Черная линия

Именно поэтому Марк так старался придать письму наивный характер. Вместе с тем в конце он позволил себе определенную двусмысленность. Может быть, Элизабет не такая уж идиотка, может быть, она не так примитивна…

Закончив сочинять текст, он занялся почерком. Пользуясь собственным архивом – в «Сыщике» он получал множество писем от женщин – он проводил долгие часы, вновь и вновь копируя послания своих корреспонденток, стараясь воспроизвести эти аккуратные буквы, постепенно вырабатывая у себя женский почерк.

После этого он купил бумагу для писем, достаточно дорогую, с тиснением, и выбрал авторучку. Затем он решил придать письму некую личную нотку и надушил его – совсем чуть-чуть. Сначала он склонялся в пользу духов для молоденьких девушек, типа «Анаис-Анаис» от Кашарель, потом передумал. Элизабет, двадцати четырех лет, не должна пользоваться духами для подростков. Напротив, она выберет женский аромат, свидетельствующий о силе, зрелости и желании соблазнять. Он остановился на «Шанель № 5».

Письмо было готово, оставалось уладить последний, самый важный вопрос: адрес отправительницы. Дать собственный адрес он не мог. Он подумал было об абонентском ящике, но тогда письмо показалось бы слишком обезличенным. Он решил воспользоваться почтой «до востребования».

Настоящие проблемы начались как раз с почты. Этого следовало ожидать. Он всю жизнь ненавидел эту организацию – ее эмблему желтого цвета, бесконечные очереди, систему марок, этикеток, наклеек, больше подходящую для какого-нибудь детского кружка «умелые руки», чем для предприятия двадцать первого века. Почта хранила верность своему девизу: «Зачем делать просто, когда можно сделать сложно?»

«Договор о временном перенаправлении для частных лиц» – официальное название услуги «до востребования» – нельзя заключить, воспользовавшись первым попавшимся псевдонимом. Вообще-то подобного рода корреспонденцию можно получать только на свое собственное имя. Марк попытал счастья в другом почтовом отделении, сочинив на сей раз целую легенду: ему якобы надо заключить «договор о перенаправлении» от имени подруги, прикованной к постели в результате несчастного случая, и получать письма в этом отделении. Он сам будет приходить за ними.

Служащий скептически объяснил ему суть процедуры: подруга должна написать доверенность на его имя. Но, обратите внимание: в присутствии сотрудника почты, который выступит в роли свидетеля. (Марку казалось, что он видит дурной сон.) Тогда, и только тогда, он сможет заключить договор, но каждый раз Марку придется предъявлять два удостоверения личности: свое и своей подруги.

Марк вышел из почтового отделения ошарашенный, сжимая в руке так и не заполненные бланки. Обдумав все аспекты проблемы, он понял, в чем заключается основная сложность: ему нужно раздобыть паспорт или удостоверение личности какой-то женщины. После этого ему придется пользоваться в письмах только ее именем.

Но где взять такой документ? У него был солидный опыт краж и проникновений со взломом. Наследие эпохи папарацци. Но он не собирался вламываться в первую попавшуюся квартиру. Он решил было пойти в бассейн и взломать шкафчик какой-нибудь купальщицы. Однако о том, чтобы впутывать в эту историю реально существующую женщину, и речи идти не могло. В конце концов, он ведь собирался поставить ловушку на убийцу. Заманить его в западню.

На следующее утро, едва он проснулся, его осенило. Надо украсть паспорт у туристки – женщины, находящейся во Франции проездом. На ум пришел университетский городок, расположенный возле ворот Жантильи: там обитала основная масса иностранных студентов Парижа. Он отправился в кампус: нагромождение разных архитектурных стилей напоминало знаменитые всемирные выставки прошлого века. На его пути встретились итальянский палаццо, английская усадьба, лютеранская церковь, цепочка галерей с латинским орнаментом, кирпичные фасады, террасы с африканскими фигурками. Куда пойти? В спальный корпус? И когда действовать? Среди бела дня?

Идея: раздевалка какого-нибудь спортивного сооружения.

Он нашел гимназию искусств и ремесел, в южной части кампуса. Проскользнул в коридор, через зарешеченные окна увидел внизу помещение, выложенное зеленым линолеумом, испещренным следами. Вот удача: как раз в это время шел волейбольный матч. Между женскими командами! Он нашел раздевалку, она оказалась не заперта.

Напротив рядов вешалок стояли железные шкафы с висячими замками. Он принес с собой все необходимое. Сунул отвертку в первую попавшуюся металлическую петлю и свернул ее. Сначала он не нашел ничего. Но уже в третьем шкафчике обнаружился паспорт – немецкий. Украденные секреты, запахи женщин, попадавшееся на глаза белье – все это так возбуждало Марка, что он продолжал вскрывать один шкаф за другим. Он разглядывал другие паспорта, студенческие билеты… И наверное, в десятом шкафу он нашел клад. Нежданная удача: шведский паспорт, а имя владелицы… Элизабет!

Он схватил документ в бордовой обложке. Порылся в сумке и вытащил студенческий билет на то же имя, с адресом университетского городка. На лицо он и не взглянул. Имя подходило идеально: Элизабет Бремен.

