Борьба за огонь

Фаум с грустью взирал на оставшихся в живых уламров. Сбившиеся в тесную кучу люди были жёлтыми от болотной глины, зелёными от облепивших их тело водорослей, красными от крови, струившейся из ран. Одни лежали, свернувшись клубком, словно питоны; другие распластались на земле подобно гигантским ящерицам. От них несло лихорадочным жаром и запахом разлагающегося мяса. Некоторые метались и хрипели, борясь со смертью. Раны их почернели от запёкшейся крови. Однако Фаум знал, что почти все раненые должны выжить. Самые слабые погибли на том берегу или утонули при переправе.

Вождь перевёл взгляд со спящих на тех, кто не мог уснуть, потому что горечь поражения терзала их сильнее, чем усталость. Это были лучшие воины, цвет племени уламров. Их массивные головы с низким лбом и тяжёлыми челюстями крепко сидели на широких плечах. Кожа была загорелой и обветренной, но не чёрной; коренастые торсы и мускулистые руки и ноги обросли густыми волосами. Остротой обоняния они могли соперничать с любым хищником. Суровый, порой свирепый взгляд больших, глубоко посаженных глаз смягчался и становился почти нежным лишь у маленьких детей и некоторых молодых девушек.

Люди каменного века, конечно, сильно отличались от нас по своему внешнему облику, но уже были настоящими людьми, в полном смысле этого слова. И они были молоды той великолепной молодостью, которая неведома теперь нам, их далёким потомкам, как непонятна современному человеку та несокрушимая энергия и упорство, с которыми первобытные люди отстаивали своё право на существование в жесточайшей повседневной борьбе с окружающим их враждебным миром.

* * *

Фаум воздел руки к восходящему солнцу и протяжно закричал:

– Что станет с уламрами без Огня? Как будут жить они в саванне и в лесу? Кто защитит их от ночного мрака и зимних холодов? Им придётся есть сырое мясо и горькие корни трав! Они не смогут согреть свои озябшие тела, и концы их дротиков и копий будут мягкими, словно глина. Лев и махайрод, медведь и тигр, леопард и гиена будут пожирать их живьём в тёмные ночи! Кто вернёт племени Огонь? Тот, кто сумеет это сделать, станет братом Фаума. Он будет получать три части на охоте и четыре части из остальной добычи. Фаум отдаст ему в жёны Гаммлу, дочь своей сестры! А если Фаум умрёт, он станет вождём племени!

Нао, сын Леопарда, поднялся с места.

– Пусть мне дадут двух быстроногих воинов, – сказал он, – и я добуду для племени Огонь у сыновей Мамонта или у Пожирателей Людей, которые охотятся на берегах Двойной реки!

Фаум метнул на молодого воина недоброжелательный взгляд. Нао был самым рослым среди уламров, и плечи его становились шире с каждым годом. Не было у племени воина более ловкого и неутомимого в беге. Он поборол на состязании Му, сына Бизона, первого после Фаума силача племени. И Фаум опасался Нао. Он давал молодому воину самые опасные задания, подвергая его жизнь смертельному риску, и старался держать подальше от остальных уламров.

Нао тоже не любил вождя уламров. Но высокая, стройная, пышноволосая Гаммла с загадочным взглядом больших зеленоватых глаз вызывала в нём трепет и смутный восторг. Он думал о ней то с нежностью, то с неистовой яростью. Много раз Нао подстерегал девушку в зарослях лозняка или в чаще леса. Стоя позади дерева, он то широко раскрывал объятия, чтобы нежно прижать её к груди, то судорожно стискивал руки, борясь с желанием кинуться к ней, оглушить ударом палицы и бросить на землю, как делали это уламры с девушками враждебных племён. А между тем он совсем не желал Гаммле зла. Если бы она стала его женой, он никогда не обращался бы с ней грубо, потому что не любил видеть на лицах окружающих людей выражение страха, которое делает их чужими и враждебными.

