарств она очень много спала. И дней через десять, к своему великому ужасу, Айша обнаружила, что способна думать о чем-то еще, кроме того, как сильно режет внизу живота, как бы согреться и когда уже она сможет глотать. Это были тяжелые дни. И дело было отнюдь не в любви – для проявлений подростковых крайностей Айша считала себя староватой. Также, копаясь в себе и своих чувствах, она сделала вывод, что это не любовь. Это была привязанность. Они были друзьями. В некоторой степени она считала Мурада своим чадом, она работала над ним год! И она была уверена, что они прочувствовали друг друга, и что нужны друг другу в качестве друзей и наставников, особенно нуждался он в ней. Но Айша ошиблась. Теперь она даже не узнает, когда он прилетит, наконец, в Москву! Как нелепо и глупо лежать в больнице из-за человека, которого даже не видела! Айша была обижена, и обида, материализовавшись в болезнь, циркулировала с кровью по всему ее организму, отравляя тело и сознание. В свободное от процедур время Айша лежала в палате лицом к окну и спиной к остальным. Стоило ей подумать, что слезы иссякли, и вся история их дружбы пропущена через нее, как вспоминалось что-то новое, и слезы были тут как тут. Она похудела на десять килограммов. Айша видела в зеркало выступившие скулы, нос и подбородок, а одежда, которая и так была ей свободна, теперь и вовсе висела на ней. Мама и сестра Айши месяц занимались ее магазином – Ася помогала ориентироваться на просторах интернета. Она знала о дружбе Айши с Мурадом, но не догадывалась о том, с чем ему помогает справиться Айша. И, естественно, мама и Ася не знали, что стало причиной столь серьезного заболевания. Депрессивное состояние списывалось на перенесенную болезнь. Так для Айши закончились первые в жизни отношения.

Началось ничем не примечательное лето. Каждый день Айша не переставала радоваться, что начала свой мини-бизнес, он стал для нее источником многих радостей, помимо того, что приносил доход. Это в первую очередь свободный график работы, который позволял, не дожидаясь выходных, спонтанно и по настроению пойти гулять, что летом было особенно ощутимым плюсом. Вместе с сестрой или договорившись с подругой, Айша выходила гулять. Она очень любила Москву в это время года, когда все цветет, когда вместе с множеством слоев одежды можно скинуть все свои страхи, когда каждой клеткой чувствуется любовь, которой пропитан воздух. Еще одно удовольствие, связанное с летом, – это, конечно же, мороженое. Да, его можно есть в любое время года. Но! Только летом, гуляя по центральным улицам столицы, понимаешь настоящий вкус фисташкового мороженого в вафельном рожке. Это удовольствие можно усилить, сев на скамейку и наблюдая за проходящими мимо людьми. Только в сравнении познаются истины. Увидев бездомного, ценишь крышу над головой, а вид успешного человека может стать для другого человека отправной точкой для великих свершений. Так же, при диалоге, слушая другое мнение, сравнивая его со своим, расширяешь кругозор и учишься смотреть на мир под другим углом. А порой понимаешь, что слишком долго смотрел на мир чужими глазами и учишься заново смотреть на него своими…

Не проходило и дня, чтобы Айша не открывала диалог с Мурадом и не читала отрывки из переписок. Они дышали дружбой, привязанностью и теплыми чувствами, но к чему они привели? Она часто задумывалась о человеческой сущности, о лжи, на которую человек способен ради своей выгоды. Айша не могла смириться с такой жестокостью, она была ей чужда, так же, как и лицемерие, которым ей теперь казалось их общение. На любое размышление, воспоминание реакция шла глубоко из груди. С левой стороны. В ней циркулировала ненависть к этому человеку, но одновременно с этой ненавистью существовала и любовь к воспоминаниям. Она вспоминала не самого Мурада, а свои ощущения во время общения с ним. Она вспоминала свои переживания за него, то, как ее беспокоило все, что с ним происходит, как они вместе решали проблемы. И теперь Айша обнаружила, что однажды поверив в существование «мы», вернуться к своему «я» сложно. А уж вернувшись к нему, попытаться поверить во второй раз в «мы» будет почти невозможно…

А в это время Мурад продолжал появляться в сети. Спустя некоторое время начали появляться различные фотографии с тусовок, где он развлекался с друзьями. Он вернулся к своей разгульной жизни, в этом не было сомнения. Теперь Мурад мог это себе позволить, высшее образование было получено. О возвращении домой, по всей видимости, не было и речи. Айше же оставалось вернуться к своей жизни и забыть про это наваждение длиной в год.

