Черничная ночь

Знал бы ты, как часто меня об этом спрашивают.

Глава 6. Поцелуи

Рома взял себе пива и подсел ко мне на диван.

– Тебе принести ещё? – он взглянул на мою едва начатую бутылку. – Ты не пьёшь?

– Хочешь, чтобы я напилась?

– Нет, – он легко усмехнулся. – Не ждал сегодня никого в гости. У меня и нет ничего. Может, что-нибудь заказать?

– Ты про еду? Нет. Я ничего не хочу. А что, вообще ничего нет? Никаких продуктов?

– Ты хочешь что-нибудь приготовить?

Я пожала плечами.

– Не особо. Но могу, если надо. Хочешь?

Он покачал головой.

– Нет, сиди, отдыхай.

– Давно ты знаешь ребят? Были они у тебя?

– Жека с Пашкой?

– Да.

– Были. Они, народ, с которым учусь. С работы ещё. Студенты тоже.

– Здесь? – я обвела комнату руками.

– Ну да. Приглашал на блины со сгущенкой.

– На блины? – я удивилась. – Ты серьёзно?

– Да, а что? – он очень хорошо улыбнулся. – Тебе кажется, мы должны исключительно с пивом в гараже собираться? Блины – это, наверное, единственное, что я умею готовить. Картошку ещё могу пожарить.

– Ух ты! – выдохнула, отставив бутылку. – Ты сказал, студенты? Точно ведь, аспиранты ведут практику. Тебе нравится?

– Преподавать? Нравится, – он сделал глоток и тоже отставил бутылку. – Но много времени съедает, отвлекает от основной работы. И когда хочешь организовать для студентов что-то по-настоящему крутое: лекцию с иностранными коллегами, чтобы понимали, кто и как в мире этими исследованиями занимается, или хакатон устроить, или… – всегда приходится голову ломать, что с помещением, что с пропусками делать? С завхозами договариваться, технику, проектор, интернет проверять, самому чинить экран. Еду закупать, всё организовывать. Студенты помогают, но это муторно. И отдача вроде есть, но нужна традиция этого всего, а её нет.

– Зачем ты всё это делаешь?

– Когда-то кто-то очень много сделал для меня. Я возвращаю, – он взял бутылку, ещё немного отпил, задумался. – Это нормально для любой профессиональной среды. Так и должно быть. Тебя учат, и ты учишься сам и подтягиваешь других.

Наверное, только что я в него влюбилась. Надо бежать. Зачем нам всё это? Звонить, списываться, слать пошлые эсэмэски. Обещать приехать друг к другу на выходные, на Новый год, на майские. Если получится. А потом разбежимся, конечно. Я сама что-нибудь придумаю. И дальше раз в год: ну как ты? Всё хорошо? Кстати, с восьмым марта.

У вас есть такие «товарисчи», которые пасут вас годами? Ты думаешь, уже всё, разбежались. Не вспоминаете друг друга и не общаетесь. А потом встретитесь случайно, а он всё про тебя знает. Или напишет вдруг и тоже про всё в курсе. Следит. Маньяк, не иначе.

Сижу, задумалась. Почему этот город меня как тисками держит? Что за больная такая любовь? Использованный, грязный, изуродованный. Изнасилованный идиотами, брошенный. Зачем он мне нужен? Я не о том, что если бы не… я бы рванула за Ромкой на край света. Я не понимаю, почему сама отсюда никуда не хочу.

– Я удивился, когда ты согласилась зайти.

– Почему? – я на него уставилась. – У тебя были какие-то планы на вечер?

– Никаких не было. Поковырялся бы ещё в том, что недавно просчитывать начал, потом спать бы пошёл. Не думал, что на моем диване будет сидеть красивая девушка и спрашивать о моей работе.

– Мне нравится говорить о твоей работе. Я ещё надеюсь, что ты мне что-нибудь поподробнее расскажешь.

– Сейчас?

– Можно сейчас, можно попозже…

Потому что сейчас сердце ухает. Девушка хочет, чтобы её поцеловали, сколько тупить-то можно, господи!

– Я, наверное, домой поеду, а то позд…

– Я ведь тебе нравлюсь, Олеся.

– Нравишься! – я утвердительно кивнула, начав поиски сброшенного куда-то в диван телефона. Надо такси вызывать.

– Что ты делаешь, Олеся?

– Телефон свой ищу! – я остановилась, подняла на Рому глаза, выпалила, что думаю. – Ты очень мне нравишься! Настолько, что башню сносит напрочь! Так что я поехала домой!

Такие вещи обязательно нужно уметь говорить в глаза. Хотя бы ради собственных ощущений. И ради обратной реакции. Представьте, что в этот момент чувствует тот, на кого вы всё это обрушили. Некоторые стоят того, чтобы быть с ними откровенными.

Я нашла телефон. Начала тыкать по экрану, открывая приложение такси. Домашний адрес высветился по умолчанию, попасть бы по нему ещё дрожащими пальцами!

Рома отобрал у меня телефон и аккуратно сбросил под диван.

Знаете же про все эти милые, забавные поползновения, прощупывающие почву, когда определяют границы дозволенного? Сначала заботливо протягивают руку по спинке дивана над твоими плечами, а потом уже, если осмелятся, перемещаются на сами плечи. Или приобнимают тихонечко. Складывают лапки на коленки. Или целуют осторожно, хитро, маняще. Одними сомкнутыми губами. Ничего этого не было.

Целовались жадно. Я – особенно. Наконец-то дорвалась. Добралась до него то есть. До губ, скул, и даже покусала немножко.

– Ты мне нравишься на вкус, – успела выговорить оторвавшись, на вдохе-выдохе.

– Ты меня съесть хочешь?

Мы прервались, я часто-часто закивала, улыбаясь так, чтоб показать зубы. Съела бы. Прочитала как-то, что есть в этом что-то деструктивное, в желании сожрать человека, который тебе нравится. Возможно, это я маньячка. И от меня надо бежать.

Как-то я сказала подружкам, что некоторые мужчины на вкус, как бумага. И быть с таким, как жевать бумагу, даже если парень красив, как бог. Девки до сих ржут надо мной и часто мне эту фразу припоминают. У мужчин, наверное, так не бывает.

– Что-то мне страшно, – Рома смеётся, и я смеюсь. Это уже нервное. Он, схватившись за мою лодыжку, подтягивает меня к себе. Я, сползая по спинке дивана, понимаю, что сейчас рухну, но он меня ловит. Не знаю, почему некоторые сразу раздеваются. Запускать руки под одежду приятно. Это тепло.

Рома, оказывается, тяжелый. Придавил меня своим весом к дивану. А я грею на его спине свои ладони.