История Крестовых походов. Житие и хождение игумена Даниила в Святую землю

Победоносное христианское воинство пожелало немедленно выступить в Иерусалим; предводители же решили переждать, чтобы прошли летние жары и чтобы наступила осень. Подобными причинами для замедления не имели, однако же, обыкновения руководствоваться князья и бароны. Действительным же их побуждением были честолюбивые планы, заставлявшие их забывать благочестивую цель крестового похода. Первым несчастным последствием замедления отбытия армии из Антиохии была смерть огромного числа пилигримов, среди которых распространилась ужасная эпидемическая болезнь, похитившая в продолжение одного месяца до пятидесяти тысяч жертв. Печальнее всего была смерть епископа Адемара, останки которого были преданы погребению во храме св. Петра. Вид общего горя, зрелище стольких погребений не рассеяли честолюбивых замыслов лиц, стоявших во главе похода. Счастье, поблагоприятствовавшее Бальдуину, князю Эдесскому, и Боэмунду, князю Антиохийскому, было как будто бы соблазном для прочих вождей армии; оно возбуждало в них кипучую зависть. В день поражения Кербоги Раймонд Тулузский водрузил свое знамя на стенах цитадели и отказался передать ее Боэмунду. Для того чтобы вывести войска из зараженной эпидемией местности и, отчасти, увлекаясь военными приключениями, предводители рассеялись по разным соседним странам. Раймонд Тулузский начал осаду Маарры, крепости, расположенной между Хамой и Алеппо. Жители защищались с ожесточением. Раймонд, при содействии графов Фландрского и Нормадского, вел в продолжение нескольких недель кровопролитные битвы. Взятие Маарры сопровождалось избиением всего мусульманского населения. Между тем снова появился голод между христианами-победителями; доведенные до крайности, многие из них решались на ужасные меры. Обладание Мааррой сделалось предметом новых распрей. Раймонд требовал в свою пользу это завоевание. Толпы пилигримов, утомленные этими раздорами, принялись разрушать крепость. В скором времени пожар довершил истребление, начатое народом. Раймонд в сопровождении двух Робертов с грустью покинул Маарру, перешел через землю Емесскую, через горы Ливанские и расположился лагерем близ Архаса, крепости в Финикии.

Смерть епископа Адемара

Разные завоевательные предприятия вождей в соседних странах только раздражали нетерпение христианского ополчения, стремившегося идти исполнить свой обет. Когда же наступила осень, то поход был снова отложен под предлогом позднего времени и зимних дождей. Наконец отбытие из Антиохии было назначено в марте 1099 г. В определенное время Готтфрид и граф Фландрский выступили в Лаодикею; Боэмунд провожал их до этого города, но поспешил возвратиться в Антиохию, опасаясь потерять тут свое главенство. Продолжая путь, Готтфрид и Роберт Фландрский взяли Тортоссу, начали осаду Джубеля, но покинули вскоре этот город, и затем вся армия соединилась под стенами Архаса, осада которого уже была начата Раймондом. Во время этой осады возникли сомнения насчет открытия священного копья. Чтобы покончить с этими толками, священник Варфоломей решился подвергнуться огненному испытанию. В обширной долине был приготовлен костер. В присутствии христианской армии священник Марсельский, облаченный в простую тунику и держа в руках священное железо, обернутое в шелковую материю, вошел на пылающий костер и через минуту вышел из пламени. Варфоломей умер через несколько дней после этого, упрекая своих усердных приверженцев, что они подвергли его необходимости доказывать истину своих слов посредством такого страшного испытания. В то время как крестоносцы осаждали Архас, к ним прибыли два посольства: одно – от императора Алексия, которому они сделали не очень лестный прием, другое – от калифа Каирского. Этот калиф только что сделался властителем Иерусалима и давал знать христианам, что ворота священного города будут отперты не иначе как перед обезоруженными пилигримами. Воины Креста с презрением отнеслись и к предложениям, и к угрозам египетского калифа. Армии был подан сигнал поспешного выступления в Иерусалим.

В христианской армии, состоявшей из трехсот тысяч воинов под стенами Антиохии, теперь насчитывалось не более пятидесяти тысяч, но войско это, за которым уже не следовала толпа бесполезного сброда, составляло грозное ополчение. Эмир Триполисский, побежденный после кровопролитной битвы, откупился данью, чтобы спасти свою столицу. Пилигримы перешли через владения Бейрутские, Тирские и Сидонские, не встречая на своем пути неприятеля. Правители прибрежных городов посылали им продовольствие и заявляли о своем миролюбии и покорности. Богатая Финикийская страна, раскрыв свои сокровища перед крестоносцами, произвела на них радостное впечатление: Земля Обетованная предстала перед ними во всей прелести; христиане ливанские явились приветствовать своих братий и избавителей. Армия ликовала, и, оживленная святой надеждой, она сделалась образцом дисциплины и благочестивого единения. Проходя через Птолемаиду, крестоносцы получили обещание от эмира этого города починиться их власти, если они покорят Иерусалим. Гора Кармил, Кесария, Лидда и Рамла представились глазам крестоносцев одна за другой, и все эти местности, полные священных воспоминаний, признали владычество латинян. Но вот что представляется почти невероятным: в Рамле предводители вдруг возбудили вопрос: идти ли им осаждать Дамаск или предпринять осаду Каира? Воины Креста были уже только в десяти милях от Иерусалима, и мужество их как будто поколебалось в ту минуту, когда они приближались к городу, где должна была осуществиться цель их тягостного и славного похода. Однако же страх был скоро заглушен воспоминанием о стольких подвигах и также о близости святых мест. Единогласно было решено приступить к осаде Иерусалима.

