Пять недель на воздушном шаре

Глава вторая

На следующий день, 15 января, в газете «Дейли телеграф» была напечатана следующая заметка:

«Наконец-то Африка раскроет тайну своих необъятных просторов. Современный Эдип[4 - Эдип – герой греческих преданий, разгадавший загадку Сфинкса.] разгадает загадку, которая была не по силам учёным в течение шестнадцати веков. В былые времена искать истоки Нила (fontes Nili quaerere) считалось безумной попыткой, неосуществимой мечтой.

Доктор Барт, шедший до Судана по пути, начертанному Денхемом и Клаппертоном; доктор Ливингстон, проделавший свои отважные исследования от мыса Доброй Надежды до бассейна реки Замбези; капитаны Бёртон и Спик, открывшие Великие внутренние озёра, – все эти путешественники проложили для современной цивилизации три новых пути. Точка пересечения этих путей есть как бы сердце Африки, куда до сих пор не удалось проникнуть ни одному путешественнику. Сюда-то и должны быть устремлены все усилия учёных.

И вот доктор Самуэль Фергюссон, чьи славные исследования не раз были оценены по заслугам нашими читателями, возобновляет труды смелых пионеров науки, предпринимает ещё одну отважную попытку.

Этот неустрашимый исследователь намерен пересечь на воздушном шаре всю Африку с востока на запад. Если мы не ошибаемся, то исходным пунктом его изумительного путешествия будет остров Занзибар, расположенный у восточного берега Африки. Что же касается конечного пункта, он известен лишь провидению.

Вчера на заседании Лондонского Королевского географического общества было доложено об этой предполагаемой научной экспедиции, и тут же на заседании было ассигновано на покрытие её расходов две тысячи пятьсот фунтов стерлингов.

Мы будем держать наших читателей в курсе этой экспедиции, не имеющей прецедента в географических летописях».

Разумеется, эта заметка наделала много шума; прежде всего она вызвала целую бурю сомнений: доктор Фергюссон казался какой-то сказочной личностью. Говорили, что все это вымысел Барнума, который в своё время «подвизался» в Соединённых Штатах, а теперь мистифицирует Англию. В февральском номере «Известий географического общества», издаваемых в Женеве, появилась остроумная статейка, высмеивающая Лондонское географическое общество, пиршество в «Клубе путешественников» и даже феноменального осетра.

Петерман в своём «Бюллетене», издаваемом в Готе, заставил замолчать женевский журнал. Он лично знал доктора Фергюссона и ручался за неустрашимость своего отважного друга.

Впрочем, вскоре все маловеры были окончательно посрамлены: приготовления к путешествию делались в самом Лондоне. Стало известно, что лионские фабрики получили солидный заказ на шёлковую тафту для воздушного шара; и, наконец, британское правительство предоставило в распоряжение доктора Фергюссона корабль «Решительный» под командой капитана Пеннета.

Тут сразу со всех сторон посыпались тысячи поздравлений и пожеланий успеха. Описание подробностей экспедиции появилось на страницах парижских «Известий географического общества», интересная статья была напечатана в «Новых анналах путешествий, географии, истории и археологии», издаваемых В.-А. Мальт-Бреном, добросовестный научный труд был опубликован в немецком «Географическом вестнике» доктором В. Конером, который убедительно доказывал возможность такого путешествия, вероятность его успеха, характер препятствий и громадные преимущества передвижения по воздуху. Не одобрял он лишь отправной точки: по его мнению, разумнее было бы выбрать Массауа, маленький порт в Абиссинии, откуда Джемс Брюс в 1768 году отправился на поиски истоков Нила. Впрочем, он безоговорочно восхищался энергией доктора Фергюссона, железным мужеством этого человека, который замыслил такое путешествие и готовится осуществить свой замысел. Североамериканскому «Обозрению» трудно было примириться со славой, выпавшей на долю Англии, и оно, вышучивая проект доктора Фергюссона, приглашало его, раз уж он пускается в подобное путешествие, залететь и в Америку.

Словом, помимо газет всего мира, не было ни одного научного журнала – от «Вестника евангелических миссий» и до «Алжирского и колониального обозрения», от «Летописей распространения христианской веры» и до «Миссионерских ведомостей», – который в той или иной форме не отозвался бы на это смелое предприятие.

В Лондоне и по всей Англии заключались крупные пари: во?первых, существует ли доктор или это только мифическая личность; во?вторых, действительно ли будет предпринято это путешествие; в?третьих, успешна ли будет экспедиция и, наконец, в?четвёртых, вернётся ли обратно или погибнет доктор Фергюссон. В книгу записей о заключённых пари заносились огромные суммы, словно дело шло о скачках в Эпсоме.

Таким образом, верующие и маловеры, невежды и учёные – все обратили свои взоры на доктора Фергюссона, и он стал, сам того не подозревая, героем дня. Доктор охотно сообщал всем интересующимся самые подробные сведения о своей экспедиции, был чрезвычайно доступен и держал себя очень просто и естественно. Не один смелый искатель приключений, жаждавший разделить с ним славу и опасности, являлся к нему, но он всем отказывал, не давая по этому поводу никаких объяснений.

Многие изобретатели предлагали Фергюссону свои приборы для управления его воздушным шаром, но ни одним из них он не пожелал воспользоваться. На вопрос же, не изобрёл ли он сам подобного механизма, доктор неизменно отмалчивался. Он упорно занимался приготовлениями к путешествию.

Глава третья

У доктора Фергюссона был друг. Он не был его alter ego – вторым я. Дружбы не бывает между двумя во всём похожими друг на друга людьми. И в данном случае несходство характеров, склонностей, темпераментов нисколько не мешало Фергюссону и Кеннеди жить душа в душу, а, наоборот, делало их дружбу ещё крепче.

