Сказки о любви

– Ты сказала, что прежде короли по несколько веков правили Разноцветьем, но как им удавалось сохранять молодость и долголетие?

– Зачем тебе об этом знать? Разве ты не хочешь прожить настоящую жизнь, состариться и умереть?

– Никогда! – вспыхнула Прекрасная Королева. – Я всегда буду молодой! Ты сама меня этому учила! Только красота поможет мне править вечно! И я не сойду с ума, как те глупцы!

Старая королева закрыла ладонями лицо и тихо заплакала, а тщеславная дочь убежала в сад.

Наклонившись над фонтаном, она любовалась танцем вращающихся разноцветных камней.

– Ответьте мне, ответьте мне, как сохранить юность? Как вечно править королевством?

И тихий робкий голос сию же минуту отвечал из глубин калейдоскопа. Он разносился эхом по саду, но звучал, будто из-под воды, и Прекрасная Королева жадно внимала каждому слову…

Прошло много лет.

Прекрасная Королева похоронила отца и мать. Родители умерли немощными стариками, но дочь оставалась молодой, как и много лет назад, когда впервые обратилась к волшебному фонтану.

Тот обещал сохранить молодость Прекрасной Королеве, но условие было таково: ни одна девушка в королевстве не должна быть краше ее. Если таковая находилась, Прекрасная Королева похищала ее и бросала в волшебный калейдоскоп. С непереносимой болью и горечью она наблюдала, как жертва превращалась в прекрасный камень. Фонтан оставлял очередную красавицу себе, а Прекрасная Королева надеялась, что девица жива, что колодец выбросил ее в другой мир. Такова была плата за вечное царствование. Только вот с каждой смертью очередной красавицы Прекрасная бессмертная Королева старилась.

Бывало, она просыпалась посреди ночи в поту от кошмаров. Ей снилось, что она, и спустя триста лет будет править Разноцветьем, но превратится в ужасную старуху!

Она расхаживала по королевским покоям и судорожно размышляла, как же ей истребить всех красавиц, но остаться молодой?!

– А не лучше ли тебе, моя королева, не убивать красавиц, а предотвратить их рождение? – однажды спросил голос из калейдоскопа.

– О чем ты говоришь?! Как это возможно?!

– Легче исключить рождение красавиц, чем искать их по всему королевству да преподносить к моему столу… Я всегда рад новым прелестным экспонатам в моей коллекции, но я о тебе забочусь…

– Я вспомнила! – Прекрасная Королева застыла в тихой радости. – Много лет назад правил Разноцветьем мой давний предок, который прославился своей уродливой внешностью!

– Продолжай, – просил голос. – Я помню его. Ходили ужасные слухи…

– … поговаривали, что он родился от королевы, которую совратил собственный отец!

– Да. Кровное смешение родственников всегда заканчивается подобным образом…

И тогда королева ужаснулась:

– Что ты предлагаешь мне?! – возмутилась она. – Издать указ на кровосмешение?!

– Ты сама сейчас об этом сказала. Я лишь слушаю тебя…

– Я не хочу быть красавицей среди уродов! – вспылила королева. – Я хочу быть самой красивой среди красивых!

– Необязательно женить отцов на дочерях, но, скажем, кузенов с кузинами…

– Что!? Ты не понимаешь, о чём просишь! – воскликнула королева и пнула ногой по бортику калейдоскопа.

– Почему бы нет? Вряд ли от такого союза родится уродец, но красотой дети от близкородственных союзов не блещут…

* * *

Начальник Сергея Ивановича – копия отца-офицера, даже не внешне, но по характеру и даже тону голоса: властный, строгий, не терпящий возражений.

Другие же сотрудники тихо ненавидели любимчика начальства, такого правильного и бесчувственного до жути.

Бывало, в перерывах от работы он любил уставиться в одну точку своими большими серо-голубыми как мёртвое море в тумане глазами, которые не замечали ничего кроме цифр. А губы, четко очерченные, но тонкие, плотно сжимал, будто боялся случайно открыть рот и ляпнуть что-то неправильное. Он и открывал рот по мере необходимости: во время еды и необходимых разговоров.