Ночь накануне прибытия христианской армии в Иерусалим была проведена без сна. Сколько стран было пройдено ими, скольким бедствиям подверглись они, чтобы достигнуть этой святой цели крестового похода! В их благочестивом нетерпении им казалось, что эта ночь тянется слишком долго. Когда показалась утренняя заря, то не один из крестоносцев опередил знамена. Иерусалим не открывается издали; его можно увидеть только, когда уже совсем приближаешься к нему; в продолжение нескольких часов глаза шестидесяти тысяч пилигримов, пробирающихся по горам Иудейским, были неотступно устремлены туда, откуда должна была открыться перед ними Масличная гора… Велик был их восторг, радостны были их слезы, когда наконец показались стены и башни того города, который вмещал в себя Голгофу! Всадники сошли со своих коней и пошли босые; стоны, вопли, преклонения, молитвы и тысячекратно переливающийся возглас «Иерусалим!» служили выражением трогательного и восторженного благоговения воинства Святого Креста.

ГЛАВА VI

Осада и взятие Иерусалима (1099)

Иерусалим, город еврейских царей, пророков и Христа, Спасителя мира, столько раз прославленный и столько раз разоренный, имел во время первого крестового похода то же пространство, ту же окружность и тот же вид, как и в настоящее время. характер местности был также тот же самый; тогда, как и теперь, смоковница, масличное и терпентинное деревья составляли скудную растительность иерусалимской почвы. Природа вокруг священного города представилась спутникам Готтфрида такой же, как и нам, неизвестным путешественникам новейших времен: безмолвной, суровой, мертвенной. Над нею как будто навек суждено тяготеть проклятиям Св. Писания. Впрочем, следует заметить, что печальная картина этих бесплодных гор находится в соответствии с судьбой Иерусалима: как не омертветь природе вокруг того места, где принял смерть Сам Бог, Творец ее?..

Обозначим прежде всего расположение христианского лагеря. Плотская местность северной части Иерусалима, покрытая масличными деревьями, представляет единственное подходящее место для лагеря. На этой площади, к северу – северо-востоку от Иерусалима, и раскинули свои палатки Готтфрид Бульонский, Роберт Нормандский и Роберт Фландрский; против лагеря, с этой стороны, были ворота, называемые теперь Дамасскими, и другие, малые ворота, Иродовы, которые теперь заделаны. Танкред расположился на северо-западной стороне против ворот Вифлеемских; затем, палатки Раймонда Тулузского были расставлены на возвышенности, называемой теперь холмами св. Георгия; между ними и стенами города находилась узкая долина Рефраимская и обширный глубокий пруд. Такая позиция была не совсем благоприятна для осады. Поэтому граф Тулузский решился перевести часть своего лагеря на гору Сион, к югу от города. На востоке же были долины, или, вернее, глубокие овраги, Иосафатовы и Силоамские, по причине которых невозможно было ни стать лагерем, ни приступить к осаде города с этой стороны.

Иерусалим при крестоносцах

Египетский гарнизон, защищавший Иерусалим, состоял из сорока тысяч человек. Взялись за оружие и двадцать тысяч городских жителей. Толпы мусульман с берегов Иордана, Мертвого моря и из других окрестных стран собирались также в столице Иудеи, ища здесь прибежища или с целью присоединиться к защитникам города. Имамы ходили по улицам Иерусалима, убеждая и призывая к мужеству защитников ислама и ободряя их обещанием победы во имя Пророка.

Крестоносцы у стен Иерусалима

В первые дни осады явился в христианский лагерь один отшельник с Масличной горы и посоветовал им начать приступ всеми силами разом. Крестоносцы, поверив чудесным обещаниям отшельника, решились сделать приступ к стенам. К сожалению, одного только мужества и восторженного настроения духа недостаточно было, чтобы разрушить стены и башни; понадобились лестницы и стенобитные орудия. Христиане, разделившись на батальоны, приступили к осаде города, не обращая внимания на то, что их закидывали огромными каменьями и обливали сверху горячим маслом и смолой. Сарацины могли удивляться в этот день чудному мужеству своих врагов. Если бы у крестоносцев были орудия и машины, то после этого первого приступа перед ними открылись бы ворота Иерусалима. Но не суждено было исполниться чудесам, обещанным отшельником, и крестоносцы возвратились в свой лагерь, оставив под стенами города многих товарищей, павших со славой. Вожди армии позаботились тогда о том, чтобы достать дерева, необходимые для сооружения машин, но это было нелегко в стране с обнаженной почвой. Первым деревом, послужившим для осадных работ, были дома и даже ближайшие по соседству церкви, разрушенные пилигримами.

