Михаил Строгов

– Не разговаривайте, барин, вам это вредно. Я сам вам расскажу все, что случилось и как вы сюда попали.

Оказалось, что крестьянин жил поблизости от того места, где происходила переправа, что он был свидетелем нападения бухарцев на наших путешественников и спас раненого фельдъегеря, перенеся его в свою избу. Строгов первым делом ощупал царское письмо, которое было спрятано у него на груди. Оно было цело.

«Слава Богу, не все еще потеряно», – подумал он. Но в ту же минуту другая, ужасная мысль пришла ему в голову.

– Боже мой! – воскликнул он с отчаянием. – Ведь я был не один, куда же девалась моя сестра?!

– Успокойтесь, батюшка, – отвечал крестьянин, – они барышню не убили, а только увезли ее в своей лодке вниз по Иртышу. Может быть, вам еще удастся ее найти.

Строгов был так взволнован этим известием, что несколько минут не мог говорить. Успокоившись немного, он спросил:

– Далеко ли отсюда до Омска?

– Всего пять верст, – отвечал крестьянин. – Отдохните, барин, а когда поправитесь, то поедете дальше. Хорошо еще, что разбойники вас не убили и деньги ваши целы, а рана от удара копьем скоро заживет.

– Скажи, голубчик, – продолжал фельдъегерь, – давно ли у тебя нахожусь?

– Да третий день, батюшка.

– Боже мой, – вскричал молодой человек, – три дня потеряны! Нет ли у тебя лошади и телеги? – обратился он к крестьянину.

– Нет, батюшка, ничего не осталось, дотла ограбили окаянные татары. Да неужели вы хотите ехать? Разве это вам под силу!

– Все равно, – сказал Строгов решительно, – я ни минуты не могу медлить.

– Ну коли так, то пойдемте пешком, я вас провожу до Омска, – сказал крестьянин.

– Спасибо тебе, голубчик, за все, что ты для меня сделал, – проговорил фельдъегерь.

Едва успели они пройти несколько шагов, как молодой человек почувствовал, что слишком понадеялся на свои силы: голова его кружилась и незажившая еще рана причиняла ему сильные страдания. Несмотря на это, он решил во что бы то ни стало продолжать путь, чтобы скорее достичь Иркутска, где его тяжелая миссия будет окончена. Скоро он добрался вместе со своим провожатым до торговой части Омска, где теперь распоряжались бухарские войска. Город был на военном положении; везде видны были отряды татар, а плавные их силы расположились биваком на площади, готовые двинуться дальше по первому приказанию. Только высокая часть города, лучше укрепленная, чем торговый квартал, не была еще взята мятежниками. Избегая людных улиц, Строгов и его спутник направились к смотрителю почтовой станции, у которого, по словам мужика, можно было достать лошадей и экипаж. В одной узкой улице наши путешественники едва успели отскочить в сторону и спрятаться за выступом стены, как мимо них проскакал отряд бухарских воинов. Во главе их ехал офицер в русском мундире. Это был Огарев. Взглянув на этого человека, Строгов побледнел от гнева: он узнал того самого путешественника, который ударил его в Ишиме. В то же время черты изменника напоминали ему старого цыгана, с которым он встретился на Нижегородской ярмарке, и тут ему стало ясно, что это один и тот же человек. Очевидно, он сначала присоединился к табору, одетый цыганом, а затем, сбросив этот костюм, достиг Омска, где распоряжался теперь как победитель.