GRANMA – вся ПРАВДА о Фиделе Кастро и его команде

А то, что Картайя стал моим гидом на карнавале в Сантьяго-де-Куба в ночь на 26 июля 1967 года, объяснял мне тонкости этого самобытного народного празднества, пел нежнейшим тенором незадолго до этого написанный им гимн «Tricontinental», я всякий раз воспринимаю как редкий подарок судьбы. Это только обострило мое стремление открыть для себя внутренний мир и побудительные силы тех, кто 26 июля 1953 года шел на штурм казармы Монкада (в их числе и Картайя), кто, рискуя жизнью, преодолел в декабре 1956 года экспедицию на «Гранме», в которой каждый четвертый был «крещен» Монкадой.

Передо мной еще в первую поездку неожиданно приоткрылись странички судьбы экспедиционеров – через неожиданные встречи с их родственниками, на что я не могла и рассчитывать, начиная собирать материал и еще не зная, что из него родится книга. Так, оказавшись в Камагуэе и почти заблудившись в этом своеобразном городе, где одна улица незаметно переходит в другую, я совершенно случайно набрела на уютный особняк с надписью: «Asociacion de Madres e Hijos de martires» («Ассоциация матерей и детей мучеников»). Час был поздний, конец рабочего дня, но я рискнула обратиться к седому невысокому человеку за оградой дома, который только что закрыл калитку и собирался уходить. Завязался разговор. Я сказала, что приехала из Советского Союза. В ответ с какой-то особой сердечностью он произнес: «Sovietica muchacha, para ti esta casa esta abierta para siempre» («Советская девушка, для тебя этот дом открыт навсегда»). Калитка распахнулась. Утопающий в зелени дом с открытой дверью. На стене небольшого зала, увидев знакомое мне по фотографиям лицо экпедиционера с «Гранмы» и успев сообразить, что меня, возможно, ждет открытие, еле сдерживая волнение, чтобы не спугнуть радость, я произнесла: «Кандидо Гонсалес!» Я знала: это адъютант Фиделя во время их пребывания в Мексике. В ответ услышала: «Да, мой сын!» Похоже, сама судьба уготовила мне эту встречу с отцом одного из самых верных и преданных революции повстанцев. О его репутации можно судить по характеристике, которую однажды дал ему Че Гевара: «Кандидо Гонсалес, адъютант Фиделя и безупречный революционер».

Агустин Гонсалес-и-Гонсалес – так звали отца этого рыцаря с «Гранмы» – оказался словоохотливым собеседником: ему было чем гордиться. Так я узнала о детских годах Кандидо, его большой дружбе с сестрой, о великодушии как основной черте его характера, об активном участии в акциях протеста со школьных лет, быстром, не годам, возмужании, работе в провинциальном комитете по освобождению монкадистов в 1955 году. Для отца путь борьбы, избранный сыном, был сам собой разумеющимся.

– Моего сына в Мексике пытали, но он ни единым словом не скомпрометировал революционное движение, руководимое Фиделем, – говорит он, имея в виду арест сына в июне 1956 г. и его пребывание в тюрьме Мигель Шульц в Мехико (одновременно с Фиделем).

Трогательным, можно сказать, исповедальным был рассказ о том, как совсем недавно (в мае 1967 года) умерла мать Кандидо, Маргарита Моралес, очень гордившаяся своим единственным сыном и в этом самом доме часто собиравшая таких же, как она, матерей, потерявших в революцию своих детей. «Тогда Фидель, – говорит он, – от имени революции и лично от себя прислал на похороны изумительный траурный венок». На прощание он дал свою визитку и подарил написанную Ариэлем Ноа биографию сына с собственным автографом: «A Zoja Sokolova. Padre de Candido Gonzalez Morales – Agustin Gonzalez y Gonzalez. 20 Julio 1967».

Такого рода приятных неожиданностей в моей поездке было немало. И все они приобщали меня к реальной жизни действующих лиц этой книги. Через знакомство с близкими им людьми они становились как бы соавторами чистых порывов моей души, а подчас и горестных размышлений.

28 июля 1967 года я возвращалась из провинции Орьенте в Гавану, переполненная впечатлениями от празднования 14-й годовщины штурма Монкады, где состоялась моя встреча с Картайей, от поездки по горным дорогам к границе с военно-морской базой США Гуантанамо, от пребывания в горной деревушке Гран-Тьерра. Там, находясь всего в двух шагах от Фиделя, я внимала его вдохновенной многочасовой речи о планах преобразования края (она ассоциировалась у меня с оценкой Гербертом Уэллсом своей встречи с «кремлевским мечтателем» Лениным). Мне захотелось создать фотопортрет молодого, полного энергии, сил и страсти оратора (кое-что получилось). До сих пор не могу без улыбки вспомнить афоризм-шутку полковника Сотомайора (он сопровождал кортеж крытых грузовиков с гостями в Гуантанамо): «Не очень-то прихорашивайтесь. Мы поедем в горы дорогами, где черные станут белыми, а белые – черными. Пыль такая, что всех уравняет!»