Знойное лето было во всем разгаре, когда франкская армия прибыла к стенам священного города. При слухах о приближении крестоносцев, неприятель засыпал или отравил все цистерны. Ни одной капли воды не осталось в пыльном русле Кедрона. Силоамский источник, из которого истекала по временам вода, был недостаточен для множества пилигримов; головы их жег палящий зной, а под ногами была иссохшая земля и раскаленные скалы. Воины Креста подверглись всем мучениям жажды, и так велико было это бедствие, что недостатка в пище они почти и не замечали. Генуэзский флот, прибывший в Яффу с продовольствием всякого рода, рассеял несколько мрачное настроение христиан; в лагерь доставлены были съестные припасы, различные инструменты для сооружений, инженеры и плотники-генуэзцы под защитой трехсот человек, предводительствуемых Раймондом Пеле.

Между тем дерева все-таки еще не могли достать. Но крестоносцы узнали, что есть лес в окрестностях Наплузы, и вскоре доставлен был в лагерь на верблюдах сосновый, кипарисовый и дубовый лес. Во все руки роздана была работа, ни один из пилигримов не остался без дела. В то время как одни сооружали тараны, катапульты (стрелометы), крытые галереи и башни, другие, взяв в проводники христиан той местности, отправлялись с мехами за водой к источнику Эльпирскому, по дороге в Дамаск, или к источнику Апостолов, повыше Вифании, к источнику Марии, в долину, называемую пустыней св. Иоанна, или еще к одному ключу, к западу от Вифлеема, где, по сказанию, раб эфиопской царицы, Кандакий, принял крещение от св. Филиппа-диакона. Между приготовленными боевыми машинами угрожающего вида замечательны были три огромные башни совершенно нового способа постройки; в каждой из этих башен было по три этажа: первый назначался для рабочих, которые руководили движением, второй и третий – для воинов, которые должны были вести осаду. Эти три перекатные крепости были выше стен осаждаемого города. На вершине их прикрепили что-то вроде подъемного моста, который можно было перекинуть на укрепления и по которому можно было проникнуть в самую крепость. К этим могущественным средствам для нападения следует присоединить и религиозный энтузиазм, который произвел уже столько чудес во время этого крестового похода. После трехдневного строгого поста крестоносцы в настроении глубочайшего смирения совершили крестный ход вокруг священного города.

Осажденные между тем также запаслись большим количеством боевых машин и укрепились с той стороны горы, откуда угрожали им христиане; восточную же часть они оставили без защиты; сюда-то и перенесли свой лагерь Готтфрид и оба Роберта и заняли позицию против ворот св. Стефана. Это перемещение, ради которого понадобилось разобрать башни и разные военные машины и которое должно было решить участь Иерусалима, было совершено в одну ночь, и в ночь июньскую, т. е. в течение пяти или шести часов. Июля 14-го 1099 г., на рассвете дня, предводители армии подали сигнал ко всеобщему наступлению. Вся сила армии, все боевые орудия разом нагрянули на неприятельские укрепления. Три большие башни или перекатные крепости под управлением Готтфрида на востоке, Танкреда на северо-западе и Раймонда Тулузского с южной стороны города двинулись к стенам среди грома оружия и криков рабочего люда и воинов. Этот первый натиск был ужасен, но он еще не решил судьбу сражения; после двенадцатичасовой упорной битвы нельзя еще было определить, на чьей стороне останется победа. Когда наступившая ночь заставила враждующих разойтись по лагерям, то христиане томились тем, что «Бог не удостоил еще их войти в священный город, чтобы поклониться Гробу Его Сына».

Взятие Иерусалима крестоносцами

На следующий день битва возобновилась. Осаждаемые, узнав о приближении египетской армии, ободрились надеждой на победу. Но вместе с тем и мужество воинов Креста возросло до непобедимой силы. Нападая с трех сторон, они действовали разрушительно. Две колдуньи, которые, стоя на укреплениях, заклинали стихии и все адские силы, свалились мертвыми под градом стрел и каменьев. Осада длилась уже полдня, но крестоносцы все еще не могли проникнуть в Иерусалим. Вдруг на Масличной горе показался рыцарь, размахивающий щитом и подающий христианским вождям знак, чтобы они вступали в город. Это внезапное появление воспламенило рвение христиан. Башня Готтфрида выступает вперед под градом каменьев, стрел и греческого огня и опускает свой подъемный мост на стены. Крестоносцы в то же время пускают горящими стрелами в боевые машины осажденных, и в мешки с сеном и соломой, и в шерстяные тюки, прикрывающие остатки городских стен. Ветер раздувает пожар, относит пламя в сторону сарацин, и они, окруженные столбами дыма, в смятении отступают. Готтфрид, предшествуемый двумя братьями Летальдом и Энгельбертом Турнэйскими, сопровождаемый Бальдуином Бургским, братом его Евстафием, Реймботом Кротонским, Гишером, Бернардом де-Сен-Валлье, Аманже и Альбретским, теснит неприятеля и по следам его вторгается в Иерусалим. Танкред, оба Роберта и Раймонд Тулузский не замедлили со своей стороны вступлением в крепость. Крестоносцы вошли в Иерусалим в пятницу, в три часа пополудни, в самый день и час крестной смерти Спасителя.

