Горничная с секретом

– София, – вздыхает он, глядя на меня с притворной жалостью. – Я не прошу тебя. Ты либо подчиняешься, либо я зову своих парней из кабины пилота и они выебут тебя во все щели. Мы не взлетим еще сорок минут, так что времени у нас полно.

– Ты же несерьезно! – снова борясь со слезами, заглядываю в его равнодушные синие глаза. – Макс, я правда не сделала ничего плохого, клянусь! Я не передавала никакой информации, я просто находилась в доме. Твой брат никогда не обсуждал дела в других комнатах, кроме кабинета, и никогда не оставлял на виду никаких документов. У меня не было бы шанса, даже если бы я захотела, а я не хотела! Меня заставили! Моя мама у них, у этого вашего проклятого Попа, и он убьет ее, если поймет, что вы меня поймали. У него нет жалости, нет понятия справедливости, он просто использует людей, как расходный материал.

– И ты почему-то решила, что я лучше, – смеется он. – Не дави на жалость, София, у меня ее нет. Как и терпения. Поэтому, лучше начинай работать ртом, пока я окончательно не вышел из себя.

***

Сука! Красивая, лживая сука, от которой меня ведет, как безмозглого идиота, даже несмотря на ее поступки.

Соня плачет, когда опускается на колени между моих раздвинутых ног. Ее пухлые розовые губы дрожат, глаза смотрят на меня с надеждой, и меня, блядь, приводит в ярость то, как натурально она играет в несчастную жертву!

Но София Некрасова не жертва, нет. Она ушлая тварь, которая вместе со своей бабкой и матерью выполняют роль верных собачек Игнатия Попова. Того самого Попа, который уже дважды покушался на мою жизнь, потому что мы с братом пошли против него, и ему ведь почти удалось.

Я ненавижу расчетливых сук. Нет, не считаю всех женщин такими, но моя мать такая, моя, блядь, первая любовь такая, и как оказалось, милая служаночка Соня, которую я считал чуть ли не ангелом, из той же породы, просто играет лучше. А ведь она зацепила меня сильнее, чем даже Лана в свое время. Соня была всем, о чем я мог думать последние месяцы, я готов был предложить ей то, чего не предлагал ни одной женщине – моногамные, мать их, отношения! А я не из тех, кто может удовлетвориться одной женщиной, но с ней я хотел этого, мне было плевать на других, потому что только Соня настолько влияла на меня, что мне хотелось вылезти из собственной кожи каждый раз, когда она отказывала мне, не позволяя даже прикоснуться к себе. Вот тебе и недотрога!

Мой человек раскопал о ней всю информацию после того, как она сбежала из дома моего брата, где работала горничной, когда поняла, что ее раскрыли. София Некрасова очень далека от своего ангельского образа. Она далеко не бедная сиротка, которой притворялась. Училась в частной школе, где крутила шашни с сыном, бывшего теперь, мэра, поступила вместе с ним в один универ, где променяла его на более успешного мальчика и ходили слухи, что она встречается не только с ним, но и с его лучшим другом, который тоже был сыном политика с громким именем. После учебы путешествовала с группой таких же богатых бездельников, а потом Поп подослал ее работать к моему брату, создав новую биографию, которую служба безопасности Тархана пропустила, не найдя ничего подозрительного.

У меня нет жалости к Софии Некрасовой. Она просто еще одна продажная дырка. Не милая Соня, которая краснела от любого намека и дрожала, когда я едва касался ее. Да, образ у нее соответствующий. Светлые, мягкие волосы, большие серо-голубые глаза и пухлые розовые губы, в которые мне хочется впиться зубами. Она смотрит взглядом невинного ребенка, ее блядские губы обиженно дрожат, брови сведены домиком, но это все лишь игра. София хочет выжить, как и все. Я ей позволю. Я не собираюсь ее убивать, хотя и сказал это, но я не отпущу ее до тех пор, пока она не заплатит за мое разочарование. Легко ей не отделаться, как и всем предателям, рискнувшим пойти против меня.

– Открой рот, – отдаю команду, понимая, что сама она не начнет. Слишком увлечена собственной игрой в испуганную жертву.

Обхватив ее за затылок, наклоняю ниже и тычусь головкой в мягкие губы. София, наконец, отмирает и едва ощутимо облизывает, прежде чем приоткрыть рот, чтобы взять кончик внутрь. Ее рука обхватывает меня за основание, потому что свою руку я убрал, но сжимает недостаточно сильно, чтобы это принесло мне нужные ощущения.

– Хватит играть в недотрогу, соси нормально! – рычу на нее, насаживая ее рот на свою длину, но она давится, едва получив половину. – Ты, блядь, издеваешься?!

Из ее глаз брызжут слезы, но она удивляет меня, самостоятельно делая новую попытку и втягивая щеки. При этом, ее злой взгляд направлен мне в лицо и мне это нравится гораздо больше, чем притворный ужас.

