Малыш

– Конечно, Ма?ртин!

И она осушила поцелуями крупные слезы Малыша.

Глава VIII

Ферма Керван

Хотя нам достоверно не известно, как именно прошли первые годы жизни Малыша в провинции Ольстер, нетрудно догадаться, что там ему жилось не слишком счастливо. Коннахтская провинция также была не особо милостива к нашему герою, если вспомнить его пребывание сначала у владельца марионеток, а затем в школе оборванцев. Когда же он оказался в Манстерской провинции на попечении знаменитой актрисы, можно было, кажется, надеяться, что беды его остались в прошлом… но ничуть не бывало! И теперь судьба забросила Малыша в глубь графства Керри, на юго-западной оконечности Ирландии. Быть может, хоть на этот раз ему посчастливится не расставаться с приютившими его добрыми людьми?..

Ферма Керван, его новое пристанище, находилась на северо-востоке графства Керри, в верховьях реки Кэшн, в пяти милях от прихода Силтон. Милях в двенадцати располагался город Трали, центр графства, а в тридцати милях к западу простиралось глубоко изрезанное атлантическое побережье.

Здесь важно пояснить, что земли в этом графстве, как и девять десятых всего острова, принадлежат вовсе не ирландцам, а иностранным лордам-землевладельцам. Одним из них в ту пору был герцог Рокингем, шотландский лорд. Его владение в графстве Керри составляло сто пятьдесят тысяч акров[9 - Акр – земельная мера в Англии и Америке, равная 4047 м?.] и включало пахотные земли, луга, леса, озера и полторы тысячи ферм. Но, как и многие другие лендлорды, герцог ни разу не удосужился посетить свои владения. Он передал их в ведение своим управляющим с условием получать ежегодно оговоренную сумму дохода, а те, в свою очередь, частями сдавали землю фермерам в аренду.

Одной из таких ферм и была ферма Керван, арендуемая семьей Мак-Карти у некоего Джона Элдона, доверенного лица герцога Рокингема. Ферма эта, надо сказать, была не из крупных, всего-то в сотню акров. Вдобавок почвы в этих краях были малоплодородны и потому требовали от фермера усиленного труда, чтобы он мог выручить сумму, необходимую для уплаты аренды – а это ни много ни мало по фунту за каждый акр в год.

Однако Мартин Мак-Карти недаром слыл одним из лучших фермеров в округе. Пятидесятидвухлетний, но все еще полный сил, трудолюбивый, опытный в земледелии и научивший этому своих детей, которые, повзрослев, стали его помощниками, он умудрялся порой даже накопить небольшую сумму, несмотря на все платежи и поборы, обременяющие ирландского крестьянина.

Жену Мартина, как мы уже знаем, звали Мартиной. Она была примерной хозяйкой и в свои пятьдесят трудилась, как двадцатилетняя. Зимой, в свободное от хозяйства время, она усердно пряла, сидя у пылающего очага.

Главой же семьи считалась мать Мартина, всеми любимая и уважаемая семидесятилетняя женщина, муж которой управлял прежде этой фермой. Бабушка – так ее все величали – помогала, насколько могла, своей невестке по хозяйству и тоже пряла пряжу. Старший сын Мак-Карти, Мёрдок, двадцати семи лет от роду, здоровенный малый, мрачного, необщительного нрава, был более образован, чем отец, и до того интересовался политическими вопросами, волновавшими тогда ирландцев[10 - Ирландия в составе Соединенного Королевства находилась под управлением короля, его наместника и британского парламента. В 1870-х гг. возникло политическое движение, а затем и партия, боровшаяся за создание собственного ирландского парламента и местных органов власти; это движение за самоуправление называлось «home rule». В начале XX в. оно переросло в борьбу за создание независимой Ирландской республики.], что родные опасались, как бы он не попал из-за своих взглядов в какую-нибудь скверную историю.

Не так давно Мёрдок женился на Китти, дочери соседа. Эта прелестная молодая женщина, любимая всей семьей Мак-Карти, обладала спокойной, гордой красотой и изысканными манерами, нередко свойственными в Ирландии и простым людям. Лицо ее оживлялось большими голубыми глазами, белокурые волосы красиво вились под украшенным лентами чепчиком. Китти очень любила мужа, и Мёрдок, никогда не смеявшийся, порой все же улыбался, глядя на нее. Он чувствовал к жене глубокую привязанность, и только она могла сдержать его порывы, когда в округе объявлялся очередной пропагандист, убеждавший фермеров не подчиняться угнетателям-лендлордам.