Конечно, в другое время Фаум отнёсся бы недоверчиво к словам Нао и нашёл предлог, чтобы отделаться от молодого воина. Но горе укротило его гордость. Он подумал, что союз с сыном Леопарда может теперь оказаться для него выгодным; если же этого не произойдёт, он всегда найдёт способ избавиться от опасного соперника. И, повернувшись к юноше, вождь сказал:

– У Фаума только один язык! Если ты вернёшь племени Огонь, ты получишь Гаммлу без всякого выкупа или обмена. Ты станешь сыном Фаума!

Подняв руку вверх, он говорил с расстановкой, холодно и высокомерно.

Закончив речь, Фаум сделал знак Гаммле.

Девушка приблизилась, трепеща, подняв на вождя свои прозрачные глаза, изменчивые, как быстротекущая речная вода.

Гаммла знала, что Нао часто подстерегает её среди высоких трав и деревьев. Когда он появлялся перед ней с таким видом, будто готов кинуться на неё, девушка пугалась. Но в иные минуты его лицо не вызывало у неё неприязни. И теперь она одновременно желала и чтобы Нао погиб под ударами людоедов, и чтобы он вернул племени Огонь…

Тяжёлая рука Фаума властно опустилась на плечо Гаммлы.

– Кто из дочерей человеческих сравнится с моей Гаммлой?! – воскликнул он гордо. – Она может унести на одном плече убитую лань, идти, не зная усталости, от утренней зари до захода солнца, переплывать озёра и реки, стойко переносить голод и жажду. Кто умеет, как она, выделывать звериные шкуры? Она подарит своему мужу могучих сыновей! Если Нао сумеет добыть Огонь, он получит Гаммлу без всякого выкупа. Ему не придётся отдавать за неё ни кремнёвых топоров, ни рогов зубра, ни медвежьих шкур, ни цветных раковин.

Агу, сын Зубра, самый волосатый среди уламров, внезапно выступил вперёд.

– Агу тоже хочет завоевать Огонь, – сказал он низким, хриплым голосом. – Вместе со своими братьями он пойдёт добывать его у врагов по ту сторону болота. Он либо погибнет под ударами топоров и палиц, либо вернёт уламрам Огонь, без которого они слабее сайги и беззащитней оленя!

Всё лицо Агу, казалось, состояло из огромного рта, окаймлённого кровавой полосой толстых губ. Глаза горели зелёным огнём. Руки казались особенно длинными на коротком, коренастом туловище, а плечи – непомерно широкими. Весь облик Агу говорил о его чудовищной силе: звериной, свирепой, не знающей пощады.

Никто не знал, как велика эта сила. Агу никогда не мерился ею на состязаниях ни с Фаумом, ни с Му, ни с Нао. Но все знали, что тот, кто становился на его пути, неизменно терпел поражение. Счастлив был воин, отделавшийся одним увечьем; многие расстались с жизнью, и Агу присоединил их скальпы к своим прежним трофеям.

Агу жил в стороне от становища, вместе с двумя своими братьями, такими же волосатыми и свирепыми, как он сам, и с несколькими женщинами, забитыми и несчастными созданиями, обречёнными на ужасающее рабское существование.

Даже среди суровых друг к другу и беспощадных ко всем остальным представителям человеческого рода уламров сыновья Зубра выделялись своей жестокостью и кровожадностью. Смутное недовольство ими росло среди племени – первая попытка людей объединиться перед лицом подобной опасности и общими силами противостоять ей.

Группа сторонников окружала Нао, которому многие соплеменники ставили в упрёк его снисходительность к поверженным врагам и незлопамятность. Но эти же качества привлекали к могучему воину сердца тех, кого природа обделила ловкостью и физической силой.

Фаум ненавидел Агу не меньше, чем сына Леопарда, а боялся его ещё больше. Союз трёх косматых братьев казался ему непобедимым. Если один из них жаждал чьей-нибудь смерти, два других хотели того же. Тот, кто осмелился бы объявить Агу войну, должен был либо погибнуть, либо уничтожить всех трёх братьев.

Фаум искал союза с сыновьями Зубра, но они всегда уклонялись от его заискиваний, полные глухого недоверия ко всем людям и неспособные поверить ни в слова, ни в поступки. Всякое проявление симпатии они воспринимали с подозрением и не признавали иного вида лести, кроме панического страха перед их звериной силой.