Вид просто охуительный! Сосет она так себе, в горло взять не может, давится и рвотные позывы убеждают меня притормозить, если не хочу, чтобы она меня облевала, но сам факт того, что я имею эту строптивую дрянь, все компенсирует. Вид ее рта, растянутого на моем члене, впадающих щек и влажных сосущих звуков сам по себе возбуждает и заставляет меня просто каменеть. Я тяжело дышу, ворча, когда она царапает зубами, но пофиг, мне и так в кайф. София словно бросает мне вызов, не отводя взгляда от моих глаз, даже если ее зрение размыто слезами, даже если она снова давится, потому что я не могу сдерживать толчки, и когда я кончаю ей в горло, удерживая за волосы на затылке и не выходя сразу, продолжая ощущать тепло ее рта сквозь финальные толчки, ее глаза, наконец, закрываются, и она сглатывает, упираясь руками в мои бедра и отталкиваясь, пока я не выскальзываю, а она сама не падает на задницу, тяжело дыша и вытирая мокрый рот и подбородок.

– Я никогда не сделала бы этого по собственному желанию, так что наслаждайся! – озлобленно шипит она куда-то в пол. – Только угрозами и принуждением ты сможешь заставить меня прикасаться к тебе, Макс, потому что я никогда тебя не хотела и не захочу!

Глава 2

Я никогда не знала своего отца, но это не мешало мне расти счастливым ребенком. У меня было все. Мы жили в большой, красивой квартире, моя мама, работая экономистом, зарабатывала достаточно, чтобы удовлетворять все мои хотелки, я ходила в частную школу, поступила в лучший универ в стране и после его окончания путешествовала по миру, пытаясь понять, чем хочу заниматься по жизни.

Несколько лет назад со мной связалась девушка, которая утверждала, что у нас с ней один отец и она хочет познакомиться. Валерия Венская действительно оказалась моей сестрой. Она узнала обо мне после смерти нашего отца, поняв, что он всю жизнь содержал нас с мамой и распорядился, чтобы деньги поступали даже после его смерти. Я быстро поняла, что Лера вышла на меня из-за жадности, а не желания сблизиться с сестрой. Ей было жаль денег, которые отец выделял на нас с мамой, но поняв, что ничего не может с этим поделать, она исчезла из моей жизни так же быстро, как и пришла в нее.

У меня было много вопросов к своей матери, и я, наконец, получила на них ответы, но легче мне не стало.

– Твой отец женился в восемнадцать лет на матери Леры, – призналась она. – Когда мы познакомились, ему было двадцать, а мне девятнадцать. Это было на втором курсе, он перевелся к нам и я сразу в него влюбилась. Максим Венский. Шикарный был мужчина, Соня. Мне потребовалось много лет, чтобы забыть его и смириться с тем, что вместе нам не быть.

– Ты с самого начала знала, что он женат? – пришла я в ужас, ведь мама всегда казалась мне очень добрым и честным человеком. Она совсем не похожа на свою вредную и деспотичную мать, мою бабушку, от которой я предпочитаю держаться подальше.

– Конечно, нет! Я бы никогда не связалась с женатым. Максим, как оказалось, хранил много секретов. Он состоял в какой-то секте, которую они называли Общиной, и там была странная иерархия и правила. Он не мог развестись с женой, если только она не даст веский повод, вроде бездетности или измены. А она не давала. У них уже была дочь Лера и его жена слишком его любила, чтобы изменять, он сам мне так сказал. Рассказывая об этой своей секте, он надеялся убедить меня не бросать его, думал, я пойму, почему он не может развестись и соглашусь на то, чтобы он жил на две семьи, но я так не могла. Я только больше испугалась и решила, что как бы больно мне не было жить без него, так нам будет безопаснее и лучше. Я не могла с чистой совестью быть любовницей чужого мужа, Соня!

– Почему он давал нам деньги, если даже видеть меня не хотел?

– Он хотел, дочь, – всхлипывает мама. – Он любил тебя, до того, как тебе исполнился год, я давала ему возможность видеться с тобой, но потом что-то изменилось, он сказал, что это опасно и лучше не давать никому из его окружения узнать, что у него есть дочь от другой женщины. Я не хотела его денег, но он все равно присылал их, и в конце концов, я уступила. Я хотела, чтобы у тебя было все самое лучшее и мне было проще сказать, что твой отец умер, чем объяснять, почему он не хочет общаться с тобой. Я не хотела, чтобы ты чувствовала себя нежеланной, милая. Он очень тебя любил, клянусь! Он позаботился о тебе даже после своей смерти.

Лучше бы не заботился…

В тот момент я была благодарна, ведь именно из-за его заботы я получила хорошее образование и объездила полмира, о чем многие могут только мечтать, но цена, в конце концов, оказалась слишком высока. Во время моего отдыха на Гоа, мне позвонила бабушка, что случалось крайне редко, ведь она предпочитает жить обособленно от нас, и сообщила, что моя мать пропала. Я вылетела ближайшим рейсом, а попав в нашу квартиру, сразу же была схвачена неизвестными мужчинами.

Меня привезли в большой загородный дом на безлюдном участке земли посреди какого-то леса, далеко за пределами Москвы, и в этом доме, человек по имени Игнатий Попов, который представился как двоюродный брат моего отца и глава Общины, в которой тот состоял, рассказал мне, что узнал о моем существовании благодаря деньгам, которыми отец меня обеспечил после своей смерти.