В Ольгине наш автобус сделал остановку для ужина и небольшой передышки в пути. Знакомства в ходе застолья обернулись очередной удачей: сидевший за столом напротив меня человек назвал свое имя: Габриэль Хиль.

– Expedicionario? (Экспедиционер?) – спросила я.

– Si. (Да.) – был ответ.

– Где вы были сразу после высадки? – вырвалось у меня. Маршрут его скитаний я потеряла, когда писала свою первую статью «История восьмидесяти двух с „Гранмы”». Пришел черед дивиться встрече с живым Хилем, да еще за одним столом.

Но тут в разговор вмешался мой друг Левон Елчян (по окончании МГИМО работал в дипмиссиях Советского Союза в ряде стран Латинской Америки), проходивший тогда преддипломную стажировку в Гаванском университете. Прекрасно владея испанским, он представил меня как автора работ о «Гранме». Короткая и непринужденная беседа, теперь уже втроем, оказалась весьма для меня полезной.

– Воистину справедлива кубинская пословица «El que la sigue la consigue» (русский аналог – «На ловца и зверь бежит»), – произнес в заключение нашей беседы Левон, вызвав общее веселье. Мне показалось, что эта неожиданность обрадовала и несколько суховатого Хиля.

Мои вопросы он воспринимал как естественные. Любопытство было вознаграждено темпераментным монологом Габриэля о том, как после боя в Алегриа-дель-Пио ему удалось прорваться в сторону Мансанильо. Долго прятался по задворкам крестьянских хижин, пока в одном из домов его не переодели в наряд мулеро (погонщика мулов), и в конце концов ему удалось добраться до Сьерра-Маэстра. В Гавану, родной город, он вернулся уже с победой, в рядах Повстанческой армии.

Следующая наша встреча состоялась уже 2 декабря 1981 года в общем кругу ветеранов «Гранмы».

Несомненно, эту книгу было бы очень трудно написать, если бы рядом со мной не было моих кубинских друзей. И среди них – известная кубинская журналистка, мой верный друг Мирта Родригес Кальдерон. Она, один из первых авторов очерков о «Гранме», своего рода следопыт (ездила в Мексику, встречалась с людьми, причастными к подготовке экспедиции), щедро делилась со мной мыслями, раздумьями, материалами из личного архива, собранного за все годы изучения этой страницы Кубинской революции.

Безмерна моя благодарность сотрудникам архива Музея Революции, в первую очередь капитану РВС Кубы Магали Чакон Ромеро. Наверняка она за прошедшие годы (двадцать восемь лет) давно перешагнула это звание, но тогда это был редкий по организованности, ответственности и знанию своего дела капитан, искренний друг повстанцев, каждого из которых она знала лично и с каждым была дружна. И встретилась мне в архиве чудная девушка-негритянка Маргарита Эрнандес Пердомо, внимательная и чуткая к просьбам тех, кого она знакомила с документами. Как мне показалось, не было ей равных по компетентности. И, конечно, я вспоминаю своего соавтора по книге «Мужество и братство» (она была издана в 1982 году в Москве «Воениздатом» и синхронно – на испанском языке в Гаване), сотрудницу Центра военной истории Кубы Веронику Альварес, скрупулезно изучившую путь Повстанческой армии. Не могу не передать слова благодарности Тельме Борнот Пубильонес.

Работа в архиве не была бы плодотворной без скромных рядовых тружеников, не афишировавших свои воинские регалии и звания, но я-то видела, что их жизнь тесно связана с РВС. Свидетельствовала об этом их выправка и армейская четкость в работе. Очень ценю помощь начальника Центра военной истории Хосе Рамона Эрреры Медины, незадолго до этого защитившего кандидатскую диссертацию в Москве. Он хорошо знал специфику требований к советским исследованиям (источниковедческая достоверность фактов и методология объективного анализа). Хосе Рамон создавал максимально благоприятные условия для сбора необходимых данных. Зная, что меня интересуют экспедиционеры, он часто приглашал к себе в Центр ветеранов вооруженной борьбы. Я видела, что этот Центр стал для них родным домом, местом встреч и воспоминаний о минувших днях и битвах, «где вместе рубились они». А на первую конференцию военных историков авторским коллективом под его руководством был представлен доклад на тему: «Главнокомандующий Фидель Кастро, основатель и руководитель РВС. Наброски к изучению военного мышления». Особый интерес представляют тезисы доклада, раскрывающие процесс творческой переработки Фиделем военного искусства и опыта освободительных войн XIX века.