С ужасом описывает история гибель мусульман в побежденном городе. Избиение их продолжалось целую неделю, и жертвами его оказалось до семидесяти тысяч человек. Причиной такой варварской политики было то соображение, что трудно было бы наблюдать за слишком большим числом пленников и что рано или поздно пришлось бы вновь бороться с ними, если бы их теперь только выселить из Иерусалима. Ярость победителей уступила только рвению, с которым они устремились в Храм Воскресения, чтобы поклониться Гробу Христа. Загадочное противоречие человеческой природы! Те самые люди, которые только что избивали на улицах побежденных врагов, шли теперь с босыми ногами, с обнаженными головами, с благочестивыми воздыханиями и проливали слезы умиления и любви. Молитва и набожные рыдания раздались внезапно в Иерусалиме вместо яростных криков и стонов погибающих жертв…

ГЛАВА VII

Со времени избрания Готтфрида до битвы Аскалонской (1099)

Раздел военной добычи произошел без всякого беспорядка; по определению, поставленному перед последним приступом, каждый воин мог почитать себя обладателем того дома или здания, в которое он вступит первый; крест, щит или какой-нибудь знак, прибитый к двери здания, служит для победителя правом на обладание. Святилища, посвященные имени Иисуса Христа, сироты и бедные имели также свою долю в богатствах, забранных у неприятеля. Несметные сокровища, найденные в мечети Омара, достались Танкреду.

В продолжение нескольких дней в Иерусалиме переменились обитатели, законы, вероисповедание. Латиняне немедленно позаботились о выборе царя, чтобы сохранить и поддержать свое завоевание. Собрался совет из князей. Между вождями, которым предстояло предложить царствование в Иерусалиме, особенно выдавались: Готтфрид, Роберт Фландрский, Роберт Нормандский, Раймонд Тулузский и Танкред. Роберт Фландрский задумывался о своем возвращении в Европу и довольствовался титулом сына св. Георгия, который он заслужил своими подвигами во время священной войны. Герцог Нормандский всегда выказывал более мужества, чем честолюбия. Что касается до Танкреда, то он только и стремился к военной славе и титул рыцаря ставил гораздо выше, чем титул царя. Оставались Готтфрид и Раймонд Тулузский. Последний, известный своим честолюбием и несокрушимой гордостью, не пользовался ни доверием, ни любовью пилигримов, так что все данные на избрание короля оказывались на стороне герцога Лотарингского. Решено было, что избрание будет произведено советом из десяти самых представительных лиц духовного и военного звания. Этот совет, тщательно разузнав мнение войска о каждом из подлежащих избранию вождей, расспросив даже прислугу их и домашних, провозгласил Готтфрида. Избрание герцога Лотарингского было встречено с живейшим сочувствием. Готтфрид отказался от короны и знаков королевского достоинства, говоря, что он никогда не примет золотого венца в том городе, где на Спасителя мира был возложен терновый венец. Он удовольствовался скромным титулом барона и защитника Св. Гроба.

Раймонд IV Тулузский

Итак, новое государство получило правителя; следовало дать правителя и церкви Иерусалимской, но епископами городов, подчинившихся латинской власти, выбраны были, в большинстве случаев, ловкие и пронырливые люди, вместо благочестивых и действительно достойных этого сана. Это странствующее духовенство, потеряв своего разумного вождя и преобразователя в лице епископа Адемара, очень испортилось и представляло из среды своей мало добродетельных и просвещенных личностей. Арнульд, капеллан герцога Нормандского, избранный патриархом Иерусалимским, не отличался безукоризненной нравственностью. Первым заявлением его духовной власти было оспаривание у Танкреда богатств Оманской мечети, как бы составляющих достояние Гроба Господня; ему не удалось, однако же, получить отсюда более семисот серебряных марок.

Слух о завоевании Иерусалима распространился по всему Востоку. Христиане из Сирии, Киликии, Месопотамии и Каппадокии направились в Иерусалим, иные – чтобы поселиться в нем, другие – чтобы поклониться св. местам. Радость воцарилась между последователями Евангелия, между тем как жители Каира, Дамаска, Багдада предавались отчаянию. Имамы и поэты оплакивали бедственную участь Иерусалимских мусульман. «Хребты верблюдов и утробы коршунов – вот единственное прибежище братьев наших, бывших доселе владыками Сирии!» – пела муза исламизма. Дамасские мусульмане и с берегов Тигра присоединились к многочисленной египетской армии, прибывшей для нападения на новых владетелей Палестины. Готтфрид получил уведомление, что несметное неприятельское войско перешло уже через Газские владения и что через три дня оно может подступить к Иерусалиму. Воины Креста решились выступить на битву с ними.