Она вернулась к делам – они, в отличие от ее личной жизни, шли очень хорошо. Пришло время подумать о том, чтобы открыть магазин, а ведь об этом она могла только робко мечтать в самом начале своего пути. У Айши была уже база покупательниц, которые с удовольствием советовали ее своим знакомым и родственницам. Были и поставщики. Нужно было заняться поиском подходящего места для открытия магазина и различными юридическими вопросами. Пока это были только планы и подсчеты. Аренда и всякая бумажная волокита натолкнули Айшу на мысль временно расположиться в ателье у мамы. На время многие вопросы были закрыты. Было лето, и она могла себе позволить не нанимать продавца, а заниматься продажами самой. Когда покупательницы делали заказ с курьерской доставкой, можно было положиться на маму и отлучиться, чтобы отвезти покупку. Так же и с почтовыми отправками. Так прошло все лето. В делах или в отдыхе. На две недели всей семьей они съездили на родину, в Грозный. Потом началась предосенняя суматоха с подготовками к учебному году и зиме. Свободное от учебы время Айша была занята работой в ателье и разъездами с доставкой заказов, потому что не хотела пока связываться с курьерами. В привычку за год общения с Мурадом вошли и занятия спортом. В такой занятости времени на размышления и глупости не оставалось, и это шло ей на пользу.

После нового года началась преддипломная практика, а потом написание самой дипломной работы. Загруженность учебой, работой и спортом порой выжимала из Айши соки настолько, что вечером она заваливалась спать, не ужиная. Планы открыть магазин весной сорвались, потому что дипломная работа съедала все время и нервы. Работу пришлось переделывать несколько раз практически полностью и потом еще несколько раз корректировать. Порой Айша посылала все к чертям и засыпала, а проснувшись, бывала уже способна трезво мыслить и действовать. Именно тогда она выработала для себя правило, которое потом много раз помогало ей: в любой трудной, конфликтной, казалось бы, неразрешаемой ситуации не действовать сгоряча, а ложиться спать. Хоть на пять минут, но чтобы организм заснул и проснулся спокойным и способным рассуждать и смотреть на проблему свежим взглядом. Такой образ действий очень помог Айше в неделю перед защитой дипломной работы.

И вот защита со всей суматохой осталась позади. Спустя несколько недель проводился выпускной вечер. Сшитое на заказ платье было готово за неделю до вечера, и оно разочаровало Айшу. Также не подходили и другие несколько нарядов, которые у нее были. Айша чувствовала необходимость в красивом завершении этого жизненного этапа, особенно после напряжения последних нескольких месяцев кропотливой работы над дипломным проектом и своим бизнесом. Эмоции требовали глобального выплеска. Началась беготня по торговым центрам, где все казалось не тем. Попадались платья, сарафаны, блузки, юбки, которые оставляли Айшу равнодушной. А равнодушной к себе идти на выпускной она не хотела. Дома, впервые в своей жизни, Айша устроила истерику по поводу гардероба. За три дня до вечера она наотрез отказалась пойти на него и заявила, что не станет продолжать беготню по магазинам. Тут мама сама открыла двери ее шкафа и начала ревизию содержимого. Предлагая то, что попадалось в руки, она спустя десять минут докопалась до вечернего платья, которое Айша надевала на свадьбу родственника еще до того, как поменяла свой внешний облик. Оно было без рукавов и с большим вырезом на спине, поэтому вообще не рассматривалось ею. Игнорируя все протесты дочери, мама заставила его примерить. Что же, оно сидело так же, как и тогда, – идеально! На автомате Айша не могла перестать возмущаться, перечисляя все минусы этого платья. «Предоставь это мне и перестань ворчать! Вместо этого завтра поезжай и подбери себе клатч и туфли», – последовал ответ матери. Айше ничего не оставалось, как посмотреть, что из этого выйдет. До поздней ночи звучали дома ее причитания.