Мне и самой посчастливилось принять участие в работе этой Первой научной конференции военных историков, состоявшейся 2 декабря 1981 года и посвященной 25-й годовщине высадки с «Гранмы». Многие участники этой конференции были знакомы мне по совместной работе в Москве во время их учебы в аспирантуре АОН при ЦК КПСС и Военно-политической академии им. В.И. Ленина. Это прежде всего Мануэль Мартинес, участник революции, получивший высшее воинское звание «команданте» еще в годы партизанской войны в горах Сьерра-Маэстра, сражаясь на Третьем восточном фронте под командованием Хуана Альмейды Боске.

Но самым большим подарком для меня в тот день явилась, конечно, юбилейная встреча с ветеранами «Гранмы», организованная специально по моей просьбе и невольно переросшая в дружескую беседу и искренний обмен мнениями по анкете (всего из пяти вопросов), заготовленной мною заблаговременно. Бойцы вспоминали минувшие дни. Восхищала их искренность, темперамент и прежде всего их влюбленность – не побоюсь этого слова – в революцию, которую каждый из них считал главным детищем своей жизни. Итогом этой встречи стала коллективная фотография на память на фоне «Гранмы».

Мне, конечно, хотелось побывать внутри яхты, но к тому моменту яхта не успела пройти полный курс «лечения», в самом прямом смысле этого слова. Дело в том, что ее деревянные конструкции облюбовали термиты и крошили с такой неистовой скоростью, что был огромный риск вообще лишиться этой исторической реликвии и символа революции.

Здесь меня ждал еще один сюрприз. Главным «лекарем», под чьим руководством велись работы по реставрации яхты, оказался мой однокурсник по истфаку МГУ Володя Алексеев. Его первым помощником в работе была жена Галя. А всю работу курировал экспедиционер, бригадный генерал Каликсто Гарсия.

Много сделали для меня сотрудники Института истории коммунистического движения и социалистической революции Кубы при ЦК Компартии Кубы. Президент этого института Фабио Гробарт, член первой Партии коммунистов с момента ее основания в 1925 году стал моим, можно сказать, консультантом по всем наиболее острым вопросам. Он щедро делился своими исследованиями по истории рабочего движения.

Огромна моя благодарность и его заместителю Эрнану Пересу Консепсьону. Участник революции, один из сподвижников Хосе Антонио Эчеверрии, лидера Революционного директората 13 марта, и опытный подпольщик, он блестяще знал документы, хранящиеся в архиве института. Эрнан стал моим добрым товарищем почти на все время моего пребывания в Гаване и работы в АН Кубы в 1981 году, куда я была приглашена для чтения цикла лекций по методологии, методике и историографии исследования революционного процесса на Кубе. Эрнан помог мне углубиться в вопросы, связанные со спецификой стратегии и тактики Федерации университетских студентов в антибатистовской борьбе. Его суждения о соратниках, в особенности о Хосе Антонио Эчеверрии как студенческом лидере, впечатляли живостью «зарисовок» их характеров, духовного мира, открывавших мне глубинные истоки деятельности молодых революционеров.

Выражаю искреннюю признательность и благодарность выдающемуся деятелю революции, члену Политбюро ЦК КП Кубы Хесусу Монтане Оропесе, участнику штурма казармы Монкада и экспедиции на «Гранме». Его письмо от 28 февраля 1966 года – тогда он занимал пост министра связи в Революционном правительстве Кубы – в ответ на мое первое обращение из Душанбе явилось для меня неожиданным откровением самой революции, не говоря уже о достоверности этого письма как вдохновляющего первоисточника. Письмо стало для меня опорой в исследовательских поисках. А фразы «Revolucionariamente», «PATRIA O MUERTE», «VENCEREMOS»[1 - В переводе с испанского – «со всей революционностью», «Родина или смерть», «Мы победим».] и подпись «команданте Хесус Монтане Оропеса», казалось, вносят в мой будничный мир дух самой революции. Важной для понимания его яркой личности стала встреча с ним в его рабочем кабинете в ЦК КП Кубы в 1981 году.