Крестоносцы собрались в Рамле. Оттуда двинулись они к югу, имея налево от себя горы Иудейские, а направо – груду песка, покрывающего морской берег. Таким образом перешли они через землю Ибелимскую, через древние города Гаф, Экрон и Азот. От пленников узнали крестоносцы, что мусульманская армия расположилась лагерем на равнине Аскалонской; христиане находились от нее только на один час пути. Августа 14-го, на самом рассвете, герольды возвестили, что сражение начинается; Иерусалимский патриарх обошел тогда ряды воинов, показывая им Древо Животворящего Креста, которое почиталось у латинян самой священной драгоценностью. Вскоре затем крестоносцы являются перед неприятелем в равнине Аскалонской, окаймленной с востока холмами, с запада плоскогорьем, возвышающимся над морем, а с юго-запада громадными песочными заносами. Город Аскалон был выстроен на западном плоскогорье. Египетская армия расположилась на скате песчаных холмов, к юго-западу от равнины.

Готтфрид, Раймонд Тулузский, Танкред и оба Роберта заняли каждый тот пункт, откуда удобнее всего было произвести общее нападение. Христианских воинов было едва двадцать тысяч; мусульманская же армия насчитывала до трехсот тысяч под своими знаменами. И сверх того, с моря угрожал египетский флот. Несмотря на то, не без испуга встретили враги Креста отряд, смело выступивший против них. Египетские легионы дрогнули, когда засвистели сквозь их ряды первые дротики латинян. Поэтому битва не затянулась. При первом натиске вождей крестоносцев мусульманская армия пришла в полное смятение. Вихри пыли, поднявшиеся по Газской дороге, обозначили бегство неприятеля. Но не все мусульмане нашли спасение в бегстве. Те, которые направились к морскому берегу, чтобы присоединиться к египетскому флоту, погибли, большей частью в волнах или от меча. Несколько корпусов мусульманской армии хотели соединиться между собой, но Готтфрид ворвался в их ряды, и снова латинский меч произвел между ними страшное опустошение. «Он косил мусульманские головы, – говорится в летописи, – как колосья на бороздах или как траву на лугах…» То, что было найдено при павших на поле битвы, обогатило победоносных христиан. Они не запаслись продовольствием и нашли его в изобилии в неприятельском лагере. Ссора, возникшая между Готтфридом и Раймондом Тулузским, который хотел удержать Аскалон за собой, воспрепятствовала присоединению этой крепости с этой же минуты к новому Иерусалимскому королевству.

По возвращении из Аскалона Раймонд Тулузский, шедший во главе христианского войска, напал со своим отрядом на город Арсур, находящийся на берегу моря, в нескольких часах расстояния к северу от Рамлы; но, встретив сильный отпор, он отказался от осады города. Покидая крепость, Раймонд послал сказать гарнизону, чтобы тот не пугался нападения со стороны короля Иерусалимского. Скоро после того Готтфрид явился под стенами Арсура, жители решились защищаться. Узнав, что это противодействие было следствием советов Раймонда, король Иерусалимский пришел в негодование и решился отомстить оружием; Танкред и оба Роберта помирили князей, которые обнялись в присутствии своих ратников. Армия христианская снова направилась в Иерусалим и принята была в священном городе с шумными изъявлениями радости и при пении священных гимнов. Большое знамя и меч предводителя египетской армии были прикреплены к колоннам Св. Гроба.

Развалины Аскалона

Весть об этой битве скоро распространилась и снова навела страх на врагов христианской армии. Это обеспечивало на несколько времени спокойствие христиан, и многие князья и рыцари стали подумывать о возвращении в Европу. Те же, которым приходилось оставаться здесь, просили своих товарищей не забывать их и убеждать христианский мир не оставаться безучастным в спасении и славе Иерусалима. Не трудно представить себе картину слез и печали во время прощания пилигримов с уезжавшими товарищами. Готтфрид остался царствовать в священном городе, имея пособниками только Танкреда и триста рыцарей. Раймонд Тулузский, решившийся кончить жизнь свою на Востоке, получил от императора Константинопольского княжество Лаодикею. Петр Пустынник, возвратившись во Францию, кончил жизнь свою в монастыре, основанном им самим. Евстафий, брат Готтфрида, Роберт Фландрский, Роберт Нормандский возвратились в отечество, и, без сомнения, последние дни их жизни были часто озарены хотя и грустными, но вместе с тем славными воспоминаниями о крестном походе.

ГЛАВА VIII

Экспедиция 1101–1103 гг

В Европе, без сомнения, с восторгом была принята весть об освобождении Св. Гроба из рук неверных. Победы крестоносцев воспламенили снова настроение духа в Европе; письма князей, написанные после взятия Антиохии и битвы Аскалонской, читались народу с церковных кафедр, и в христианском мире возобновились те сцены, которые происходили после Клермонтского собора.