И все же Мёрдок частенько ездил в Трали или в какую-нибудь соседнюю деревню на митинги, где высказывался со свойственным ирландцам красноречием. Как сжималось сердце Китти, когда он уезжал! Когда же он возвращался, она сразу угадывала по лицу мужа обуревавшие его чувства. Слыша вырывавшиеся у него порой призывы к восстанию, Китти, по знаку Мартины, пыталась успокоить Мёрдока.

– Милый, – говорила она, – надо запастись терпением… смирением…

– Терпеть, – восклицал он, – когда годы идут, а ничего не меняется? Смиряться, видя таких честных тружениц, как наша бабушка, которые остаются бедняками, всю жизнь проработав, не разгибая спины? Оставаясь вечно терпеливым и смиренным, моя бедная Китти, доходишь до того, что перестаешь сознавать свои права и покорно впрягаешься в ярмо, чего я не сделаю никогда… никогда! – повторял он, гордо подняв голову.

Помимо Мёрдока, у Мартина было еще двое сыновей: Пат, или Патрик, и Сим, или Симус, один двадцати пяти лет, другой – девятнадцати. Пат на тот момент служил матросом на одном из судов торговой фирмы почтенного господина Маркьюрда из Ливерпуля. Что же касается Сима, то он был незаменимым помощником отцу в полевых работах и в уходе за скотом. Он также беспрекословно слушался старшего брата и относился к нему с таким уважением, как если бы тот был главой семейства. Однако нравом Сим резко отличался от серьезного, уравновешенного Мёрдока. Бойкий, склонный к веселости, таящейся всегда в характере ирландца, Сим любил пошутить и посмеяться, чем, несомненно, оживлял довольно строгий уклад жизни этого семейства.

Как уже говорилось, ферма Керван была невелика. Помимо земли, в распоряжении Мак-Карти имелось всего несколько строений.

Главный жилой дом, построенный наполовину из камня, наполовину из соломы, смешанной с навозом, состоял из одного этажа, в котором умещались комнаты бабушки, Мартина с Мартиной и Мёрдока с женой, а также общий зал с большим очагом, служивший одновременно и столовой. На чердаке была небольшая комната, в которой жил Сим, а также Пат во время своих кратких приездов домой между плаваниями.

По одну сторону от главного дома располагались амбары, где хранилось зерно и инструменты, по другую – загоны для коров, овец, свиней, птичник и маслобойня.

Стоит признать, что все постройки фермы, давно нуждавшиеся в ремонте, имели довольно неприглядный вид. Прибитые то тут, то там разнородные доски, створки старых дверей и ставней, куски корабельной обшивки, обломки балок и пластины цинка тщетно пытались прикрыть дыры в стенах. На соломенные крыши были водружены булыжники, чтобы сильные порывы ветра не сорвали их.

Между зданиями лежал широкий двор с воротами, висевшими на двух столбах, и все вместе было обнесено живой изгородью с пестревшими в ней фуксиями. По двору, заросшему сорняками, разгуливали домашние птицы, выискивая себе корм, а посредине блестел пруд в окружении кустов азалий и золотисто-желтых маргариток.

Крыши построек зеленели не меньше двора. Из соломы пробивались всевозможные растения, в основном те же фуксии, чьи яркие цветки, колеблемые ветром, хоть немного радовали глаз. Что же до стен, напоминавших своими заплатами одежду бедняка, то их покрывал тройной слой плюща, такого густого и могучего, что, кажется, он мог бы с успехом заменить эти стены, когда те окончательно разрушатся.

От пахотных земель дом и двор отделялись огородом, где Мартин выращивал для семьи овощи, прежде всего репу, капусту и, конечно, картофель – главную пищу ирландской деревни. Вокруг огорода росли тисы, которых никогда не касались садовые ножницы, немного поодаль красовался лесок с ясенями, буками, высокими земляничниками и рябиной. К ферме подступали бесплодные болотистые равнины с извечным тростником и вереском, а в трех милях начинался подъем на горную гряду, поросшую темно-зелеными елями.

