Малыш

Чтобы увидеть эту столицу во всем ее великолепии, надо подъехать к ней с моря, в светлый солнечный день. Малышу и Бобу это не удалось. Ночь была темная и воздух душный, когда они достигли первых домов предместья, идя вдоль полотна железной дороги, соединяющей Кингстон с Дублином. Эта низкая часть города была мало привлекательна, окутанная густым туманом, с тусклыми пятнами фонарей. Улицы, по которым Бирк вез тележку, были узки и неровны. Мрачные, подозрительного вида дома, закрытые лавки, слабо освещенные кабаки. И всюду бродяги, не имеющие ночлега, пьяные от виски, самого пьяного из всех напитков, ищущие ссор и драки…

Мальчикам это было не внове и нисколько не пугало их. А какое было множество несчастных, оборванных детей, одних с ними лет, валявшихся кучками на ступенях, босоногих, полунагих! Малыш и Боб миновали несколько зданий, церквей, из которых один протестантский собор был реставрирован благодаря миллионам пивовара Ли Гинесса и винокура Рое.

Часы на высокой башне пробили девять.

Боба, сильно утомленного долгим переходом, усадили в тележку, и Малыш помогал Бирку тащить ее. Нужно было найти какой-нибудь трактир, где можно было остановиться на ночь. Они проходили в это время по части города, называемой «Свободой», где начинается главная улица Св. Патрика, идущая до собора Спасителя. Улица была широкой, окаймленной домами, некогда вполне приличными, но теперь совершенно запущенными и напоминавшими помещение Хард, которое и пришло невольно на память Малышу… А между тем он был не в донегальской деревне, а в Дублине, столице Изумрудного острова.

Наконец нашли довольно порядочную гостиницу, где, поужинав, и провели ночь. Сон их был так крепок, что ни звон колоколов, ни шум улицы не мог нарушить его.

На другой день встали с зарей. Надо было идти на поиски Грипа, что не представляло затруднений, если только «Вулкан» был в порту.

– Мы возьмем с собой Бирка? – спросил Боб.

– Конечно, – ответил Малыш, – ведь должен же он узнать город.

Улица Св. Патрика оказалась наполнена лавками преимущественно мелких торговцев-евреев, скупающих старое платье. Там же можно заложить за несколько пенсов всякое старье. Эти лавки привлекли внимание Малыша. В ранний час улицы были довольно пусты. В Дублине жизнь начинается поздно, да и промышленность здесь довольно ничтожна. Фабрик немного – лишь несколько, выделывающих материи шелковые, льняные, шерстяные. Правда, винокуренные и пивоваренные заводы здесь процветают. Самый выдающийся из них – винокуренный завод Рое и пивоваренный Гинесса стоимостью в полтораста миллионов франков; он соединен подземным ходом с доком Виктории, откуда сотни кораблей развозят пиво по всему свету. Но если промышленность слаба, то торговля, наоборот, процветает. Дублин сделался первым рынком Соединенного королевства по части сбыта свиней и скота.

Идя к реке Лиффею, Боб и Малыш внимательно всматривались во все, что им встречалось. Боб громко выражал свое восхищение.

– Ах какая чудная церковь! Какое громадное здание! Какой дивный сад!

Здание, которым восхищался Боб, была биржа, Royal Exchange. В конце улицы возвышался City Hall, в котором собирались для совещаний коммерсанты со всего города. Далее виднелся замок с крупной башней, выстроенный из кирпича. Это была некогда крепость, реставрированная Елизаветой и служащая теперь резиденцией лорду-наместнику. Далее раскинут был Стефенский сквер со статуей Георга I посредине, засаженный красивыми деревьями и окруженный симметричными унылого вида домами, из которых выделялись дворец протестантского архиепископа и Борд-Рум. С правой стороны – Мерионский сквер, потом здание Королевского Общества и, наконец, дом, в котором родился О'Коннель.

Малыш, слушая болтовню Боба, в то же время размышлял. Он старался извлечь выгоду из всего виденного. Каким образом составить себе капитал? Какого рода торговля может удвоить, утроить имеющиеся у него деньги?..

Идя наугад, мальчики, конечно, заблудились не раз; вот почему они потратили более часа, чтобы дойти до набережной реки Лиффея!

– Разве здесь нет реки? – удивлялся Боб.

– Есть, как же, – отвечал Малыш, и они продолжали идти, постоянно сбиваясь с дороги. Они очутились перед большим замком, с длинным греческим фасадом в сто метров, с фронтоном на четырех коринфских колоннах. Это был университет, основанный во времена Елизаветы и называемый «Trinity College». Ирландские студенты – все спортсмены, соперничающие в отваге и ловкости с кембриджскими и оксфордскими.