Те, которые в 1097 г. приняли Крест и не отправились в поход, те, которые покинули знамена крестового похода, сделались внезапно предметом общего презрения. Гуг, брат короля Французского, который покинул своих спутников, не дойдя до цели путешествия, Стефан, граф Блуасский, покинувший святые знамена, и все, которые последовали их примеру, принуждены были предпринять вторичное путешествие в Иерусалим. Они присоединились к множеству знатных владений и баронов, которые не увлеклись общим движением во время первого крестового похода, но которых вырывал теперь из их отечества новый взрыв общего энтузиазма. Вильгельм IX, граф Пуатьерский, поэт любезного и веселого нрава, также решился проститься с Пуату и Лимузином, «и с рыцарством, которое он так любил, и с суетой мирской»; его сопровождали многие из его вассалов: Гильом, граф Неверский, Герпин, граф Буржский, Одон, герцог Бургонский, собрались под знаменами Креста; последний надеялся напасть на какие-нибудь следы дочери своей Флорины, которая погибла в Малой Азии вместе со своим женихом Светоном.

Воодушевление, охватившее теперь Италию и Германию, было еще живее, чем после Клермонтского собора. Ломбардских пилигримов оказалось до ста тысяч; во главе движения стали: Альберт, граф Бландратский, и Ансельм, епископ Миланский, Вельф IV, герцог Баварский, Конрад, коннетабль императора Генриха III, явились во главе громадного сборища германских пилигримов. Вместе со знатными и могущественными крестоносцами Германии приняла участие в походе и маркграфиня Ида Австрийская. Летописцы свидетельствуют, что число пилигримов, устремившихся на Восток в 1101 году, простиралось до пятисот тысяч. Эта экспедиция разделилась на три отряда.

Первые выступили в поход крестоносцы Ломбардские; путь их через Болгарию и греческие провинции был ознаменован страшным насилием. Этот отряд, не сдерживаемый никакой дисциплиной, просто разбойничал по пути до самого Константинополя, откуда император Алексий, чтобы обуздать их дерзость, заблагорассудил выслать против них не людей вооруженных, а львов и леопардов. Пришлось прибегнуть к роскошным дарам и смиреннейшим мольбам, чтобы убедить ломбардцев перейти через Босфор. Достигнув Никомидии, ломбардцы расположились тут лагерем; сюда же прибыли коннетабль Конрад с двумя тысячами германских воинов, герцог Бургонский, граф Блуасский, епископы Лан-ский и Суассонский – во главе французских ратников с берегов Сены, Лоары и Мааса. Эта первая армия, соединившись в Никомидии, состояла из двух сотен шестидесяти тысяч пилигримов. Начальство над нею принял Раймонд, граф Тулузский, находившийся тогда в Константинополе.

Ломбардцы не захотели идти по этой дороге, по которой шел Готтфрид; они принудили своих предводителей вести их в Пафлагонию, «чтобы завоевать, – говорили они, – царство Хорасанское». Этот путь между тем должен был завести их в такие страны, которые были для них неизвестны и где предстояло им встретиться с неодолимыми препятствиями. Через три недели пути они дошли до Анкиры, известной у летописцев под именем Анкраса. Путь из Никомидии до Анкиры проходит через плодоносные страны, и на этом пространстве армия не испытала голода. Она овладела Анкирой в пользу греческого императора и, продолжая путь, достигла до укрепления Гаргара или Гангра, и с этих пор начались страдания армии. «Крестоносцы подвигаются вперед через необитаемые страны и через ужасные горы», – повествуют летописцы. Турки, укрываясь в засадах, делают частые нападения на отставших от армии, больных и вообще на слабую часть войска. Герцог Бургонский и Раймонд принимают на себя заботу защищать арьергард. К бедствиям, причиняемым неприятелем, присоединяется голод. За недостатком продовольствия крестоносцы питаются листьями, корой деревьев и корнями диких растений. На пути своем христиане встречают город Констамнь (древний Германикополь); шли они, следуя по извилистому берегу Галиса, то приближаясь, то удаляясь от берега. Тысяча пилигримов, остановившихся близ Констамня в долине, чтобы собрать ячменя и спечь из него хлеб, погибли в огне; турки обложили долину сухой травой и древесными ветвями и спалили ее.

