Публике смотреть воспрещается

Николь (с пренебрежительным недоверием). Да.

Робер. Шекспировский трепет.

Николь. Вот именно.

Робер. Одним словом, нимб.

Hиколь. Нимб?

Робер. Нимб.

Никол ь. А у меня нет нимба?

Робер. Есть, но нимб нимбу рознь.

Hиколь. Господи, да к чему я спорю! Все равно, в пьесе Эрве будет играть Люсианна, а не я. И если бы я хотя бы могла играть в другом театре, но – нет! Никто меня не возьмет! Все скажут: «Ведь она жена директора, и раз у него она не играет, значит вообще ничего не может!» Я хочу гореть на сцене, работать до седьмого пота, сливаться со зрителем! Хочу играть, играть, играть! Хочу играть что угодно: петь соловьем за сценой у Питоева, кривляться мимом у Фабри, икать у Барро, но играть! В общем, мне надоело. Ты должен что-то сделать для своей жены! Пьеса Эрве очень короткая: нужно перед ее началом поставить одноактную пьесу с одной ролью – и эту единственную роль сыграю я!

Робер. Одноактовка перед занавесом? Эрве должен был написать ее летом.

Hиколь. Он не написал.

Робер. Напишет.

Hиколь. У него уже нет времени: репетиции начинаются

сегодня. Нужно что-то решать.

Робер. Вот я как раз и жду его, чтобы решить.

Hиколь. Решай сам! Поставь его перед фактом. Ты же директор театра – скажи ему: «Эрве, я хочу, чтобы моя жена сыграла „Откровенность“ Мариво!»

Робер. Что-о-о?…

Hиколь. Поставь на своем, покажи ему, кто ты есть и что не только мсье Эрве Монтэнь все решает!

Робер. Нет, погоди! Что ты до этого сказала?

Hиколь. Я хочу играть «Откровенность» Мариво.

Робер. Почему ты мне об этом говоришь сегодня в первый раз?

Hиколь. Потому что я не хотела, чтобы ты заранее приготовил возражения. Итак, Мариво, или я целый год с тобой не разговариваю.

Робер. Нет! Только не это!

Hиколь. Я буду нема как рыба! Ни слез, ни скандалов! Но зато я буду ходить с лицом страдалицы, мученицы – ты от моего вида с ума сойдешь. Целый год! Или Мариво!

Робер. Мариво!

Hиколь. Любимый! (Целует мужа.)

СЦЕНА ВТОРАЯ

Кристиан, помреж, входит в правую дверь.

Кристиан. О, простите! Я не знал, что вы здесь! Ох уж этот патрон! Ох уж эта женушка! Все-то они милуются! (Здоровается с ними за руку.)

Робер. Да, все милуемся.

Hиколь. Не устаем.

Кристиан (к Николь). Ну, как? Красиво было в Швейцарии?

Hиколь. Швейцария есть Швейцария. Убрать горы, что останется?

Кристиан. А как выступления прошли?

Николь. Чуть было все не сорвалось. Не хотели мне платить как следует. Тогда я поставила ультиматум: «Если хотите Николь Гиз – сто тысяч франков. Никаких дискуссий: или сто тысяч франков и Николь Гиз, или ничего».

Кристиан. Ну и что?

Николь. Ну, пошли друг другу навстречу, и они мне дали двадцать пять тысяч.

Кристиан. Большой успех?

Николь. Неслыханный. Вечером после премьеры они пронесли меня на руках через весь город и бросили в озеро. Вековой местный обычай: еще при Кальвине ведьм бросали в огонь, а актрис – в воду.

Кристиан. Слава богу, что не перепутали!

Николь. А в прессе какие дифирамбы! Вот, например, газета «Вечерний Водуа». (Читает.) «… Николь Гиз – лучшая актриса века».

Кристиан. А кто в ней ведет театральную рубрику?

Николь (невинно). Мой папа. Робер, объявим ему великую новость!

Робер. Нет!

Николь (Кристиану). В новом спектакле я играю «Откровенность» Мариво.

Кристиан. Ой!

Николь. Что – ой?

Кристиан. Мариво теперь не ставят!

Николь. Я люблю преодолевать трудности.

Кристиан. Ну, вообще-то, если мсье Эрве Монтэнь согласен…