Моим настоящим, искренним другом на долгие годы стал один из самых выдающихся крестьянских лидеров в годы борьбы с тиранией, первый президент АНАП (Национальной ассоциации мелких земледельцев), член Политбюро ЦК КП Кубы Хосе Рамирес Крус. Ему обязана я уникальными консультациями, редкими документами и яркими воспоминаниями, позволившими проникнуться глубокой верой в характер и инсургентскую[2 - Инсургент – повстанец, участник вооруженного восстания против правительства (прим. ред.).] душу кубинского крестьянства, безоговорочно принявшего аграрную программу революции.

В годы борьбы с диктатурой он сыграл исключительно важную роль в объединении крестьянских масс в зоне действия Второго восточного фронта им. Франка Паиса, которым командовал Рауль Кастро. Кроме того, Хосе Рамирес Крус принял активное участие в проведении Конгресса вооруженных крестьян в Соледад-де-Маяри-Арриба в сентябре 1958 года. Тогда был апробирован фактически первый аграрный закон – Закон № 3 Сьерры «О праве крестьян на землю», вселивший в крестьянина веру в то, что его право собственности на землю отныне будет защищено революцией. Опытный борец, человек, знающий психологию крестьянина-прекариста[3 - Прекарист – крестьянин, не имеющий юридических прав на обрабатываемую им землю (прим. ред.).] (до революции он сам был бесправным крестьянином-прекаристом), он рассказывал о достойных восхищения подвигах крестьян по спасению экспедиционеров, которые вынуждены были рассеяться по провинции Орьенте после первого боя в Алегриа-дель-Пио 5 декабря 1956 года. Не случайно обе свои диссертации я, дочь колхозных крестьян, написала по истории и исторической судьбе кубинского крестьянства в ХХ веке.

Благодарю вице-президента АНАП, выдающегося организатора крестьянских масс в годы борьбы с тиранией, Антеро Регаладо, в 1967 году вручившего мне билет почетного члена этой организации и как бы приобщившего меня к ответственности за верное понимание исторической судьбы кубинского крестьянства. Благодарна я и крестьянским вожакам Камагуэя и провинции Лас-Вильяс – Факундо Мартинесу и Эделио Торресу. Они с редкой искренностью делились со мной воспоминаниями о борьбе крестьян за свои права в условиях батистовской диктатуры, углубляя тем самым мои знания о революционной сущности кубинского крестьянства как класса.

Истинную радость ученого я испытала, когда выдающийся теоретик-марксист и деятель международного коммунистического движения Блас Рока Кальдерио подарил мне в ноябре 1981 года целый час своего драгоценного времени. Не могу не выразить признательность за его щедрость – искреннюю, глубокую и откровенную беседу о сложных проблемах Кубинской революции. Незаурядный мыслитель и теоретик, один из лидеров первой компартии Кубы, автор фундаментального труда «Основы социализма на Кубе», он вместе с Фиделем Кастро сыграл исключительно важную роль в объединении революционных организаций во время формирования ныне действующей Коммунистической партии Кубы (в 1963—1965 гг.). В ходе нашей беседы он неоднократно обращал мое внимание на чрезвычайную важность понимания исследователями особого значения фактора завоевания независимости для анализа основ социализма в его стране. «Лирические отступления», которые в ходе беседы также имели место, были пронизаны его искренней любовью к Советскому Союзу, стране Ленина. Мои впечатления от беседы: счастье для ученого иметь возможность в живой беседе сверить свои мысли с масштабом мышления такого политика, коммуниста до мозга костей, убежденного борца, интеллект которого обязывает тебя учиться и жизни, и науке. С благодарностью вспоминаю его слова о том, как важно коммунисту и партии быть самокритичными, и что в этом таится гарантия того, чтобы не стать догматиком, будь то политика или наука.

И конечно же, я выражаю мою безмерную благодарность рядовым участникам экспедиции «Гранмы», с которыми мне приходилось лично встречаться, беседовать, принимать участие в их мероприятиях. Нет мгновений дороже, когда на твоих глазах «бойцы вспоминают минувшие дни и битвы, где вместе рубились они». Ощущение от этих мгновений непередаваемо. Одни из них вошли в книгу как действующие лица, другие же вдохнули жизнь в своих погибших в ходе борьбы соратников. Это Роберто Роке Нуньес, Пабло Диас Гонсалес, Эмилио Альбентоса Чакон, Габриэль Хиль, Пабло Уртадо, Марио Фуэнтес, Эрнесто Фернандес Родригес, Норберто Годой де Рохас, Норберто Кольядо Абреу. Берегу их автографы на подаренной мне книге о Революционных Вооруженных Силах, стоящих на страже социалистической Кубы. И храню дорогие мне рукописные ответы гранмовцев Роберто Роке, Пабло Уртадо, Марио Фуэнтеса на мои пять вопросов.

