Канюля. Фантастический детектив для детей

– Нет. Впервые вижу.

– А я знаю. Это внук Свята.

– Не может быть?!

– Да, точно! Он уже не первый раз в клинике.

– А кровь, как у всех…

– Это цвет один у всех, а по вкусу она разная. У плохого человека она тягучая, смачная…

– Знаю! У хорошего – нежная, сладкая. Только тапочки у всех одинаковые – тяжелые!

Руслан повернулся на боку, чтобы увидеть тех, кто рассуждает за его спиной о крови и тапочках. Но в палате сидел у кровати только один мальчик со смартфоном в руках. Видно, это он только что вошел, и сквозняком захлопнул окно.

– Кто же тогда говорил обо мне и дедушке? – подумал Рус, ворочая голову на подушке. На краю подоконника под белыми занавесками сидели два пузатых комара и терли свои лапки. – Наверное, это мне почудилось… А может, в мой смартфон закачана новая аудио программа? А это что воткнуто мне в руку?

Рус был достаточно наблюдательным, чтобы оценить ситуацию и понять: в этот раз он лежит здесь в качестве пациента. Рядом стоит капельница, протянуты провода к приборам на тумбочке. Слабость в теле, странные голоса в голове и ноющая боль в руке говорили о том, что нынешнее его пребывание в клинике не случайно.

В одиннадцать лет есть знания и умения, но еще слабы навыки. Это возраст открытий и подтверждений своим догадкам, поэтому Руслан решил заснуть, чтобы утром с новыми силами разобраться, почему он здесь оказался. Стоило ему закрыть глаза, как сон мгновенно накрыл его своим ласковым покрывалом.

– Нурланчик! – Через пару часов раздался крик из больничного коридора. – Гони сюда! Уже обед!

Сосед по палате не спеша выключил смартфон и медленно пошел на выход. Проходя мимо кровати Руслана, он остановился и присмотрелся к больному.

Короткие волосы, постриженные под полубокс, веснушчатый нос с поцарапанной щекой. Обычный парень, каких вокруг тысячи. Новенький сопел и глубоко дышал. Мальчик по имени Нурланчик попытался заглянуть ему в глаза, но неровное с хрипотцой дыхание и замершие неподвижно длинные ресницы говорили о том, что в столовую можно смело шагать одному: новый сосед по палате крепко спит.

В дверях Нурланчик столкнулся с пожилым мужчиной. Седая борода и большие очки делали его похожим на доктора Айболита из мультфильма. Только ростом пониже и в плечах шире.

– Извините, Святослав Сергеевич.

– Обедать, Нурлан?

– Да.

– Приятного тебе аппетита. Сейчас режим и питание – твои главные друзья. А я посмотрю на Русика. Что-то долго он в себя приходит после наркоза. – Доктор пропустил Нурлана в столовую, и присел на стуле рядом с внуком. Мальчик спал, и только его беспокойное дыхание немного волновало Святослава Сергеевича.

– Как будем регистрировать мальчика? – спросила медсестра, которая следом за врачом подошла к кровати. Проверила капельницу. Посмотрела на монитор. Поправила подушки и одеяло. – Руслан, Русик или Рус?

– Вообще-то полное его имя – Руслан, но вечно спешащий отец называет его сокращенно, и Русику нравится самый короткий вариант. Может и правда, что-то есть летящее в одном слоге «Рус», стремительное.

Мальчик открыл глаза и попытался улыбнуться деду. Получился кривенький оскал, как у маленького щенка. Улыбаться юному пациенте оказалось тяжело.

– Привет, дед, – тихо прошептал Руслан.

– Привет-привет, Рус! – доктор держал за руку внука, считая пульс. – Как и что слышишь?

– Слышу-слышу. И себя, и тебя. Что со мной? Почему я туточки? – он говорил тихо, но Святослав Сергеевич все понимал по движениям губ.

– Все идет хорошо, дружок. Экспериментируем, как всегда, помаленьку.

– А объяснить?

– Потом. Тебе пока нельзя напрягаться. Полежи чуток, выспись. Завтра я всё подробно объясню, – и профессор обратился к ожидающей его медсестре. – Работаем, Елена Петровна, работаем.

Высокая женщина средних лет в приталенном белом халате сноровисто набрала лекарственный препарат в шприц из ампулы, вставила в катетер иглу и быстро ввела суспензию. Потом повторила инъекцию другим шприцем и наложила лейкопластырную повязку.

Руслан мгновенно заснул.

