Лонтано

Впервые он выказал некое чувство, и этим чувством был гнев.

Для окончания разговора Эрван выбрал нейтральную почву:

– А вы сами проходили посвящение?

– Конечно.

– Где?

– В Центре пилотирования в Салон-де-Провансе.

– Ну и как прошло?

Пилот невольно рассмеялся. Как компьютер, он мог переключаться с одной программы на другую: нейтральность, гнев, веселье…

– Шуточки. Ничего особенно обидного.

Эрван проводил Фернио до двери, пробормотал несколько обязательных административных формулировок: бумаги подписать, вышестоящих уведомить.

Оставшись один, он включил мобильник. Мишель Клемант, судмедэксперт из «Cavale Blanche», звонил ему во время допроса.

18

– Вы были правы, – сразу начал медик изменившимся голосом. – Висса Савири умер до взрыва. Я провел углубленное исследование, и выявились новые детали. Прежде всего – трупная окоченелость. Изучив угол перелома частей тела, я пришел к однозначному выводу, что в момент взрыва жертва уже окоченела. Тело, сохранившее гибкость, не может так ломаться, даже под воздействием мощной ударной волны. Я также рассмотрел фотографии фрагментов тела на острове. Между ожогами, следами копоти и металлическими осколками я обнаружил покраснения, которые исчезли, когда останки были доставлены к нам: трупные пятна. Вы ведь знакомы с принципом их образования: когда субъект умирает, кровь перестает циркулировать и скапливается в виде подкожного слоя.

– И что?

– Эти фотографии были сделаны в субботу в полдень. Тогда, очевидно, пятна достигли максимальной интенсивности окраски – стадия, которая наступает через двенадцать часов после смерти. Подсчитайте сами: паренек умер накануне, около полуночи.

В голове Эрвана промелькнула первая гипотеза. Во время «охоты на человека» Лисы взялись за Виссу слишком жестко, отчего мальчишка и умер. На том этапе все еще могло сойти за непреднамеренное убийство. Неудачное падение на камень, сердечный приступ и так далее. Нападавшие запаниковали. Они позаимствовали «Зодиак» на причале и направились на Сирлинг. Спрятать тело в тобруке показалось хорошей мыслью: не пришлось закапывать. Обнаружили бы останки очень не скоро. Если б только уже назавтра снаряд не эксгумировал покойного.

– Тут еще одно… – продолжил Клемант, утративший всю свою надменность. – Я отметил два типа ранений. Те, которые не кровоточили и наступили после смерти, и другие, которые кровоточили. Виссу пытали и изувечили… при жизни.

Прощай, гипотеза о несчастном случае. Эрван сразу перешел к другой версии, куда более скверной: Лисы оторвались на своей жертве.

– По вашему мнению, от чего он умер?

– Трудно сказать, но с ним обошлись с чудовищной жестокостью. Резаные раны, разрывы, увечья.

В конечном счете отец оказался прав: Эрван именно тот человек, который требовался. Когда речь шла о самых чудовищных убийствах и наиболее грязных инстинктах, именно ему поручалось навести порядок. По ассоциативной цепочке он пришел к мысли о родителях мальчишки. Кто сообщит им новость?

– Что вы можете сказать о методах убийцы или убийц?

– Пока ничего, но я изучу каждую рану и постараюсь, так сказать, восстановить ее историю. Те, кто с ним такое сотворил, настоящие мясники. Я сделаю токсикологическое и патолого-анатомическое исследование того, что осталось от органов. Кто знает.

Готовности сотрудничать у Клеманта явно прибавилось по сравнению с их первой встречей.

Эрван уже собирался дать отбой, когда тот добавил:

– И последняя странная деталь. Я думаю, ему обрили голову.

– Вы уверены?

– Почти.

– Это не результат взрыва или огня?

– Нет, видны следы машинки для стрижки. Может, это было частью ритуала.

– Почему «ритуала»?

– Я просто так сказал.

Эрван в первую очередь подумал об испытаниях при посвящении: нужно будет выяснить.

– О’кей, – заключил он. – Дайте мне знать, когда будут новости.

– А с остальными мне как быть?

– Какими «остальными»?

– Офицерами из «Кэрверека», армейскими экспертами: они звонят мне каждые два часа, чтобы узнать, как у меня дела.

– Это они попросили вас провести подробное вскрытие?

– Нет, но я должен представить им свой отчет. Такова процедура.

– Но пока вы будете его составлять, мы ведь и до завтрашнего утра доживем, верно?

– Крайний срок.

– Тогда завтра и поговорим.

Эрван дал отбой, взволнованный и возбужденный. Он еще не знал ни как использовать известную только ему сенсационную новость, ни что делать с несколькими часами опережения, которыми он располагал. Он позвонил Крипо. Осмотр комнаты был закончен: результатов ноль.

Эрван ввел напарника в курс дела относительно Виссы. Тот никак не отреагировал. Даже у лютнистов после двадцати пяти лет службы дубленая шкура.

– Что скажем служивым?

– Пока ничего. Спросим как ни в чем не бывало, что они выяснили.

– У тебя уже есть какие-нибудь соображения?

– Или смерть Виссы – результат линчевания, или убийство никак не связано с посвящением: его пытали по другой причине, а общая обстановка именно этой субботы только запутала следы.

Не переставая говорить, он подошел к стене, украшенной фотографиями «рафаля», «миража», а также портретами курсантов, которые вылезали из своих «птичек». На этажерках выстроились кубки и кокарды.

– Если Аршамбо присутствовал на вскрытии, – заметил Крипо, – он в курсе, верно?