Фарватер

Он задумался, и мне было ясно, почему. Ведь у нас ничего не было.

– Кто проиграет – с месяц будет работать вместо другого, – наконец заключил он.

– Договорились. Все равно ты ничего не делаешь, – засмеялся я. – А вот ты откинешься от утомления, мой бедный маленький…

– Посмотрим.

Жизнь в Море бросается из крайности в крайность – то она монотонна и однообразна, то кишит приключениями так, что вряд ли соскучишься.

В один прекрасный день нам на хвост лег корабль. Я не буду оригинален, когда скажу, что это были пираты. Но, разумеется, мы и до этого доходили полдня, как всегда, когда дело касалось не экзекуций, правда, господин командир, будь ты проклят? Впрочем, пропустим мои претензии. “Буря” – быстроходный корабль, погоня была нам не страшна, поэтому это тугодумство не далось нам дорого. Мы с Кидом, услышав от сундука, что это пираты, не отходили от фальшборта – что может быть интереснее? Мы не могли отвести взбудораженного взгляда от виднеющейся еще не преступно близко бригантины.

– Когда нас догонят? – спросил я у мичмана, который, нахмурившись, разглядывал корабль с неменьшей пристальностью.

– Я бы сказал тебе, что нас не догонят вовсе, но в том, что мы этой возможностью воспользуемся, я совершенно не уверен.

Он был прав. Превосходства в пушках у бригантины не было, а учитывая маневренность “Бури”, нам и вовсе ничего не угрожало. Разумеется, мы этим не воспользовались. Что мы, трусы, что ли, обходиться без человеческих жертв? Мы решили дождаться Северного флага, хотя уже всем было ясно, что они не салютовать нам хотят. Наконец бригантина, слегка запыхавшись, нагнала нас, и раздался выстрел, одновременно с которым у меня закололо в правом боку. Я был цел, но это подтолкнуло меня бросить взгляд на наш штирборт. Дым рассеялся, и была отчетливо видна пробоина. Так же отчетливо, как и черный флаг на флагштоке бригантины. Наши канониры не заставили себя ждать, и ответ вылетел из карронад. В этот момент мы могли преспокойно поднять апсель, взять круче к ветру и уйти от боя, но так нет же! Воздух снова затрясся. Я стремглав лег на палубу, уронив вместе с собой и Кида, как раз в тот момент, когда книппеля пролетели там, где только что стояли мы. Грот-мачта зашаталась, легонькая шхуна покачнулась. После еще нескольких выстрелов, окончившихся у нас – гибелью нескольких человек, у них – “продырявленным” бакбортом, бригантина легла борт о борт с нами, и в нескольких дюймах от меня за борт зацепился абордажный крюк.

– Койки долой! К оружию!

У меня захватило дыхание. Наш первый бой! Когда на борт “Бури” легко перепрыгнули пираты, мы уже натянули сеть над палубой и вооружились. Мне досталась абордажная сабля. Тут уже приказов никто не ждал. Мы с Не Промахом стояли спина к спине. Я защищал свою жизнь, еще не рассеявшийся дым от выстрелов и лязг металла будоражил мою кровь, и я мало думал о друге. Однако когда я краем глаза увидел, что какой-то пират целится по нам из пистолета, я все же бессознательно отпихнул его локтем, другой рукой неумело отражая сабельный удар. Улучив момент, я обернулся и увидел, что он живой. Он молча кивнул мне и махнул головой на марс, говоря тем самым, что он займет стрелковую позицию. Он полез, я остался на палубе, заменяя неопытность рвением. Вдруг кто-то повалил меня с ног. Разбойник был тяжелее меня в два раза, и я бы тут же погиб, но вдруг он обмяк, и я без труда сбросил его с себя. Встав, я понял, что меткой рукой его безошибочно поразила пуля.

Я был жив, но это не отменяло того факта, что мы безнадежно проигрывали. Внезапно, посмотрев на нетвердо стоящую после залпа дрейфгагелем грот-мачту противника, я нашел выход. Я перескочил на шкафут бригантины и разрубил грота-ванты. Инстинктивно я понял, что удостоен чести послужить целью для какого-то пирата. Я сделал пару шагов назад. Здоровяк-пират не пожелал ждать первого шага от меня и бросился в драку первый. Я увернулся и, воткнув саблю в палубу и, оперевшись на нее, со всей своей подростковой силы пнул его ногами. Его отбросило на мачту, заставив ее покачнуться, но не более. Я был в ужасе. Галс тренировочный, мне не удалось. Разъяренный пират начал медленно подниматься. С бешено колотящимся сердцем, я кинулся вперед и со всей дури пригвоздил его к мачте, одновременно с разгона всей массой ложась на нее и добивая. К моему величайшему счастью, она с душераздирающим скрипом начала валиться на бок, прямо на палубу вражеского корабля, погребая под собой нерасторопных пиратов и освобождая шкафут у левого борта. Я воспользовался сумятицей и вприпрыжку побежал к бакборту. Высмотрев в паутине запутавшихся снастей абордажные крюки, я, дорогой отбиваясь от атак, принялся обрубать их. Когда дело, казалось, было закончено, я увидел еще два крюка, путь к которым мне преградила упавшая мачта. Я пронзительно свистнул и выразительно показал на них, как какой-нибудь франт-лорд, приказывающий убрать соринку из его садика. Долго ждать не пришлось, Не Промах прекрасно понял мои намерения. Раздался один выстрел, потом второй, и корабли были больше не сцеплены. Но разойтись им мешало еще кое-что. Я вернулся к шпору мачты и, крикнув: “Помогите мне!”, начал усердно двигать мачту. Несколько наших, в том числе и Кид, поддержали меня в моих начинаниях. Скоро несчастная мачта топом уперлась в наши ванты и шхуна начала медленно “отъезжать” от бригантины. Кто успел – тот сразу перепрыгнул на “Бурю”, кто нет – тот прыгнул в воду и добрался до родного корабля вплавь.

