Мальпертюи

Если бы только мой нареченный доверился мне… Обратись мы тогда к монахам, они изгнали бы дьявола из его души.

Хочешь, как–нибудь навестим их – они наверняка защитят тебя от таинственных опасностей.

Я ласково сжал ее руку.

– Хорошо, Бетс, я сделаю, как ты велишь.

– Знаешь, когда у них звонят, то колокол отчетливо зовет: приди ко мне… приди ко мне… А над дверями выведено золотыми буквами: Радость и мир входящему сюда, идущему мимо – Бог с тобою.

– Если я войду туда, как же ты?

– Я останусь в деревне, хоть и тяжело мне туда возвращаться; а глядя издали на монастырскую колокольню, я утешусь мыслью о том, что тебя там защитят и спасут.

Мы миновали несколько улочек, куда уже вползала ночь; двери и окна закрылись, готовясь к близкому сну.

– Вот и Стрижиная улица!

Улочка, тоже темная и пустынная, уводила от канала к темной платановой аллее для игры в мяч.

– Странно! – прошептала моя подруга.

– Что такое, Бетс?

Она не ответила и прибавила шагу.

– Где же лавочка Айзенготта? Рука, опиравшаяся на мою, дрожала.

– Странно, – судорожно вздрогнув, ответила Бетс. – Вроде бы мы прошли Стрижиную улицу, но… О, что же это? Это ведь не Стрижиная улица! Хоть и знакомая. Пойдем дальше!

Мы дошли до сонной аллеи; на ясном небе высыпали звезды.

– Мы ошиблись, – вдруг сказала она, – и что такое со мной! Вот же наша улица!

Но и это была не наша улица, в чем Бетс убедилась, когда мы в темноте прошли ее от начала до конца.

– Ничего не понимаю, – прошептала Бетс. – Ведь Стрижиную улицу я могу найти и с закрытыми глазами; мы просто должны найти ее… Должны!

Еще трижды Бетс казалось, что мы, наконец, нашли нужную улицу, и всякий раз она ошибалась.

– Ох, мы ходим, словно по заколдованному кругу, и совсем заплутались. Куда же мы попали? – жаловалась Бетс.

Мы ни разу не переходили через мост, тем не менее я был уверен, что нас завело совсем в другую часть города. Вдруг я сдавленно вскрикнул и застыл на месте.

– Смотри… там…

Мы стояли перед Мальпертюи.

Черный и огромный, как гора, в ночи высился дом моего двоюродного деда Кассава.

Ставни опущены, словно веки мертвеца, черная пасть подъезда зияла зловещей бездной.

– Бетс, – взмолился я, – уйдем… Я боюсь входить!

Девушка не ответила, и я сомневаюсь, находилась ли она еще подле меня.

Башмаки мои, казалось, налились свинцом, я с трудом оторвал ногу от земли и двинулся – тяжелым шагом сомнамбулы.

Я шел… шел…

Все мое существо бунтовало и кричало в страхе – и все–таки я шел к крыльцу.

Поднялся по лестнице, медля на каждой ступени.

Дверь открылась, а может, она была заранее открыта?

Черной ночью вошел я в Мальпертюи.

Глава восьмая. Тот, Кто Гасил Лампы

В глазах богов он провинился тем, что помог людям в их несчастьях…

    Готорн

Из глубины огромного холла голубая звезда наблюдала мое вступление в дом – я узнал лампу толстого стекла, зажженную у ног бога Терма.

Я направился к ней, как припозднившийся на проклятом болоте путник идет на предательский свет блуждающего огонька.

Минуя спиральную лестницу, я увидел в черном проеме сверкающие наверху искорки – по всем этажам на лестничных площадках горели лампы и свечи Лампернисса. Я закричал что было сил:

– Лампернисс! Лампернисс!

Странный и зловещий был ответ.

Оглушающий и вместе с тем какой–то сдавленный шум, будто хлопал на ветру поникший парус.

Самая верхняя искорка померкла.

Бессильно прислонясь к стене, не в силах разбить жестокие оковы и двинуться с места, я наблюдал медленную агонию света.

Светильники гасли один за другим, и каждое новое затмение сопровождалось тяжелым хищным звуком.

Тень приближалась, подкрадывалась ко мне, чернильно–смолистый мрак уже затопил все верхние этажи.

В нише второго этажа, похоже, горела сальная свеча; мне не было видно ее, но неверный желтый свет падал на ступеньки и перила.

Туда, на лестничную площадку, словно опустилось облако, еще чернее, чем наступающая за ним ночь; гибели свечи неожиданно сопутствовал не шум бесполезного паруса, а жуткий вопль и оглушительный скрежет железа по железу.

Свод мрака надвинулся на меня.