Назавтра он пришел во второе почтовое отделение, на улицу Ипполит-Леба, туда, где служащий объяснил ему, как следует поступать. Маленький азиат, волосы стянуты в «конский хвост». Он скривил рот:

– Вы не сделали то, что полагается. Надо, чтобы наш сотрудник …

Марк не дал ему закончить фразу: он просунул под стекло паспорт и студенческий билет Элизабет.

– Она живет в университетском городке. Это настоящий лабиринт.

– А что с ней случилось? – спросил служащий уже более дружелюбно.

– Бедро. Сломала бедро. В волейбол играла.

Служащий недоверчиво покачал головой, рассматривая документы. За Марком выстраивалась очередь. Азиат посмотрел на него:

– Кое-что в этой истории мне не ясно. Вы хотите получать корреспонденцию, приходящую на имя этой девушки. Ладно. Но почему не по своему адресу?

Марк предвидел такой поворот дела. Он пригнулся к стеклу и красноречивым жестом положил перед собеседником свою левую руку. На безымянном пальце красовалось обручальное кольцо. Этим трюком он уже пользовался раньше, во времена «взломов», чтобы внушить доверие.

– На мой адрес – это слишком сложно.

– Сложно?

Марк трижды постучал по стеклу своим кольцом. Собеседник опустил глаза, кажется, он понял.

– Ну, мы договорились?

Служащий заполнил графы бланка, предназначенные для персонала.

– С вас девятнадцать евро.

Марк заплатил, чувствуя, как по спине течет холодный пот. Отдавая ему кучу квитанций, служащий сказал:

– Когда будете приходить за письмами, обязательно имейте при себе эти документы. Нет паспорта – нет письма. Ясно? И подходите ко мне: я отвечаю за корреспонденцию «до востребования».

Потом он подмигнул ему, как сообщник. Выйдя на улицу, Марк должен был бы испытывать радость. Но в глубине души его терзала тревога. Он в смятении ждал развития событий.

Начиная с первого марта он ежедневно приходил на почту.

Это была полная глупость: письмо из Парижа в Малайзию идет минимум десять дней. Потом администрация исправительного учреждения собирает письма для раздачи заключенным. Потом, в случае, если Жак Реверди решит ответить на письмо, надо отсчитать еще дней десять – пятнадцать, пока ответ доберется до Парижа. Иными словами, на все про все уйдет более трех недель при самом оптимистичном раскладе. А он отправил письмо двадцатого февраля.

И тем не менее каждое утро какая-то магическая сила влекла его на улицу Ипполит-Леба. Почтовый служащий (вьетнамец по имени Ален) уже привык к его посещениям и расслабился. Он даже позволял себе кое-какие шутки. «Здравствуйте, мадемуазель!» – кричал он при виде Марка. Или же произносил из-за своего стекла тоном строгого полицейского: «Ваши документики!»

Его шуточки не смешили.

Дни шли, а ответ все не приходил.

На работе Марк без особого рвения занимался повседневными делами. Он освещал различные происшествия, описывал других ярких злодеев: душителя из Па-де-Кале, насильника на «ситроене»…

Однако дела у журнала шли все хуже. Продажи падали. Оправдывались предсказания Вергенса: неизбежность войны в Ираке стала очевидной, и читателей занимала только эта проблема. В период кризиса люди уже не испытывают особого желания погружаться в мрачные и жестокие истории: им хватает реальной угрозы.

Девятого марта американцы так и не начали бомбардировки Ирака.

А Марк так и не получил письма.

В тот вечер он нанес визит Венсану.

В восемь часов он зашел в студию великана. Фотограф работал: снимал будущую манекенщицу для портфолио. Его деятельность уже превратилась в настоящее коммерческое предприятие. Венсан работал для агентств или напрямую с моделями, и в последнем случае ему платили наличными. С точки зрения налогового законодательства, дело подсудное.

Он довел до совершенства стиль, основанный на слегка размытых изображениях, приводивший в восторг агентства и журналы. Среди моделей даже ходил слух, что его фотографии приносят счастье…

Этот триумф поражал Марка. Дело, начавшееся как шутка, превратилось в золотую жилу. К концу зимы 2003 года великан, который в начале их знакомства ходил одетый, как английский парашютист, с мотоциклетным шлемом в руках, вечно вымазанных машинным маслом, стал одним из наиболее востребованных фотографов в Париже. Он даже купил для своей студии помещение в здании архитектурной школы на улице Бонапарт, в Шестом округе.

Марк незаметно вошел в полутемной помещение. Стоя за аппаратом, перед осветительными приборами, Венсан разглагольствовал о лучшем способе «отхода от очевидного». Ассистенты, парикмахерша, визажистка, стилисты благоговейно внимали ему, а юная девушка, похожая на мальчишку, стояла словно пригвожденная к месту ослепительными лучами юпитеров.

Венсан сделал знак, ясно говоривший: «На сегодня хватит». Один из ассистентов устремился к аппарату, извлек из него пленку так, словно это была священная реликвия. Другие бросились к генераторам. Вспышки еще мерцали, издавая протяжный свист. Заметив Марка, великан раскрыл объятия с преувеличенной страстью:

– Ты пропал или что?

Марк, не отвечая, провожал взглядом молоденькую манекенщицу, уходившую к раздевалке.

– Плюнь на нее, – сказал Венсан. – Эта из тех, кому все равно, с кем…