Крылатые люди

– Где он? – забеспокоился Джаг, положив руку на рукоятку кинжала.

Внезапно девушка громко расхохоталась.

– Он как раз занимается твоим компаньоном! – закричала она истерическим голосом.

Джаг замер и вдруг услышал громкое ржание своего коня, которое, впрочем, тут же оборвалось. Одним прыжком он выскочил наружу, и от увиденной жуткой картины у него зашевелились волосы на голове. Жеребец медленно валился на бок, а его отрубленная голова уже валялась на земле. Рядом, заходясь от хохота, стояла старуха, вооруженная длинной изогнутой саблей. Третья женщина стояла чуть в стороне, целясь в Джага из ружья.

Едва подавив острый приступ тошноты, Джаг сумел взять себя в руки, пересилил гнев и попытался успокоиться. Коня убили самым варварским способом. Джаг был возмущен этим до глубины души, но понимал, что эмоции лучше держать при себе. Женщина, державшая его на мушке, могла запросто выпустить ему кишки. А ведь на животе у Джага висел Энджел.

Конь свалился на бок и несколько раз судорожно дернулся. Хлеставшая из огромной раны кровь быстро окрасила снег в алый цвет.

Не успел Джаг решить, что ему следует предпринять, как вдруг увидел Кавендиша. Разведчик шел с поднятыми руками под конвоем сухого, как палка старика.

– Такой красавец нам еще никогда не попадался! – восторженно провыла старуха, разглядывая Джага с ног до головы. – Надеюсь, нам понравится то, что он прячет в штанах!

Две другие самки разразились заливистым смехом, и Джаг почувствовал, как холод пронизывает его до мозга костей.

Глава 4

Две коптящие керосиновые лампы создавали в помещении таинственный полумрак с причудливыми сочетаниями теней и пляшущих световых пятен. Гнетущая тишина нарушалась лишь потрескиванием огня в камине да возней хозяев дома.

Они спокойно занимались своими делами, но Джаг и Кавендиш прекрасно видели, что за их напускной раскованностью кроется постоянная готовность к решительным действиям. Не было ни малейшей надежды на то, что эти четверо хоть на секунду ослабят бдительность и оставят без внимания своих пленников.

Через определенные промежутки времени женщины по очереди сменяли друг друга на посту, передавая винтовку из рук в руки. При этом они даже не разговаривали, и их ловкие, умелые движения свидетельствовали о том, что они знают толк в подобных делах.

Пленники сидели у стены, занавешенной мешковиной, и покорно ожидали решения своей участи. Джаг попытался было вполголоса заговорить с Кавендишем, но старуха, грозно прикрикнув, выхватила из жаровни раскаленную добела кочергу и поводила ею перед их лицами. Над жаровней уже шипели, брызгая жиром, нанизанные на шампуры куски мяса убитого жеребца.

Свыкшиеся за свою жизнь с опасностями и готовые к любым неожиданностям, Джаг и Кавендиш отчетливо сознавали всю серьезность своего нынешнего положения. Они оказались в руках безумцев, и их в любой момент могли прирезать, словно домашний скот. Кроме того, Джаг очень беспокоился за Энджела. Три стервы могли запросто убить его.

В данный момент ребенок лежал у камина, рядом со стариком Гарри, который удивленно разглядывал его.

– Что это за штуковина? – изумился старик, когда Джаг по его приказу распеленал Энджела. – Это что, ребенок?

Джаг уже давно привык ко всевозможным расспросам и насмешкам относительно Энджела, но его сердце при этом всякий раз сжималось от негодования. Даже Кавендиш, впервые увидев Энджела, назвал его "ошибкой природы". У Энджела был широкий покатый лоб, плавно переходящий в щеки. Ни глаз, ни ресниц, ни бровей не было. Лицо ребенка можно было сравнить с фасадом дома, в котором отсутствовали окна. Вместо ушей у него были небольшие отверстия, окруженные кожными наростами, а вместо носа – какая-то отвердевшая припухлость. При всем этом Энджел имел вполне нормальный рот с очень красивыми губами, отчего выглядел еще более нелепо.

Но физические аномалии Энджела на этом не заканчивались. У него совсем не было рук, а ноги – длинные и тонкие кости, обтянутые кожей, – были совершенно не приспособлены для ходьбы. У него были узкие покатые плечи, а на спине рос двойной горб.

Когда Энджел был в сознании, он старался держаться прямо и все время вертел головой, видимо, прислушиваясь и таким образом получая информацию об окружающем мире.

Сейчас он пребывал в летаргическом сне. По мнению одного врача из Эдема, для волнений не было абсолютно никаких оснований. Необычный организм Энджела таил в себе мощные резервы и был способен выдержать неимоверные нагрузки.

– Это твой сын? – спросил Гарри.

– Я забочусь о нем, а это одно и то же.

– Ты не похож на няньку, – заметила старуха. – Может, покачаешь меня и пощекочешь в одном месте?

Сказав это, она высунула свой длинный красный язык, чем вызвала бурю восторга у двух других женщин.

– По-моему, ты слишком одичал, красавчик, – продолжала куражиться старуха. – Может, мне приласкать тебя?

Представив себе такую перспективу, Джаг брезгливо поморщился.

Старуха широко улыбнулась, а затем вдруг набросилась на своих товарок, осыпая их грязными ругательствами. Ее беззубая пасть извергала столь жуткий набор арабских, французских, испанских, итальянских и других словечек, что даже Кавендиш почти ничего не понял, хотя и знал несколько языков, местных диалектов и наречий.

