Возраст зрелости

– Естественно.

Матье захотелось вытереть лоб, но он не осмелился. «Через час, когда Ивиш будет свободна, она меня, несомненно, осудит, а я уже не смогу себя защитить. Нельзя отпускать ее вот так, – решил он. – Необходимо с ней объясниться».

Он повернулся к ней, но увидел слегка растерянные глаза, и слова застряли у него в горле.

– Вы думаете, он был сумасшедшим? – вдруг спросила Ивиш.

– Гоген? Не знаю. Вы имеете в виду автопортрет?

– Ну да, его глаза. И еще эти темные очертания за ним, похожие на шепот.

Она добавила с каким-то сожалением:

– Он был красив.

– Вот как, – удивился Матье, – никогда бы не подумал.

Ивиш говорила о знаменитых покойниках в такой манере, которая его немного шокировала: у нее не проглядывало никакой связи между великими художниками и их творениями; картины были предметами, прекрасными чувственными предметами, которыми ей хотелось обладать; ей казалось, что они существовали всегда; художники же были просто людьми, такими же, как все остальные: она не ставила им в заслугу их произведений и не уважала их. Она спрашивала, были ли они веселыми, привлекательными, имели ли любовниц; однажды Матье поинтересовался, нравятся ли ей полотна Тулуз-Лотрека, и она ответила: «Какой ужас, он был таким уродом!» Матье воспринял это как личное оскорбление.

– Да. Он был красив, – убежденно повторила Ивиш.

Матье пожал плечами. Студентов Сорбонны, ничтожных и свеженьких, как девицы, Ивиш могла пожирать глазами сколько хотела. Матье даже счел ее однажды очаровательной, когда она долго рассматривала молодого воспитанника сиротского приюта, сопровождаемого двумя монахинями, а затем сказала с немного озабоченной серьезностью. «Мне кажется, я склонна к гомосексуализму». Женщины ей тоже могли казаться красивыми. Но не Гоген. Не этот пожилой человек, создавший для нее картины, которые она любила.

– Правда, – сказал он, – но я не считаю его симпатичным.

Ивиш состроила презрительную гримаску и замолчала.

– Что с вами, Ивиш, – вскинулся Матье, – вам не нравится, что я не считаю его симпатичным?

– Нет, но мне любопытно, почему вы это сказали.

– Просто так. Потому что таково мое впечатление: из-за заносчивого вида у него глаза вареной рыбы.

Ивиш снова принялась теребить локон, вид у нее был упрямый и глуповатый.

– У него благородная внешность, – безразлично сказала она.

– Да, – в том же тоне откликнулся Матье, – в нем есть некая спесь, если вы это имеете в виду.