Надо признать, что у этой рукописи, хотя ей и не удалось увидеть свет в 1986 г., в конечном итоге все же счастливая судьба. Если она дойдет до читателя, то в этом теперь будет особая заслуга 1-го секретаря посольства Республики Куба в РФ Мирты Алисии Карчик. Узнав в ходе одной из наших обычных бесед о том, что в моем научном архиве хранится рукопись книги об эпопее «Гранмы», она загорелась неподдельным интересом и выразила готовность прочитать ее. Уже одно это желание подвигло меня вернуться к властителям моих дум, героям «Гранмы», некогда и,

как оказалось, навсегда пленившим мою душу своей прометеевой жертвенностью во славу чести и достоинства Человека, во имя Свободы Отечества. А слова Мирты Карчик несли в себе так много проникновенного тепла! Они вдохнули силу, дали импульс моим размышлениям о неповторимо высокой миссии дипломата, вернули меня… Нет! Не к рукописи книги. К титанам героической эпопеи «Гранмы», когда перед памятью о них меркнут все мелочи бытия, которые так безалаберно, от случая к случаю, подкидывает наша жизнь. И я снова задумалась: а вдруг это опять то самое «О чудо!», которым так баловала меня Судьба во всем, что имело отношение к Кубе. И кубинцы, которые, как никто другой, говоря словами Хосе Марти, «на любовь отвечают любовью».

Благодарю сына Бориса, моряка-подводника, ставшего для меня незаменимым консультантом по всем техническим вопросам, возникавшим при написании книги: от устройства яхты до особенностей навигации.

Автор

Идеалы – Человек – Время

Разрушительны времена, когда в почете лишь одно искусство – умение набить свои житницы, воссесть на золотом стуле и жить сплошь в позолоте, не понимая, что натура человеческая неизменна и что, добывая золото извне, ты неизбежно утрачиваешь золото, которое хранится у тебя внутри, сокровище твоего духа!

Хосе Марти. Поэма о Ниагаре

Время от времени мир не мешает хорошенько потрясти, чтобы вся гниль с него попадала на землю.

Хосе Марти. Отлучение падре Мак-Глинна

Парадоксально, но факт: фауне Кубы не известны хищные звери. И тем не менее кубинец во все времена находился под прицелом хищников. Но ими были не животные, а целые страны. Сначала Испания, почти на четыре века навязавшая острову колониальный статус. Затем Соединенные Штаты, апробировавшие на Кубе неоколониальный режим, которым в наши дни они готовы опутать весь мир. За 90 лет, начиная с 10 октября 1868 года и до победы Кубинской революции 1 января 1959 года, остров сотрясли три освободительные революции. Первой из них была тридцатилетняя революционная война 1868—1898 годов, завершившаяся изгнанием Испании, но не принесшая ни свободы, ни независимости. Усилия двух поколений революционеров – от мамби[4 - Мамби – слово афро-кубинского происхождения, переводится как «патриот», «борец за великое дело свободы».] Карлоса Мануэля де Сеспедеса до революционера-демократа Хосе Марти – по завоеванию независимости страны были сведены на нет. Победу украл Вашингтон. США оккупировали остров и по собственному почину, под дулом пистолета, приставленного к самому сердцу народа, заставили конгресс Кубы вписать в конституцию страны так называемую «поправку Платта», дававшую Белому дому право на интервенцию при любой попытке кубинцев сбросить с себя новое ярмо.

20 мая 1902 года Куба была провозглашена Республикой, но, по убеждению народа, это была псевдореспублика. Над ней, как обязательный государственный атрибут, а на деле символ зависимости от Вашингтона, как оскорбление, развевался флаг США – рядом с кубинским, овеянным славой побед в антиколониальной борьбе с Мадридом. Бурный протест и негодование кубинцев отражены в стихотворении Бонифасио Бирне (1861—1936) «Mi Bandera» («Мой флаг»). Поэт-мыслитель исторг из своей лиры строки (привожу их в прекрасном переводе Павла Грушко), которым с особой силой дано было зазвучать после свержения тирании новым поколением революционеров, когда победоносная революция вышвырнула американский флаг на свалку национальной истории.

В поле ратном бесстрашною птицей

над героями рея, наш флаг

окровавленной стал плащаницей

нашим братьям, ушедшим во мрак.

В нем помпезности нет и в помине,

был он воином гордым в бою.

Тот, кто в нем изверился ныне,

пусть стыдится за трусость свою.

Он наемником не был ни разу —