Ферма Керван, увы, не могла похвастаться высокими доходами от земледелия. Из-за скудости местной почвы пшеница здесь не отличалась ни длиной колосьев, ни весом зерна, поэтому ее Мак-Карти сеяли мало. Муку делали больше из овса, хотя тот тоже вырастал довольно тощим. Гораздо выгоднее было сеять ячмень и рожь. Климат же в этих краях был настолько суров, что жатва наступала лишь в октябре и ноябре. Вдобавок ко всему летом над полями кружили громадные стаи ворон и целые тучи толстоклювых воробьев, выклевывавших посевы и зреющее зерно. Для здешних земледельцев птицы были настоящим бичом.

Фермерское хозяйство немыслимо без скота: одни животные служат для работы в поле, другие дают молоко и мясо, и все вместе – необходимое для почвы удобрение. На ферме Керван было шесть лошадей; но даже запряженные по две и по три, они с трудом тащили плуг, вспахивая каменистую почву. И все же эти животные, не уступавшие своим хозяевам в усердии и терпении, приносили громадную пользу, часто довольствуясь при этом очень скудной пищей. Компанию им составлял осел, питавшийся чертополохом, который, на его счастье, никогда не переведется в Ирландии.

Также из скота Мак-Карти имели полдюжины дойных коров, рыжеватых и весьма недурных, и сотню черноголовых овец с белой шерстью, требовавших большого ухода в длинные зимние месяцы. Куда меньше хлопот доставляли козы в количестве двадцати голов, ведь они могли сами отыскивать себе на обед сухие листья даже в сильнейшие морозы. Держал Мартин и свиней, но разводил их не на продажу, а лишь для собственного стола. Также достаточно у него было и домашней птицы – кур, уток и гусей, яйцами которых фермер снабжал ярмарку в Трали.

Следует упомянуть еще о собаке по кличке Бирк, шотландском грифоне[11 - Грифо?н – здесь: тип легавых собак, как правило, средних размеров, крепкого телосложения, с длинной жесткой шерстью.], выученном стеречь стадо. Полноценных охотничьих собак на ферме не было, несмотря на то что окрестности изобиловали дичью – да какой в этом прок, когда за право на охоту нужно уплатить несусветную пошлину в британскую казну? О нет, охота – это развлечение для лордов…

Такова была ферма Керван и ее обитатели – честная, трудолюбивая семья Мак-Карти, в которой оказался теперь наш Малыш. В этом суровом краю людям жилось непросто, и все же не было никаких сомнений, что после «Рэггид-скул» с ее губительной средой и жизни у мисс Уэстон, лишенной всякой искренности, здоровая атмосфера фермы должна была определенно пойти мальчику на пользу.

Глава IX

Ферма Керван (продолжение)

Двадцатого октября у ворот фермы раздались веселые возгласы:

– Отец идет!

– И мать!

– Вот они оба!

Это кричали Китти и Сим, увидав издали супругов Мак-Карти, возвращавшихся домой.

– Здравствуйте, дети! – приветствовал их Мартин. – Здравствуйте, милые мои! – произнесла, входя, Мартина.

Фермер с женой выехали из Лимерика рано утром. Они совсем продрогли, проехав около тридцати миль в это холодное осеннее время, да еще в экипаже особой местной конструкции. Представьте себе телегу с двойной скамьей посередине и на ней – десять пассажиров, по пять вдоль каждой стороны, упершихся ногами в прибитые по краю доски и прислонившихся к положенному за спину багажу, – и вы получите транспортное средство, употребляемое обычно в Ирландии. Конечно, его не назовешь удобным, ведь сидящий в нем ничем не защищен от ветра и непогоды и может любоваться лишь одной стороной пейзажа, зато это самый быстрый здешний транспорт, и все возницы отличаются ловкостью и проворством.

Неудивительно поэтому, что Мак-Карти с женой, выехавшие около семи часов утра из Лимерика, уже в четвертом часу подъехали к своей ферме. Высадив их, экипаж покатился дальше к центру графства.

Мёрдок, завидев родителей, также поспешил к ним навстречу.

– Благополучно ли вы съездили, отец? – спросила молодая женщина, расцеловавшись с Мартином.

– Отлично, Китти.

– Нашли ли вы капустную рассаду на лимерикском рынке? – спросил Мёрдок.

– Да, сын мой, нам пришлют ее завтра.