Старый Гарри, не обращая на крики никакого внимания, сидел у огня и продолжал разглядывать Энджела.

Женщины, понукаемые старухой, вынудили Джага и Кавендиша подняться, перевели их в другое место и толкнули на кучу какого-то тряпья.

Взглянув на приятеля, Джаг удивился: тот, устроившись поудобнее, закрыл глаза и как будто впал в прострацию. Предположив, что Кавендиш притворился спящим, чтобы исподтишка наблюдать за происходящим, Джаг решил последовать его примеру.

Прикрыв веки и оставив лишь узенькие щелочки, он замер и стал следить за действиями женщин. Самой активной была старуха. Несмотря на преклонный возраст, она без устали металась по комнате, поворачивала шампуры с мясом, часто подходила к длинной угловой плите, где стояло несколько кастрюль и чугунков. Помешивая половником содержимое этих посудин, старуха время от времени пробовала свое варево на вкус.

Дочери вели себя поспокойнее. Кристаль, застыв у осколка зеркала, прикрепленного к стене, неторопливо прихорашивалась. Другая женщина, держа в руках ружье, смотрела на пленников тупым, отрешенным взглядом.

Джаг осторожно скосил глаза на старика Гарри. Этот тип, безусловно, был странной личностью. Хотя он и являлся членом этой безумной общины, создавалось впечатление, что он здесь лишний. Сначала Джаг подумал, что Гарри близок со старухой, так как они были примерно одного возраста, но кое-что в их поведении заставило его усомниться в верности такого предположения. Скорее всего, они просто терпели вынужденное соседство. Это угадывалось по их жестам, словам, мимике. Сожительство, видимо, имело место, но ни о сговоре, ни тем более о любви говорить не приходилось. И все же с присутствием старика следовало считаться. Лежа у камина, он то и дело машинально дотрагивался до приклада своего карабина. Застать Гарри врасплох, пожалуй, было невозможно.

Итак, ситуация складывалась довольно неблагоприятная. Вспомнив старину Патча, Джаг задумался о том, как бы тот действовал в подобной обстановке. Скорее всего, Патч вообще избежал бы незавидной участи пленника. Джаг прекрасно помнил его заповеди: "Как чумы опасайся всех, кто не похож на тебя. Обходи стороной все города, деревни и маленькие поселки. Держись подальше от скоплений людей, ничего хорошего ты от них не дождешься! Самое главное – это движение. Возьми за правило – никогда не оставаться больше двух дней на одном месте, иначе ты рискуешь к кому-нибудь привязаться, станешь уязвимым и тогда вряд ли попадешь в рай!" Вспомнив это, Джаг невольно улыбнулся. Для старика Патча раем считалось то место, где есть красивые девочки и можно ложиться спать с уверенностью, что проснешься наутро живым. Место, где очутился Джаг, не имело с раем ничего общего. Но можно ли вообще жить, строго следуя определенным правилам? Джагу это казалось невозможным, по крайней мере, в нынешнее жестокое время. И кроме того, если постоянно передвигаться с места на место, на пути будут неизбежно попадаться селения. Иначе и быть не может. Может, следовало где-нибудь осесть и пустить корни вместо того, чтобы всю жизнь бродить по свету? После смерти Патча Джаг никогда не оставался слишком долго на одном месте, однако имел от этого лишь одни неприятности.

– Если я выберусь отсюда, то в первом попавшемся месте воткну в землю свой посох и пущу там корни! – прошептал он еле слышно.

– Да, да, – тихо пробормотал Кавендиш в ответ. – А когда вырастет дерево, под его ветвями ты построишь себе дом.

Джаг удивленно взглянул на него, но разведчик даже не пошелохнулся. Пожав плечами, Джаг решил, что ему, наверное, почудилось, и, убаюканный своими мыслями, незаметно заснул.

* * *

Из сладостного забытья Джага вывела острая, резкая боль. Ему снилось, будто он пересек Соляную Пустыню и наконец-то вышел к морю, о котором так много слышал от Патча. Оставалось преодолеть последнюю дюну, чтобы увидеть эту желанную живую воду.

До слуха Джага уже доносился плеск волн, как вдруг он очнулся и мгновенно переместился в кошмар реальности.

Три тигрицы окружили пленников, и старуха приставила острие сабли к горлу Джага.

– Тебя и выстрел пушки не разбудит, – проворчал Кавендиш. – А я полагал, что ты проснешься даже от шороха листьев. Ты не забыл, где мы находимся?

– Из нас двоих ты – разведчик, – огрызнулся Джаг. – И именно ты должен был все хорошенько проверить, прежде чем мы сунулись сюда.

– Я и проверял, но выбрал неверную тактику.

– В следующий раз выберешь другую, если сможешь! Кстати, это тебе пришла в голову мысль провести ночь под крышей! Доволен результатом?

– Издеваешься? – прошептал Кавендиш.

– Если бы ты не таскал с собой свои побрякушки, мы были бы уже далеко!

При упоминании о седельных сумках, наполненных золотыми изделиями, изъятыми из вагонов Империи на Колесах, Кавендиш нахмурился. Решив прекратить словесную дуэль с Джагом, дабы не обострять отношений, он замолчал. Было очевидно, что сумки уже распотрошены, а ценности изъяты. Поэтому не было смысла вспоминать о них.

– А ну тихо, красавчики! – проворчала старуха, отступив на шаг и поводив длинной саблей перед лицами пленников. – Не распыляйте понапрасну свою драгоценную энергию. Поберегите ее для более интересного занятия. Я права, девочки?