Дик Кеннеди был шотландец в полном смысле этого слова: откровенный, решительный и упрямый. Жил он под Эдинбургом, в городке Лейте – почти что пригороде «старой коптильни»[5 - Насмешливое название Эдинбурга. – Примеч. авт.]. Кеннеди был большой любитель рыбной ловли, но главной страстью его являлась охота, что совершенно естественно для сына Каледонии[6 - Каледония – древнее название Шотландии.], выросшего среди гор. Особенно славился Кеннеди как стрелок из карабина. Он так метко попадал в лезвие ножа, что пуля распадалась на две половины, равные даже по весу.

Лицом Кеннеди походил на Хальберта Глендиннинга, как его изобразил Вальтер Скотт в романе «Монастырь». Ростом больше шести английских футов, стройный и ловкий, он производил впечатление настоящего Геркулеса. Его внешность невольно располагала к себе: потемневшее от загара лицо, живые чёрные глаза, смелость и решительность движений, наконец, что-то доброе и честное во всём облике.

Знакомство друзей завязалось в Индии, где оба служили в одном полку. В то время как Дик охотился на тигров и слонов, Самуэль собирал коллекции растений и насекомых. Каждый из них был мастером своего дела, и найденное доктором редкое растение часто оказывалось не менее ценным, чем пара слоновых клыков, добытых его другом-охотником.

Молодые люди не имели случая спасти друг другу жизнь или оказать один другому услугу, поэтому ничто ни разу не омрачило их дружбы.

Судьба порой их разлучала, но взаимная симпатия всегда сводила вместе. По возвращении из Индии они часто расставались из-за далёких экспедиций доктора, но тот, вернувшись на родину, каждый раз неизменно проводил у своего друга несколько недель. Дик говорил о прошлом, а Самуэль строил планы на будущее: один глядел вперёд, другой – назад. У Фергюссона характер был беспокойный. Кеннеди был олицетворённое спокойствие.

После своего путешествия в Тибет доктор около двух лет не заговаривал о новых экспедициях, и Дик уже стал думать, что влечение к путешествиям и жажда приключений начали охладевать у его друга. Шотландец был в восторге. Не сегодня так завтра, размышлял он, это должно плохо кончиться. Как бы ни был опытен человек, нельзя безнаказанно бродить всю жизнь среди людоедов и диких зверей. И Дик горячо уговаривал Самуэля бросить путешествия, уверяя его, что он уже достаточно сделал для науки, а для того чтобы заслужить благодарность человечества, – и того больше.

На все эти уговоры Фергюссон не отвечал ни слова. Он был задумчив, занимался какими-то таинственными вычислениями, проводил целые ночи над опытами с необыкновенными приборами, никому до сих пор не известными. Чувствовалось, что в голове его созревает какой-то великий план.

«Что он замышляет?» – ломал себе голову Кеннеди, когда приятель неожиданно в январе покинул его и уехал в Лондон.

И вот однажды утром он это наконец узнал из заметки в «Дейли телеграф».

– Боже мой! – вскричал Дик. – Сумасшедший! Безумец! Лететь через Африку на воздушном шаре! Этого ещё не хватало! Так вот, оказывается, что он обдумывал в течение двух лет!

После каждой из этих фраз Кеннеди ударял себя кулаком по голове, и если вы представите себе эту картину, то получите понятие о его состоянии.

Экономка Дика, старушка Эльспет, решилась было заикнуться, что это сообщение ложное.

– Ну, что вы! – воскликнул Кеннеди. – Точно я не узнаю в этом своего друга. Да разве это на него не похоже? Путешествовать по воздуху! Он, изволите ли видеть, теперь вздумал соперничать с орлами! Ну, нет! Такому не бывать! Уж я сумею его образумить! Дай ему только волю – он в один прекрасный день и на луну, пожалуй, отправится.

В тот же вечер Кеннеди, встревоженный и раздражённый, сел в поезд и на следующий день был в Лондоне.

Через каких-нибудь три четверти часа его кеб остановился у маленького домика на Греческой улице, возле сквера Сохо, где жил доктор Фергюссон. Шотландец взбежал на крыльцо и пятью здоровенными ударами в дверь возвестил о своём прибытии. Фергюссон сам открыл ему.

– Дик! – воскликнул он, впрочем, без особого удивления.

– Он самый, – заявил Кеннеди.

– Дорогой Дик, ты в Лондоне в разгар зимней охоты?

– Да! Я в Лондоне.

– Для чего же ты приехал?

– Помешать неслыханному безрассудству!

– Безрассудству? – переспросил доктор.

– Верно ли то, что говорится в этой газете? – спросил Кеннеди, протягивая другу номер «Дейли телеграф».

– Ах, вот оно что! Эти газеты, надо сказать, довольно-таки нескромны. Но присядь же, дорогой Дик.

– И не подумаю! Скажи, ты в самом деле затеял это путешествие?

– В самом деле. У меня многое уже готово, и я…

– И где же оно? Я разнесу, разобью всё вдребезги!

Достойный шотландец не на шутку вышел из себя.

– Успокойся, дорогой Дик, – заговорил доктор. – Я тебя понимаю. Ты обижен на меня за то, что я до сих пор не ознакомил тебя с моими проектами!

– И он ещё зовёт это своими проектами!

– Видишь ли, я был чрезвычайно занят, – продолжал Фергюссон, не обращая внимания на возглас Дика. – У меня уйма дел, но успокойся: я непременно написал бы тебе, прежде чем уехать…

– Очень мне это важно! – перебил его Кеннеди.