Вслед за христианской армией устремились бесчисленные легионы турок из разных местностей Малой Азии и Месопотамии. Со всяким днем неприятель становился смелее, дороги – труднее, опасности – грознее; на совете предводителей решено было вступить в битву. В назначенный день, убеждая воинов вооружиться всем мужеством, епископ Миланский прошел по рядам армии, показывая руку св. Амвросия, как залог благословения Божьего, а граф Тулузский представил воинам копье, найденное в Антиохии, которое он принес с собой, и напомнил крестоносцам о всех чудесах, произведенных на берегах Оронта действием этого чудотворного оружия. Разные отряды – графа Альберта, Конрада, графа Блуасского, герцога Бургонского – сражались все в одиночку, а не соединенными силами и поочередно были принуждены обращаться в бегство от турок. Этот день был несчастлив. В следующую ночь граф Тулузский, который бился храбро и неустанно и едва мог спастись, покинул лагерь и отправился по дороге к Синопу. Весть об этом бегстве привела в смятение христианскую армию; князья, знатные владетели и рыцари обратились в бегство в свою очередь, оставив на произвол неприятеля весь обоз и растерявшиеся толпы пилигримов. Когда наступил день, то лагерь христианский представлял истинно-жалкое зрелище: женщины и девушки, предоставленные власти турок, оглашали воздух рыданиями и стонами. Изменники-воины, покинувшие беззащитную толпу, искупили свое преступление, все почти погибнув от меча мусульманского. Верхом на быстрых конях неприятель преследовал беглецов, и ни глубина пещер, ни густая чаща леса не могли спасти их от смерти. Золото, серебро, драгоценные камни, шелковые ткани, пурпуровые, подбитые горностаем и куницей мантии, все драгоценности, оставленные пилигримами, достались победителям-мусульманам. Сто шестьдесят тысяч крестоносцев погибли в долинах и горах Каппадокии. Множество женщин было уведено в неволю. Граф Раймонд из Синопа возвратился морем в Константинополь; остальная же часть христианской армии прибыла сухим путем в столицу империи.

Вторая армия, под предводительством Гильома Неверского, состояла из пятнадцати тысяч ратников и из множества монахов, женщин и детей. Достигнув до Константинополя, она переправилась через Босфор, дошла до Сивито и направилась к Анкире, чтобы присоединиться к ломбардцам, об участи которых еще ничего не знала. Не встретив ломбардцев, она свернула с дороги в Кнкиру и направилась к Иконии, известной у летописцев под именем Станконы. В окрестностях Иконии начались несчастия и этой, второй армии. Турки, которые за несколько дней перед тем истребили или разогнали ломбардцев, напали теперь на спутников Гильома Неверского и перебили множество из них. Крестоносцы после неудачной осады Станконы отправились по южной дороге в Сирию, дошли до города Ираклии между Иконией и Тарсом. Турки завалили все колодцы и источники в Ираклии, и триста пилигримов погибли от жажды. Была река в недальнем расстоянии от Ираклии, но крестоносцы не отыскали ее. После бедствий от жары явился неприятель; большая часть войска была истреблена турками, и только около семисот христиан спаслись, добравшись до гор и лесов. Граф Неверский нашел убежище в Мараше, в Киликии. Выступив отсюда со своими последними спутниками, на дороге в Антиохию они были ограблены турками и лишены последней одежды; когда же они прибыли в город, где развевались латинские знамена, то на них не было ничего, кроме жалких лохмотьев.

История похода третьей армии не менее печальна. Сто шестьдесят тысяч пилигримов (один летописец насчитывает их до трехсот тысяч), выступив под начальством Гильома Пуатьерского, Гуга Вермандуасского, Вельфа, герцога Баварского и графини Иды, марк-графини Австрийской, покидают лагерь в Никомидии, приходят в Станкону, где немедленно подвергаются страданиям от голода и жажды. Разграбив два мусульманские города во Фригии, они пробираются в Караманию и доходят до Ираклии, где незадолго перед тем погибли спутники графа Неверского. В окрестностях этого города, близ реки, турки нападают на них, и река, и окрестные поля покрываются трупами христиан, сраженных стрелами и мечами врага. Граф Пуатусский в сопровождении одного только оруженосца спасается бегством в горы, потом укрывается в местечке по соседству с Тарсом и наконец достигает Антиохии. Гуг, граф Вермандуасский, укрывается в Тарсе, где и умирает от ран. Герцогу Баварскому удается спастись от преследования победителей; участь же графини Иды остается неизвестной современникам.

Итак, в одно и то же время три армии, три многочисленные полчища ратников переходят из Европы в Азию и погибают в неизвестных странах, как бы поглощенные разверстой могилой. Числом их было не менее, чем первых крестоносцев; между тем все эти вновь прибывшие легионы были уничтожены теми самыми турками, которых спутники Готтфрида победили в Никее, в Дорилее и в Антиохии. Обвиняют политику Алексия в том, что она способствовала этим ужасным поражениям, но, может быть, справедливее будет признать, что предводители и воины погибли жертвами своей собственной неосторожности и отсутствия всякой дисциплины.

Были случаи, что пилигримы во время бедственного бегства и скитания по областям Малой Азии обязаны были своим спасением местным христианам. Весной 1103 г. десять тысяч крестоносцев, оставшихся из трех армий, соединились в Антиохии. Они имели отраду исполнить свой обет поклонения Божественной Гробнице, достигнув до священного города под предводительством тех вождей, которые пережили это общее избиение. Отпраздновав св. Пасху в Иерусалиме, одни из них возвратились в Европу, другие – в Палестину для охранения королевства, созданного мечом латинян. Герцог Бургонский, граф Блуасский, Герпин Буржский и герцог Баварский никогда уже более не увидали своего отечества.