В глубине души Фаум был, пожалуй, так же недоверчив и безжалостен, как Агу и его братья, но он обладал несомненными качествами вождя: заботился о нуждах племени, был снисходителен к своим приверженцам, решителен, храбр, верен данному слову и по-своему справедлив и прям.

Фаум ответил с лёгким оттенком предупредительности в голосе:

– Если сын Зубра вернёт Огонь уламрам, он получит Гаммлу без выкупа и станет вторым вождём племени, которому все воины будут подчиняться во время моего отсутствия.

Агу слушал речь Фаума с грубым равнодушием, не отрывая жадного взгляда от лица Гаммлы. Его маленькие глазки вдруг сверкнули угрозой.

– Дочь Болота будет принадлежать сыну Зубра! – крикнул он хрипло. – Смерть тому, кто посмеет посягнуть на неё!

Эти слова возбудили гнев Нао. Он принял страшный вызов.

– Гаммла достанется тому, кто вернёт племени Огонь! – провозгласил он звучным голосом.

– Сын Зубра вернёт его!

Взгляды их скрестились, как хорошо отточенные топоры. До сегодняшнего дня у этих людей не было повода для вражды. Каждый знал о силе другого, но интересы их ни разу не сталкивались. Речь Фаума зажгла в груди у обоих чувство соперничества и ненависть друг к другу.

Агу, ещё вчера даже не смотревший на Гаммлу, когда та боязливо пробегала мимо него при встрече, вздрогнул всем телом, слушая речь Фаума, восхвалявшего достоинства девушки. Страсть, слепая и неистовая, как все его желания и чувства, мгновенно вспыхнула в косматой груди Агу. С этой минуты он обрекал на смерть любого соперника.

Нао знал это. Он крепче сжал правой рукой топор и взял копьё в левую руку. Услышав слова Нао, младшие братья Агу подошли и стали рядом с сыном Зубра, молчаливые и угрожающие.

Все три брата были поразительно похожи друг на друга: огненно-рыжие, волосатые, с крохотными, глубоко сидящими глазками, тусклыми, словно надкрылья жужелиц. Стремительность их была ещё страшней, чем сила.

Косматые братья следили за каждым движением Нао, готовые в любую минуту ринуться на него. Но среди воинов поднялся глухой ропот. Даже те, кто всегда осуждал Нао за незлобивость, не хотели его гибели, особенно теперь, когда племя потеряло столько храбрых воинов и Нао обещал вернуть уламрам Огонь. Все знали, что Нао изобретателен и хитроумен, неутомим в поисках и необычайно искусен в обращении с Огнём. Кроме того, многие верили в его удачливость.

Агу также обладал силой, хитростью и упорством в достижении поставленной цели. Племя могло только выиграть от того, что два лучших воина отправятся одновременно на поиски Огня.

В сильном возбуждении все вскочили на ноги. Приверженцы Нао сгрудились вокруг сына Леопарда и, поощряемые криками остальных уламров, приготовились защищать его от нападения косматых братьев.

Сын Зубра не знал страха, но осторожность не была чужда ему. Он решил отложить счёты с Нао до более благоприятной минуты.

Костлявый и долговязый Гоун, самый старый из уламров, выразил словами чувства, волновавшие всех людей племени.

– Разве уламры хотят своей гибели? – сказал он. – Неужели они забыли, сколько храбрых воинов погибло от руки врагов и в Большом болоте? Из каждых четырёх мужчин остался только один! Все, кто в силах держать в руках топор и палицу, должны жить! Нао и Агу – сильнейшие среди охотников, которые преследуют зверя в лесу и в саванне. Если один из них умрёт, племя потеряет больше, чем если бы погибло четверо других воинов. Дочь Болота будет женой того, кто вернёт уламрам Огонь! Такова воля племени!

– Да будет так! – сказали все воины.

И женщины, которых было вдвое больше, чем мужчин, и чья сила лишь немногим уступала мужской, подтвердили в один голос:

– Гаммла будет принадлежать похитителю Огня!

Агу презрительно пожал волосатыми плечами. Он не боялся никого, но понимал, как опасно противостоять воле всего племени.

Уверенный в своём превосходстве над Нао, он решил сразиться с ним один на один и уничтожить ненавистного соперника.