Одевался он всегда одинаково – идеально выглаженные чёрные брюки и рубашки в клеточку, застегнутые на все пуговицы до самого горла. Если Сергей Иванович сидел не за компьютерным или обеденным столом, он опускал руки на тощие колени, как детишки в детском саду, ноги держал ровно, его спину можно было использовать в качестве гигантской линейки, чтобы начертить идеальные вертикальные линии. Он сидел словно замороженный, готовый к атаке отца, будто тот стоял рядом с огромным кустом крапивы и готов был хлестнуть, если угол, образованный между корпусом и коленями не составит девяносто градусов.

Телосложение у Сергея Ивановича было сухощавое, хотя к тридцати годам начал расти живот: сказывалось вечернее переедание восхитительными сочниками, купленными в ближайшей от дома забегаловке, по вкусу сочники напоминали бабушкины изыски. Сергей Иванович поедал их с таким ожесточением, словно хотел вернуться в беззаботное лето детства, где не было отца, а только сладкая выпечка бабки, свобода и хоть какая-то независимость. Сейчас же он зависел от всех. От начальника, от работы, даже его сиюминутная сомнительная радость зависела от того, съест ли он сочники или нет.

После работы Сергей Иванович спешил домой, ведь его там ждала маленькая черепашка, живущая в аквариуме – единственное существо, к которому он имел привязанность.

Даже ложась спать, Сергей Иванович боялся расслабиться, принять ту позу, что была удобной, даже во сне он был правильным и хорошим мальчиком.

Друзей (кроме черепашки) у Сергея Ивановича никогда не было, людям он не доверял, даже боялся их и избегал всяческих массовых мероприятий на работе, будь то праздник или просто собрание.

Одним словом, дикарь – хоть и образованный.

* * *

Недалеко от замка Прекрасной Королевы в самой низине, где протекал широкий-широкий ручеёк, находилась ветхая хижина. Здесь жил старый отшельник-вдовец. Жена его умерла в родах, подарив мужу сына. Ребёнок рос, превращаясь в несуразного мальчишку, милого и доброго, но совсем непривлекательного: как и все жители Разноцветья он родился от союза двоюродного брата и сестры. Мать, ещё беременная, придумала имя ребёнку – Гуня. Жители Разноцветья в угоду Прекрасной Королеве боялись выделяться, и даже имена для детей выбирали несуразные и странные.

Родственники отшельника-вдовца скоропостижно умерли вслед за женой, а Гуня остался без невесты-кузины. Мальчик с раннего детства был обречён на одинокую бездетную жизнь: нет кузины – нет права на брак. Но Гуня сильно не расстраивался. С пелёнок он видел образ жизни отца и перенял его. Друзей у него совсем не было, он не познал нежной родительской любви. Отец был суров и холоден. Гуня никогда не слышал от него приятных слов, но родитель научил его письму и чтению.

Мальчику нравилось гулять неподалеку от хижины и мочить ноги в ручейке. Он наблюдал за мелкими рыбёшками, изучал их, даже записывал на бумагу свои наблюдения. Отец, видя интерес сына, откуда-то достал маленькую черепашку в банке. Он просто поставил ее перед сыном:

– Вот, это тебе, – холодно сказал он и удалился по своим делам.

Гуня обрадовался подарку. Теперь у него появился друг!

Шли годы, Гуня вырос и решил вырыть небольшой пруд возле их хижины. Молчаливый и безучастный отец был не против, даже помог сыну.

Гуня отпускал в пруд поплавать свою черепашку и запускал в него самых необычных рыбок, что вылавливал в ручейке.

* * *

– Убить! Утопить! Уничтожить!

Крики Прекрасной Королевы наполнили весь замок. Оказывается, у кухарки была кошка, которая несколько дней назад родила троих симпатичных котят. Уже сейчас было видно, что вырастут малыши красавицами: три девочки необыкновенного черепахового окраса дружно спали на животе у мамы-кошки. Прекрасная Королева случайно обнаружила пищащих детёнышей и чуть не задохнулась от страха. Как смеют эти мерзкие животные быть красивыми?!

– Ты сходишь с ума! – уже не раз вещал ей голос из калейдоскопа. – Ты не видишь ничего вокруг, тобой владеет лишь одна безумная мысль: быть совершенной. Когда-нибудь она убьет тебя…

Но Прекрасная Королева не слушала тайного друга, пусть и потихоньку, но неизбежно ее разум затуманивался, а сознание становилось таким узким, что кроме как о своей необыкновенной красоте она и думать ни о чем не могла. Она медленно сходила с ума, как и прежние правители.

И вот сейчас королева, схватившись за голову, с ненавистью глядела на прелестных котят.