Остановимся теперь, чтобы вкратце отметить значение всех предыдущих событий. Первый крестовый поход и сокрушительные последствия его в 1101 году вырвали из Европы более миллиона людей. Крестовые походы служат представлением двух вероисповеданий, вооружившихся одно против другого; вот почему с обеих сторон было так много увлечения и ненависти: войны за веру были всегда самыми тяжелыми, самыми убийственными. Первый крестовый поход ознаменован чудными подвигами; они покрыли вечной славой старую Францию, и память о них пребудет навсегда дорогой для отечества. Перед ужасом христианского оружия отступили мусульманские народы, готовые нахлынуть на Запад; столица греческой империи, которой угрожали сарацины, была ограждена крестоносцами. Варварство было снова отодвинуто в недра Азии. Крестовые походы были полезны и для внутреннего состояния Европы; частные войны и бедствия феодальной вражды прекратились, все ненависти слились в одну: против врагов христианства. И в этом общем настроении заключались великие данные в пользу мира и цивилизации.

Первый крестовый поход открыл Восток перед Западом, и эта встреча двух обществ, до тех пор неизвестных друг другу, должна была, естественным образом, дать некоторый толчок европейскому умственному развитию. Это обширное движение было благоприятно для мореплавания и торговли. Христианские суда стали чаще появляться в Средиземном море. Пизанцы и генуэзцы извлекли выгоды из основания Иерусалимского королевства. Денежные обороты оживились, и Запад как будто стал богаче, так как золото распространилось понемногу повсеместно. Нельзя сказать, что первый крестовый поход доставил что-нибудь Европе в отношении наук, литературы и искусства; первые отношения между христианством и исламизмом ограничились разрушительными предприятиями. Крестовый поход нанес первый удар феодальной системе: многие князья по возвращении из Азии заменили тиранические злоупотребления – благоразумным управлением. Священная экспедиция доставила освобождение многим рабам. Множество знатных вассалов государства разорились или погибли под знаменами священной войны; это было началом падения феодальной власти, и это падение ее содействовало к усилению и независимости королевской власти. Таковы были характеристические черты и последствия первой священной войны.

ГЛАВА IX

Царствования Готтфрида и Бальдуина I (От 1099 до 1118 г.)

Город Иерусалим и около двадцати городов и сел, находившихся в его окрестностях, составляли все королевство, вверенное Готтфриду. Многие укрепленные местности, перешедшие под знамена латинские, были отделены одни от других такими укреплениями, над которыми еще развевались мусульманские флаги. Чтобы привязать пилигримов к этому новому отечеству, добытому оружием, присоединена была к обаянию св. мест прелесть собственности. Пребывание в каком-нибудь доме или на возделанной земле в продолжение одного года и одного дня – обращалось в право владения. Отсутствие в продолжение такого же времени уничтожало все права на владение. В высшей степени достойно замечания то явление, что это Иерусалимское государство, защищаемое всего-то двумя- или тремястами рыцарями, окруженное такими неприятельскими силами, которые могли бы одни ударом уничтожить его, спокойно держалось в силу того ужаса, которое внушало христианское оружие.

Готтфрид позаботился о расширении пределов государства. Танкред покорил Тивериаду и несколько других укрепленных местностей в Галилее, за что и получил их в свое владение, а позже эта страна составила княжество. Король Иерусалимский, со своей стороны, налагал подати на эмиров Кесарии, Птолемаиды, Аскалона и подчинял своей власти аравитян по левую сторону Иордана. Город Арсур также признал владычество христиан. По случаю отказа со стороны этого города от уплаты наложенной на него подати он подвергся осаде Готтфрида. Ему противопоставили такой способ защиты, какого он предвидеть не мог. Жерард Авенский, отданный заложником городу Арсуру, был привязан к вершине мачты так, чтобы в него попадали удары, наносимые осаждающими; несчастный рыцарь умолял Готтфрида, чтобы он спас ему жизнь, отказавшись от осады, но государь Иерусалимский убеждал Жерарда Авенского смириться перед свой участью ради пользы своих братий и ради славы Христовой. Христиане с увлечением начали осаду города, но их боевые машины были уничтожены греческим огнем, которым действовали мусульмане. Готтфрид был вынужден удалиться от Арсура, оплакивая бесплодную гибель своего доблестного товарища. Но Жерард не погиб. Тронутые его героической твердостью, мусульмане отвязали его от мачты и оставили в живых. Рыцарь возвратился в Иерусалим, к удивлению и радости латинян, которые уже взывали к нему как к мученику. В воздаяние за его самоотвержение он получил замок св. Авраама, находящийся в Иудейских горах. Во время осады Арсура Готтфрида посетили Самарийские эмиры; он смиренно принял их, сидя на соломенном куле; по их желанию он одним взмахом меча отрубил голову верблюду. Было чем произвести впечатление на восточные головы!

Рыцари-храмовники, сопровождающие паломников, перед Иерусалимом