Вот учреждение, которое не походило на галуейскую Ragged school и ректор которого не мог иметь ничего общего с О'Бодкинсом! Боб и Малыш взяли направо и не успели сделать несколько шагов, как мальчик закричал:

– Мачты!.. Я вижу мачты!..

– Значит, Боб, есть и река!

Но видны были только верхушки мачт, выступавшие над крышами домов. Надо было отыскать улицу, которая бы спускалась к Лиффеяо, и оба пустились бежать в этом направлении, предшествуемые Бирком, весело бежавшим, точно напавшим на чей-то след.

Они так спешили, что прошли без внимания храм Спасителя. А между тем собор – самый древний в Дублине, построенный в двенадцатом столетии и имеющий форму латннского креста, представляет немало интереса. Но ведь они успеют рассмотреть это в другой раз! Хотя в Дублине два протестантских собора и имеется даже англиканский архиепископ, не подумайте все же, что столица Ирландии принадлежит к реформатской религии. Нет, католики составляют здесь две трети населения, и католическая служба совершается во всем своем великолепии в многочисленных церквах.

Наконец Малыш и Боб достигли правого берега Лиффея.

– Как красиво! – вскричал один.

– Я никогда не видел ничего красивее, сказал другой.

И действительно, ни в Лимерике, ни в Корке нельзя было бы видеть такой чудной перспективы гранитных набережных, окаймленных великолепными строениями.

Но не в этой части Лиффея останавливаются суда. Целый лес мачт виднелся впереди у левого берега.

– Это, пожалуй, доки, – сказал Малыш.

– Идем скорей, – отвечал Боб, заинтересованный словом «док».

Нет ничего легче, как перейти реку Лиффей, через которую перекинуто девять мостов, соединяющих обе части города. Последний, самый замечательный из всех, находится между Уестморленд-стрит и Секвиль-стрит. Но мальчики не пошли по последней улице, – это отдалило бы их от доков, к которым они стремились. Они переходили от одного корабля к другому, разыскивая «Вулкан»; но его между ними не оказалось; может быть, он еще не возвратился из плавания?

Малыш и Боб все продолжали идти по набережной, вдоль левого берега. Может быть, один из них, весь занятый мыслью о «Вулкане», и не заметил большого четырехугольного здания таможни, украшенного статуей Надежды. Зато другой не мог не остановиться перед ней, весь охваченный мыслью, что когда-нибудь его товары будут подвергнуты осмотру в этой таможне… Может ли быть что-либо более заманчивое, чем иметь право на груз, привезенный из дальних стран, и удастся ли ему когда-нибудь испытать это?..

Они подошли теперь к доку Виктория. В этом коммерческом центре города кипело оживление, бесчисленное количество кораблей было занято погрузкой и выгрузкой.

Вдруг Боб закричал:

– Вон, вон «Вулкан»!..

Через несколько минут Грип, которого никакие занятия не удерживали на корабле, уже обнимал своих друзей.

Все трое вернулись на набережную и, желая спокойно поговорить, отправились к Королевскому каналу, почти безлюдному.

– Давно ли вы в Дублине? – спросил Грип, идя с ними под руку.

– Мы пришли только вчера вечером, – ответил Малыш.

– Долго же вы собирались! Ведь прошло уже три месяца с тех пор, как мы виделись в последний раз, и я успел побывать два раза в Америке! Возвращаясь в Дублин, я всегда бегал по городу в надежде вас встретить. Наконец я решил написать тебе, Малыш… Ты получил мое письмо?

– Нет, Грип, вероятно, оно пришло, когда нас уже не было в Корке. Ведь мы уже два месяца, как вышли оттуда…

– Два месяца! – вскричал Грип. – Но с каким же поездом вы ехали?

– С каким поездом? – усмехнулся Боб. – Мы пришли на своих, на двоих.

– Как, вы пришли пешком, употребив на это два месяца?

– В которые заработали немало денег, ответил Малыш.

И они рассказали Грипу, каким образом совершалась торговля во время пути, как выгодно распродавались вещи, которые Бирк возил на тележке, выдумку Боба с птицами и, наконец, о неприятной встрече с молодым Пиборном.

– Да хорошо ли ты его побил по крайней мере? – спросил Грип.

– Не очень сильно, мне, главным образом, хотелось унизить его, так как я его повалил, и он был в моей власти.

– Все равно… я бы его здорово отколотил! – сказал Грип.

Продолжая идти по берегу канала, Грип не мог скрыть своего восхищения по поводу коммерческих способностей Малыша. И когда Малыш назвал сумму, которой он обладал, сумму, составлявшую полтораста фунтов, Грип воскликнул:

– Ты теперь так же богат, как и я, Малыш! Но я употребил шесть лет, чтобы добыть эти деньги, а ты достиг того же за шесть месяцев! Я тебе повторяю то, что уже раз сказал в Корке: ты разбогатеешь!..

– Где? – спросил Малыш.