На следующее утро она собралась в торговый центр, чтобы купить аксессуары для завершения образа. На этот раз ей везло: туфли она нашла во втором магазине, а клатч – в четвертом. Она давно заметила, что дело, начатое с именем Всевышнего, всегда получается. Айша сделала себе подарок в виде кольца и браслета. Крайне счастливая, как и всякая девушка, после удачных покупок она возвращалась домой. Но там она начала нервничать: аксессуары были готовы, а вопрос с платьем оставался открытым, нужно было запастись терпением и дождаться возвращения мамы с работы. Пришлось занимать себя всем, чем угодно, лишь бы время шло быстрее. И дело было не в том, что Айша имела какие-то особенные планы на выпускной, нет. В клуб она не собиралась, – это выглядело бы как минимум странно: девушка в хиджабе в клубе. Семья решила устроить маленький домашний праздник, поужинать вчетвером. А выпускной стал своего рода моральным, психологическим завершением последнего года, который не был для Айши легким.

И вот вечером Айша с нетерпением стояла на лестничной площадке. Как только открылась дверь лифта, она поцеловала маму и, схватив протянутый ею пакет, побежала в спальню. Платье было переделано так шикарно, что стало даже изящнее, чем раньше.

На следующий день после всех приготовлений Айша, стоя перед зеркалом в вечернем черном платье со шлейфом, туфлях, с клатчем и платком в тон, и с легким макияжем, сделала вывод, что вполне могла бы поехать вместо выпускного вечера в университете на вручение какой-нибудь премии европейского уровня. Мама и Ася, которые все время всячески помогали ей, теперь стояли сзади и сияли от удовольствия. Вместе они поехали в университет. Вручение дипломов происходило в актовом зале. Перед входом Айша надела мантию и шапочку выпускника. Ее охватило радостное волнение. «Возможно, – подумала она, – это не самый важный момент в моей жизни, но я шла к этому дню пять лет и прилагала достаточно усилий, добившись при этом одного из лучших результатов».

До начала еще оставалось время, и Айша решила выйти в уборную. Оставив маму с сестрой в зале, она вышла с одногруппницей в фойе. Через некоторое время, когда они возвращались обратно, перед входом в актовый зал Айша заметила парня. Он стоял спиной, но видно было, что в руках у него большой букет роз. «Как же это мило, когда парень дарит цветы девушке», – промелькнула мысль у Айши. Пока они подходили с подругой, обсуждая организационные моменты вручения дипломов, парень сначала оглянулся на их голоса, а потом как-то целенаправленно развернулся на сто восемьдесят градусов. Теперь он стоял лицом к девушкам. Айша на мгновение замерла: карие глаза, прямой нос, снисходительная улыбка… она не могла поверить собственным глазам: перед ней стоял Мурад! Гнев и ненависть Айши выдала взлетевшая бровь. К ней вернулось самообладание только спустя несколько секунд. Заметив, как радушное выражение лица Мурада поникло, и как нервно на его лице заиграли желваки, Айша сменила явное презрение на безразличие. Мысленно она задавалась вопросом, как и, самое главное, зачем он здесь оказался. «А может он не ко мне?» – пронеслась у нее мысль.

– Айш, привет, – негромко поздоровался Мурад, но его виноватый вид ничуть не трогал ее. Подруга, оставив их вдвоем, проскользнула в зал. На его слова Айша только повела бровью, тем самым давая понять, что не намерена любезничать. – Я хотел поздравить тебя с окончанием, – сказал он, поняв, что Айша не ответит, и протягивая букет.

В Айше живо отозвались чувства, которые она испытывала с того самого дня, дня его выпускного, когда он пропал и перестал ей отвечать. Жар, который тогда она пыталась унять ледяной водой в душе, вновь охватил все ее существо. Полгода, тяжелые полгода стали результатом этого холодного душа из-за его поведения. В сердце защемило, подбородок начал предательски дрожать, а на глаза наворачивались слезы. Но она не могла позволить себе расплакаться перед ним, поэтому сжала челюсти, чтобы совладать с собой. Айша смерила его взглядом с головы до ног, и даже гнев не помешал ей отметить, что он так же хорош в жизни, как и на фотографиях. Исключительные внешние данные и безупречный вкус. Он был в рубашке цвета морской волны, серых брюках, темно-синих мокасинах. Общий образ дополняла щетина и волосы, зачесанные назад. Баловень судьбы. Появись он вот так еще год назад, Айша испытывала бы к нему диаметрально противоположные чувства. А сейчас она не простила его. И не простит. Она подошла и забрала у него букет, Мурад счастливо заулыбался. Айша сделала шаг в сторону двери, где стояла урна для мусора, и запихнула в нее букет. Развернувшись к Мураду, она сказала: «Больше никогда не попадайся мне на глаза! Я знать тебя не желаю!» – и стремительно покинула фойе.