– Видишь ли, София, дети, рожденные в Общине, всегда будут обязаны соблюдать наши правила и служить нам, – заявил он.

– Это абсурд, я не знаю ничего про вашу Общину и не имею к ней отношения! – пыталась я возразить, но меня быстро заткнули затрещиной.

– Никогда не смей повышать голос на своего главу, – прошипел мне в ухо этот страшный мужчина и я сразу же затихла. Меня никогда до этого не били, я дико испугалась того, что еще он может со мной сделать.

Попов объяснил, что моя мама гостит у него, даже дал мне увидеть ее, всего на минутку, и пообещал, что как только я выполню свой долг перед Общиной, он о нас забудет и мы сможем дальше жить как жили. От меня требовалось пойти работать горничной в дом определенного человека под фальшивой биографией и строго выполнять все инструкции Попова. Он подсылал меня, как какую-то шпионку в третьесортном боевике, следить за своим врагом и им оказался Тархан Давыдов – сводный брат Макса. Как бы сильно все во мне не противилось и не содрогалось в отвращении, у меня просто не было выбора. Мне напоминали об этом слишком часто, показывая маму, на которой появлялись новые синяки каждый раз, когда мне не удавалось узнать какую-нибудь информацию о планах Тархана.

***

Я не ожидала, что меня предупредят, когда мой обман раскроется, я уже ни на что не надеялась, начав работать в доме Тархана Давыдова и поняв, что он за человек. Только молилась, что, если я облажаюсь, лишь бы маму и бабушку не убили в отместку, а с тем, что мне самой конец, даже как-то смирилась. Однако, на запасной телефон, которым я пользовалась только, чтобы получать инструкции от Попова, вчера пришло сообщение, чтобы я уходила как можно скорее. Я быстро собрала свои вещи и подгадав момент, когда охрана меняется перед обедом, незаметно ушла из дома этого опасного человека.

Я настолько испугалась, когда не получила дальнейших инструкций даже спустя несколько часов, что запаниковала и купила билет на ближайший рейс, не думая даже, в какой город лететь и вот так оказалась в Уфе. Где и меня и нашел Макс, который поджидал прямо на парковке аэропорта, оказавшейся довольно безлюдной в ночное время.

В один момент я иду, уже думая, что спаслась и пытаясь прикинуть, что делать дальше после того, как найду себе отель, а в следующий – меня резко дергают за руку и прижимают спиной к машине.

– Что вы… Макс?

Да, Макс, а не Максим Юрьевич, потому что он сам попросил его так называть и я, в конце концов сдалась, но только, когда мы оставались наедине. Он последний человек, которого я ожидаю увидеть здесь, и мне хочется просто закрыть глаза, как маленькой, надеясь, что это не взаправду, что мне просто снится страшный сон.

– Думала, сможешь так просто сбежать? – спрашивает он, встряхивая меня и это ощущается слишком реально.

Макс очень-очень зол, я никогда не видела его таким жестким, как в этот момент.

– Макс, я…

– Завлекала меня сказками про бедную горничную, а сама копала под моего брата, София. Думала, сможешь просто исчезнуть и я тебя не найду? – шипит он, не давая мне договорить.

– Максим, пожалуйста! Ты не знаешь, как все было на самом деле. Я не виновата…

– Заткнись! Еще слово и клянусь, я не сдержусь, задушу тебя на месте. Живо посадила свой зад в машину!

– Макс, – всхлипываю, озираясь кругом, но эта сторона парковки пустует, только вдали виднеются такси, до которых я не успела вовремя добраться.

Шагаев больше не церемонится. Толкает меня на сиденье, пока я плачу, понимая, что живой меня больше никто не увидит. Такие, как мой бывший хозяин и его брат, предателей не прощают.

– Максим, пожалуйста! Ты ведь знаешь, что связь с Общиной невозможно прервать. Они убили бы мою семью, если бы…

– А с чего ты взяла, что я не убью? – хрипло смеется он. – Я и есть Община, София, так что ты права, связь можно прервать только смертью. Но я не собираюсь так быстро тебя убивать, я сначала сполна получу то, в чем ты мне отказывала. Твое тело тебе больше не принадлежит, Сонечка, потому что отныне я твой хозяин. А теперь заткнись, потому что мне неинтересно слушать твое нытье!

И каждый наш разговор после этого проходит по тому же сценарию. Макс угрожает мне чуть ли не сексуальным рабством, а я не оставляю попыток достучаться до него, но все бесполезно. Даже когда он угрозами заставляет отсосать ему в самолете, я хоть и злюсь поначалу, но к концу полета обратно в Москву снова начинаю трястись от страха и пытаюсь опять объяснить ему, как все это выглядит с моей стороны, ведь никто не оставил бы свою мать умирать.

– Я бы оставил, – равнодушно говорит он, моя речь его совсем не трогает. – Учитывая, какая она эгоистичная сука, с чего мне рвать за нее задницу?