Маков цвет

Бланк. Благодарю вас.

Борис. Я ваших намерений не знаю… Я вас совсем почти не знаю. Но я вас прошу объяснить мне…

Бланк. Ничего я объяснять не стану, при чем какие-то мои «намерения» – не понимаю, и вообще, я уже сказал вам, что это не мое дело. Казалось бы, так все просто, а вы требуете, чтобы я вдавался с вами в какие-то психологии Говорите с Софьей Арсеньевной, если вам что-нибудь еще непонятно. Думаю, однако, и ей не до разговоров.

Борис. Вы в моем доме. И я вас покорнейше прошу… О Софье Арсеньевне…

Бланк. Ну, бросьте эти тонкости. Не ко времени. Я человек трезвый и простой. А что я в вашем доме – очень жаль. Да ничего не поделаешь. Жизнь и не такие шутки шутит, впрочем, я лично ничего против вас не имею. Оставьте только меня в покое.

Борис. Лично ничего? Скажите пожалуйста. Я не знаю, что вы там имеете, чего не имеете, я обратился к вам по-человечески, а вы… кажется… пользуетесь случаем, что я вас не могу поставить на свое место, что я не могу…

Бланк(отходя). Эк, ведь тоже, «по-человечески»! Не могу, не могу… (Громче.) Да образумьтесь, вы. Это уже не романтизм, а неврастения какая-то. Софья Арсеньевна идет…

Явление пятнадцатое

Те же, Соня и доктор.

Соня. Да, да, доктор. Вы идите по вашим делам, а в случае чего я вас вызову.

Доктор. Да я через час назад. Не забудьте номер телефона: семьдесят два – пятьдесят три. Фельдшер пусть меня подождет. До свидания.

Доктор уходит. Борис его тупо провожает до двери. Соня отводит Бланка на авансцену.

Явление шестнадцатое

Те же без доктора.

Соня(Бланку). Бланк, милый, поезжайте-ка и сожгите все. Он беспокоится. Да не думайте на конке ехать. Возьмите извозчика и возвращайтесь скорее. Он еще все про какого-то товарища Александрова спрашивал.

Бланк. Знаю. Я и его извещу. (Уходит.)

Явление семнадцатое

Соня и Борис.

Борис. Соня, послушай. Мне надо тебе сказать… Ты другая, ты ко мне переменилась. Ты меня больше не любишь…

Соня. Борис, Андрей умирает.

Борис. А я не умираю? Разве ты не видишь, что все для меня рушится? Я думал, ты меня поддержишь. Ты одна могла бы помочь мне, а ты…

Соня. Что я?

Борис. Если бы ты любила меня, ты поняла бы, что я не виноват, что иногда человеку нет выхода, нет!

Соня. В чем ты оправдываешься?

Борис. Я не оправдываюсь вовсе. В чем мне оправдываться? Его в тюремную больницу хотели везти. Я его чуть не с силой отбил, а тут Бланк уверяет…

Соня. В чем он тебя уверяет?

Борис. Да вот, что Андрей меня видеть не хочет, что ему мой мундир противен. А я знаю, что перед Андреем я не виноват. Может быть, Бланк в тысячу раз больше перед ним виноват. Но ты ничего не видишь. Ему-то ты все прощаешь.

Соня. Борис. Ты в психопатии. Об этом потом, потом. Не думай же все время о себе.

Борис. Ах, Соня, Соня. (Пауза.) Так я… Пойду к Андрею?

Соня. К Андрею? Нет.

Борис. Значит, он прав? Этот Бланк прав? Значит, ты думаешь, как он? Да ведь это безумие, да ведь все с ума сошли; или я, что ли, с ума сошел? Брат умирает, а я войти к нему не могу? Я о его жизни, как о своей, заботился, я…

Соня. Благодарю тебя за твои заботы. Вместо улицы он умирает спокойно, при нас, хоть и в чужом доме. Благодарю тебя.

Борис. В чужом… Соня!

Соня. Да. И это мой брат умирает, мой, а не твой. Я для тебя, ради тебя говорю «не твой». А если твой, если ты на своего брата мог…

Борис. Ты пустишь меня к нему! Я должен идти к нему! Ты не смеешь. Это бесчеловечно, это жестоко – то, что ты говоришь…

Соня(становясь перед дверью). Нет. Ты к нему теперь не войдешь.

Борис стоит некоторое время молча, затем уходит в дверь направо. Соня садится в кресло и сидит застывши. Пауза. Выходят из средней двери Арсений Ильич, Наталья Петровна и генерал. Соня целует мать, затем отца.

Явление восемнадцатое

Арсений Ильич, Наталья Петровна, генерал и Соня.

Наталья Петровна. Где он?

Соня молча идет с ней к больному. Оттуда бочком выходит фельдшер и затем уходит совсем.

Явление девятнадцатое

Арсений Ильич и генерал.

Генерал. Погоди, Арсений, не сразу. Он слишком слаб.

Арсений Ильич. Да, да. Вот до чего, Пьерушка, дожили.

Генерал. Ну ничего. Даст Бог, еще оправится.

Арсений Ильич. Ну, а что же доктор? Да отчего же не вызвать профессора Вельяминова? А? Надо действовать.

Генерал. Нет, я Чижику верю. Он виды видал, да и все-таки свой человек. Главное горе – первая повязка. Не скоро наложили. Да и перевозить, говорит, не следовало. Ну, а что же было Борису делать, не оставлять же его в Москве?

Арсений Ильич. А где ж он, Боря-то?

Генерал. Да не знаю, тут все был, мы его позовем.