– Скорее, заряжайте пушки! Добьем их! – закричал я, понимая, что сейчас каждая секунда дорога, сам бросаясь снова в бой – разобраться с остатками пиратов у нас на корабле, теперь когда подмога не могла прийти к ним с бригантины. Пираты у себя на корабле, разбиравшиеся со свалившейся на них мачтой, оказались расстреляны из пушек.

Мы просто чудом победили, враг был выметен с Моря.

“Буря”, с пленниками на борту, быстро уходила с места битвы, когда я обнаружил, что ранен – пират, которого я заколол, когда валил мачту, не остался в долгу. Друг, увидев это, подошел было ко мне, но тут в воздухе раздался вопль:

– Кто это отдает приказы на моем корабле?

Это был командир. Он, целый и невредимый, вышел из каюты. Я тяжело задышал, чувствуя, как у меня краснеют глаза и белеют губы. Трус.

– Я спрашиваю, кто отдавал приказы на моем корабле?

Кид взял себя в руки и, не подавая виду, помог мне встать, шепнув:

– Не оборачивайся.

Шли годы.

Глава III

Наш курс как-то лежал через печально известный Кровавый пролив в Хэтдоэльский порт. Проливом его трудно назвать – проход шириной всего лишь в 20 саженей. Его громкое название не внушало нам ничего, кроме смеха. Мы, молодые рогатые, всю дорогу до него пугали друг друга страшилками, но не воспринимали ничего всерьез. А зря, очень зря.

Подошли мы к нему в 7 склянок. Проход образовывали мрачные скалы. Из-за рифов вода сверкала на редком солнце красным. Красиво. Мы уже этому приписали было его название, когда нас предупредили о первом бакене. Я и другие расписанные на мачтах обрасопили реи, виранули и вытравили шкоты и мы плавно увернулись. Но не успели мы отойти, как раздался истошный вопль:

– Парни, там бар!

Мы налегли на снасти и "Буря", сильно накренившись, ушла от опасности сесть. Перевести дух мы не успели. Тут же обогнув банку, мы запоздало поняли, что идем прямо на риф. Волна хлобыстнула по корпусу, нас обдало брызгами, меня что-то резануло по животу. Обшивка пробита. Поморщившись, я оглянулся. Недружелюбные камни покрылись сомнительного вида зеленью. У меня встал ком в горле, я покрылся испариной. Подошел Кид, зеленый, как мох на скалах. Я усмехнулся.

– Что, укачало тебя, бедолажка? Пожуй чего-нибудь, легче станет.

Он ехидно улыбнулся.

– А сам-то? Отливаешь синевой, Бешеный.

Я нахмурился. Ни меня, ни Не Промаха в жизни не трогала морская болезнь. Я впервые обратил внимание на спертый воздух. Достаточно времени у меня отняло понять, что это из-за растений. На берегу словно постоянно имела место быть эпидемия чумы.

– Дюк, хорош трещать! – гаркнул старлей. – Бакен по бакборту!

Я вернулся к работе, Кид подошел к фальшборту, чтобы подышать и успокоиться. Когда мы обогнули короткую мель, нам стало легче, но, ох как ненадолго. Пролив постепенно расширился. Шхуна быстро, под фоком, гротом и марселями, заходила в залив…

Ветер, от которого нас до того закрывала скала, хищным зверем налетел на корабль. Паруса резко рванули "Бурю" в сторону, киль и вода в трюме тянули ее на дно. Разрываемая на части, бедняжка затрещала и начала быстро опускаться на штирборт.

Личному составу тем временем приходилось не лучше. Брыкнувшийся, как мустанг, грот резанул мне руку, палуба кренившейся шхуны ушла из-под ног, я неспешно покатился за борт. Я вцепился левой рукой в грота-ванты. Кид рядом проделал то же самое с фока-вантами. Мы переглянулись, молча положили руки друг другу на плечи и уперлись ногами в ватервейс. С появившейся опорой риск вывалиться уменьшился. Скоро шквал оставил нас и "Буря", стоически все вытерпев, встала относительно ровно и мы расслабленно хлопнулись на палубу, чтобы отдохнуть. Вдруг Кид приподнялся и испуганно махнул головой на что-то левее от меня. Я обернулся. По мокрому опердеку к шпигатам струилась красная вода. И в этот раз красная не из-за рифов. Собственно, тогда-то моя левая рука и лишилась пальца. Мне повезло, что дело обошлось только пальцем, Кид так и вообще поймал звезду руками, причем целыми. Остальным этот проход дался дороже. Кровавый пролив вполне оправдал свое название.

Предупрежден – значит вооружен. Обратная дорога прошла лучше, старпом хорошо все уяснил. Ни на пути туда, ни обратно, командира на опердеке не было. Рука у меня зажила быстро и до определенного момента не беспокоила.

Темная масса воды, плещущаяся за бортом, ласкала слух, успокаивала, звала…

– Воду давно не видел?

Я очнулся, не приложив никаких усилий для опознания не промаховского голоса.

– Отстань.

– Сам отстань.

Кид подошел и по моему примеру облокотился на планширь. Хлебнув чего-то, он заботливо спросил:

– Хошь?

Я посмотрел на протянутую руку. Полупустой стакан с чемергесом, черт его знает, где он его взял.

– Давай.

Он со смешком сказал:

– Я так и думал.

Молчание, вполне объяснимое фразой “я пил”, он прервал словами:

– О чем думаешь?

– Утопиться хочу.

– Правда?