тлеющие уголья, развалины икр и
опустошённые глаза…
И как сплошной ожог —
сок испустивший мозг.
Назарею б такая страсть,
воистину бы воскрес!
Скажи, скажи мне,
милая подружка
Скажи, скажи мне, милая подружка,
что мне сказать ему в ответ?
Как поступить с запретом мамы:
в мои 17-ть не спешить!
Я извела себя страданием и сердцу
тесно так в груди, что сил нет больше
мне таиться от глаз его
и тело прятать под одежды…
Скажи, скажи мне, как всё было
в твоей истории любви?
Страдала ль ты моею мукой и
ночью снился ль он тебе?
Готова ль ты была отдаться
всем сердцем милого любя,
чтоб он ласкал твои колени и
ночка вам была мала?
Скажи, скажи мне, милая подружка,
он забывался в наслаждении и ты ему
была покорна, когда он искру высекал,
иль ты сама того желала и не волновалась ни о чём?
Ответь, ответь мне, милая подружка…
Традиции
Розы чайные в коробке
задыхаются от слёз,
им свободы не хватает,
их губами не ласкают —
для кого ж они цветут?
Взор печален у видения,
строг костюм и макияж,
отчего так высоко
топик поднимает грудь,
почему подруг нет рядом?
Оттого в беседке тихо,
нет ни песен соловья,
что лежит на сердце девы
воля грозного отца:
покориться его воле…
Эти розы ей прислал
наречённый мужем быть
в знак согласия взять в жёны
её ангельскую душу с просьбой —
новый дом и сад принять.
Свахи долго волновались,
осыпая жемчугами заверений
всех достоинств жениха,
а она – благочестия пример —
чтить традиции должна…
Эти розы – приняла!
Верую
Я потеряла крест нательный,
и не найти его нигде.
Оборвалась льняная нитка:
не починить – не залатать.
Душе – мытарство, сердцу – пытка,
и чувствам велено – молчать.
Из серебра подарок мамы —
от блуда душу охранял.
Был освещён молитвой в храме
и целомудрием сиял.
Азиза
Душою храма служит колокол,
который если не поднять на колокольню,
то подле храма, на земле,
подвешивают на деревянные расчалки,