– Реакции и показатели в норме. Он адекватен. На поправку быстро пойдет. – Святослав Сергеевич посмотрел на приборы, что отражали необходимые характеристики здоровья на мониторах и экранах осциллографов. Потом отключил аппаратуру, настроил Руслану необычную канюлю зеленого цвета, посидел некоторое время рядом, вздохнул пару раз и погладил мальчика по голове.

В эксперименте академика Ахова каждому ребенку, который участвовал в эксперименте, вставлялся периферический внутривенный катетер – специальный инструмент, введенный в вену для доступа в кровяное русло. Специалисты клиники чаще называли его регулируемой канюлей.

Канюли были разного цвета, формы и размеров. Вставлялись они в разные участки тела. Врачи внимательно следили за изменением состояния пациентов и не говорили им, что ждут в результате работы. Считалось, что эти исследования совершенно секретные, и знать о них пока никому не положено: не журналистам, не родителям, не знакомым.

Но что скроешь от детей, которые смогут не только найти иголку в стогу сена, но и чип микропроцессора на дне океана, если сами захотят разгадать тайну?

Глава 2. Знакомство

– Нурланчик, как твой сосед? Он уже целые сутки не встает. Очнулся?! – спросила Ксения.

– Не-а… – Нурлан пил компот в столовой и разговаривал с соседями по столу.

Спрашивала его девочка из соседней палаты, которую все здесь звали Ксюшка. Она сидела напротив Нурлана и буравчиками ввинчивала серые раскосые глаза в своего немного полного соседа. Кроме красной канюли странной формы и тонких длинных ног, она ничем особым не выделялась на фоне остальных ребят.

А вот ее скверный характер был хорошо известен на всех этажах клиники. Большинство верило, что Ксюшка отравила кошку, насыпав ей в молоко припасенной для крыс отравы. Поговаривали, что это она сломала телевизор в холле, оставив без мультфильмов тех ребят, кто не имел своих планшетов и смартфонов. Знали, что Ксюшка отрезала левую косу Кире – соседке по обеденному столу и палате – только потому, что не понравился звук её нового рингтона, закачанный на телефон.

Вредность Ксюшки была известна всем, и Нурлан совсем не хотел с ней связываться. Спокойный, чуть полный и тихий мальчик он дольше всех участвовал в последних исследованиях, и был уверен, что через неделю расстанется с Ксюшкой, Кирой, клиникой, врачами и медсестрами.

– Тебе какое дело к этому мальчику? Влюбилась? – поддела ее Кира. У нее была перебинтована левая рука (последствия драки с Ксюшкой после потери косы!), где стояла оранжевая канюля. Позавчера ей сделали короткую прическу, и выглядела Кира еще привлекательнее, чем с косами. Поэтому обиду на Ксюшку она не держала, и в последние дни строила глазки четвёртому соседу – Юрику.

Белобрысый сосед Нурлана из мальчуковой палаты ел за столиком у окна и передразнивал Ксюшку, иногда посматривая в сторону Киры. Чаще по привычке, чтобы дернуть за косу. Теперь косички не стало, и Юрик показывал длинный язык обладательнице красивой стрижки, а Ксюшке косил глаза.

– А тебе завидно? Одного Юрки мало? – Ксюшка хитро посмотрела на свою соседку и успела стукнуть ложкой по столу Юрика.

– Как будто вам не о чем больше говорить. – Нурлан попробовал остановить вечную ссору девочек за столом. – Все глазки строите мальчикам. Лучше бы про бозон Хиггса думали.

– Я уже и так, и этак к нему пристраивалась, но дальше теории у меня не идет, – сокрушенно вздохнула Кира.

– Ты у нас самый умный, тебе его и решать, – оторвался от стакана с апельсиновым соком Юрик.

– Лучше вообще голову не ломать, а дождаться, когда кто-то другой найдет практическое применение этой теории. – Ксюшка на фоне ребят выглядела очень невозмутимо. – А я воспользуюсь результатом и получу свой миллион!

– Так не честно!!! – в один голос сказали Кира и Нурлан.

– Почему? Все по правилам. Кто-то людям дал идею в прошлом веке. В этом столетии они нашли сам бозон Хиггса. Теперь кто-нибудь придумает ему практическое применение, а я заработаю на этом!

– Ладно, спорьте дальше сами, а я пойду в палату. Порешаю. – Нурлан поднялся со стула и на ходу достал свой смартфон. Включил экран на заданной странице, и вышел в коридор, на ходу поправляя очки. Он был самым старшим из всех ребят и пользовался среди них уважением. Как известно, год в жизни у подростка, что десять лет у взрослого.