В зале, к счастью, было темно, и никто не мог видеть ее состояния. Нет, слез не было и в помине, была ярость в чистом виде. «Неужели того, что я пережила, было недостаточно? – думала она. – Если это испытание, то оно длилось год, и неужели этого мало? Если наказание, то за какой грех мне эта напасть?». «Чтоб ты провалился», – сквозь зубы повторяла Айша. Подруга, наблюдавшая за Айшей, сразу подбежала к ней с холодной водой, которая была весьма кстати. Как проходило вручение, Айша уже не помнила, она запомнила только то, что пыталась улыбаться и не подавать виду, чтобы мама не заподозрила ничего. Красный диплом радовал ее не так сильно, как ей думалось накануне. После вручения, когда все вышли из зала в фойе, Мурада, естественно, не было. Студенты собирались ехать в клуб, арендованный университетом, и были навеселе. Постепенно впечатление от визита Мурада притупилось, и Айша увлеклась общим весельем и процессом фотографирования. Когда народ разошелся, – большинство в клуб, преподаватели и родители по своим делам, – ничего не оставалось, как поехать домой. Как только вечерний наряд был снят, макияж смыт, а Айша оказалась на диване в горизонтальном положении, эмоции опять захлестнули ее. Она просто не могла понять, насколько жестоким и наглым должен быть человек, который может вот так запросто заявиться после мерзкого проступка. После того, как он не затруднил себя даже объясниться с ней. После того, как она помогла ему привести его жизнь в порядок. «Мерзавец! Ненавижу его!» – так Айша и заснула в тот вечер.

В полночь она проснулась и долго лежала, то глядя куда-то в потолок, то прикрывая глаза, чтобы мысленно вернуться в сон, который она покинула. Вокруг нее почти физически ощутимо витало его присутствие. Нет, не так… как будто он в самом деле был с ней всего несколько минут назад. Как будто они и вправду сидели в летнем уютном кафе рядом с озером. Айша закрывала глаза, чтобы вспомнить детали сна… Круглый столик в стиле кантри из белого дерева, вокруг очень много зелени, воздух пропитан теплотой летнего вечера и ощущением уюта и счастья от близости любимого и родного человека. Открыла и опять закрыла глаза… Это ощущение у нее вызывал Мурад. Короткая, немного хулиганская стрижка. Он в бежевой, какого-то совсем светлого оттенка, футболке, которая не скрывает атлетического телосложения. Открыла и снова закрыла глаза… Широкая шея, которая плавно переходит в могучие плечи, красивые руки, как будто перед ней сидит не человек, а мраморное изваяние. Очень искусно высеченное, отшлифованное. Весь его вид внушает ей непередаваемое спокойствие, сознание того, что она под защитой. И только добрый взгляд карих глаз, глубоко закрадывающийся внутрь, разбавляет тон этой картины, сбавляя резкость его внешнего вида и усиливая ее ощущение умиротворенности и уюта. Он сидит слева через стол, но не прямо напротив, а чуть ближе к ней. И вот они сидят боком друг к другу и смотрят на гладь воды. Боковым зрением Айша видит, как Мурад повернулся в ее сторону, но делает вид, будто не замечает этого, пока он не начинает говорить. «Айша, все плохое в прошлом. На этот раз я точно изменился и больше не вернусь к прежнему образу жизни. Я докажу тебе это. Позволь мне показать, как сильно я тебя люблю!» Закрыла глаза… В его глазах искренность, серьезность, мягкость, надежда. Она видит всю эту неподдельность и продолжает молча смотреть ему в глаза. Открыла и снова закрыла глаза… Айша готова верить каждому его слову, и возможно от этого ее охватывает обида безутешнее, горше, нежели она испытала в реальной жизни. Не выдержав горя, которое навалилось на нее со стихийной силой, она начинает плакать. «Мурад, ты разбил меня. Я приходила в себя целый год. Я не смогу пройти через это еще раз. Не надо». «Тебе не придется», – после этих слов он протягивает через стол руку и гладит ее щеку. И тут она покидает свой сон. Ощущения после сна были так приятны и реальны, что ей не хотелось думать о том, что это тот самый Мурад, который обошелся с ней, как с … с какой-нибудь из девиц его круга общения, которые позволяют к себе относиться как угодно. Айша вновь и вновь возвращалась к деталям сна, особенно к своим ощущениям счастья и уюта рядом с этим человеком. Запрятав глубоко в себе факт и обстоятельства их расставания, она позволила себе этой ночью уснуть в блаженстве.