– Ты что это делаешь?
– Да вот, собираюсь жениться на Анке.
– А яйца зачем красишь?
– Дело в том, что в первую брачную ночь мы разденемся, Анка увидит мои яйца и спросит: “ Почему у тебя яйца зеленые?» А я ей контр-вопросик: “ А ты, что, другие видала?»
* * *
Василий Иванович проходит мимо дома, на крыше которого возится Петька.
– Эй, Петька, что ты делаешь?
– Антенну натягиваю.
– Имя хорошее, но почему на крыше?
* * *
– Василий Иванович, тебе нравится Бабель?
– Смотря какая…
* * *
Чапаев провалился на экзаменах в академию.
– Что ж у тебя спрашивали Василий Иванович?
– Понимаешь, Петька, спросили у меня, что такое квадратный трехчлен, а я такого и представить себе не могу: отродясь не видел…
* * *
Чапаев и Анка идут мимо президиума АН СССР.
– Хочешь я тебе Келдыша покажу?
– Ах, опять Вы за свое, Василий Иванович! Отстаньте.
* * *
…
Чапаев с Петькой в Испании:
– Чего это так шумят на улице?
– Какую-то Долоресс там Ибаррури, а она кричит: “ Лучше стоя, чем на коленях!»
* * *
– Анка давай групповым сексом заниматься? – спрашивает Чапаев.
– Так, нас же – двое, – отвечает Анка.
– Да, как дело до самого интимного доходит, ты всегда сразу еще и Петьку вспоминаешь…
О Штирлице
Мюллер, встретив Штирлица, спрашивает:
– Скажите Штирлиц, какого цвета трусы на мне?
– Красного цвета в белый горошик.
– Вот Вы и попались, советский разведчик: об этом знала только радистка Кэт!
– Застегните гульфик, господин штандартенфюрер!
* * *
Подойдя к лесу, Штирлиц увидел голубые ели.
Когда он подошел поближе, то увидел, что они не только ели, но и пили.
* * *
Штирлиц вышел из коттеджа и наткнулся на сук.
– Шли бы Вы домой, девушки, – сказал им Штирлиц, – война все-таки…
* * *
Штирлиц пробирался по крыше имперской канцелярии, поскользнулся, сорвался вниз и только чудом зацепился за балкон. Утром чудо посинело и опухло…
* * *
Штирлиц дал подписку Борману. Тот жалобно охнул и присел…
* * *
Кэт села в машину и дала газу.
Она не знала, что Газ был тоже советским разведчиком.
* * *
В темном переулке из темноты навстречу Штирлицу шагнули трое. Он сунул руку в карман. «Это – конец», – подумал Штирлиц…