Тайна музыкальной шкатулки

– Голубого!

– Значит, у тебя в глазах море?! – Удивленно спросила малышка.

– Почему же?

– Потому что они как море!

Гузу расхохотался.

– Твои глаза как бирюзовая глазурь, – уверено добавила малышка.

– Бала, почему глазурь?! – Хохотал Гузу.

– Потому что ты Гузу! А глаза твои как бирюзовая глазурь!

Друг все хохотал.

Бала положила ладошки на щеки Гузу и поцеловала в нос.

– Гузум, ты смастеришь мне туфельки цвета бирюзовой глазури?!

– Что?! – Удивился мальчик.

– Будь у меня бирюзовые туфельки, я бы пошла в них куда угодно! Ты ведь заметил меня в дремучем лесу, нашел и вывел на свет, значит, туфельки цвета твоих глаз не позволят мне потеряться…

– Хорошо… – Грустно и тихо сказал Гузу. – Я сошью их для тебя. Обещаю.

***

Дружба Гузу и Бала росла с каждым днём. Девочка уже и не представляла, как можно самой передвигаться и топать ножками.

Друзья любили лежать на кровле высокой полуразрушенной башни и любоваться небом. Они едва помещались вдвоем – длинные ноги мальчика болтались в воздухе.

Высота завораживала. Они хохотали и считали проплывающие облака. Каждый день почти до самой ночи дети проводили на "воздушном шаре".

А однажды Гузу притащил на верхушку башни мешок, в нем лежали самодельные бирюзовые туфельки с лазурными пряжками. Мальчик хотел сделать подарок именно в этом чудесном месте – между небом и землей.

– Ты же мечтала поплавать в лазурном туманном море? Нырни в них своими ножками, Балам. Будем вместе с тобой путешествовать по миру!

Бала, едва сдерживая слёзы счастья, надела туфельки и залюбовалась – они были точно по ней сшиты.

* * *

Шло время.

Гузу грустнел с каждым днём. Он и до встречи с Бала тосковал не пойми отчего, но теперь стал совсем тощим. Глаза занимали половину худого лица, а тёмные круги под ними напоминали Бала страшные тропинки леса, где она бродила в одиночестве.

На руках Гузу появлялись новые звездочки. С каждым днем их становилось все больше. Из новых даже сочилась кровь.

Бала пугалась кровавых отметин и боялась, что Гузу превратится однажды в огромную звезду, бросит её и улетит на небо.

– Гузу, а зачем ты каждую ночь забираешься на самую верхушку башни? – Спросила малышка.

– Хочу улететь к звёздам!

– Ух, ты! Я тоже хочу с тобой! Я тоже хочу на небо!

– Нет, Бала, твое место здесь. Будешь сидеть на башне, и вспоминать обо мне!

– Но зачем вспоминать? Ты обещал быть рядом! Обманщик! – Разрыдалась Бала и застучала кулачками по спине Гузу.

Она вырвалась и побежала наобум по лесу с высокими уродливыми дядьками-великанами – прежний ужас подстерегал ее, так она привыкла к мальчику, что все погружалось во мрак без него.

Бала поспешно вернулась к Гузу.

В объятиях друга, как в домике, было безопасно и тепло, а снаружи одиноко, страшно, холодно и тоскливо. Гузу это понимал, потому пока не говорил о том, что задумал небесное путешествие в один конец. Он уже давно о нем грезил: в тот день, когда случайно нашел девочку, он как раз спешил на башню, дабы улететь.

Однажды мальчик пригласил Бала в свой настоящий дом.

* * *

– Гузу, а что с твоими руками? – в который раз спросила Бала.

– Это для мамочки и папочки, – нехотя ответил он, – только они не замечают…

– Тогда зачем ты это делаешь?

– Я надеюсь…

– Не понимаю!

– Я кое-что покажу тебе! Настоящее волшебство! И ты поймёшь!

Что же за волшебство покажет друг?!

Гузу, держа на руках Бала, остановился перед крыльцом старой двухэтажки.

Малышка с любопытством разглядывала новое место. Гузу осторожно поднялся по кривым, с отбитыми краями каменным ступенькам крыльца и осторожно вошел в темноту дома.

Бала подняла голову и быстро опустила, испугавшись паучков. Они облепили потолок обширным кружевным одеялом паутины.

Вместо люстры с потолка свисал длинный провод с единственной разбитой лампочкой. Гузу чуть не поранил голову об нее.

Свет едва проникал в единственное окно в конце коридора, по обеим сторонам в обшарпанных стенах зияли проемы, наглухо закрытые грязными дверями.

Пахло кошачьей мочой, сыростью и сигаретами. Тяжелый запах не выветрился бы, даже если снять крышу с дома. Стены пропитались им.

В уголке, рядом с входной дверью горой возвышалась кучка окурков, вперемешку с фантиками, пеплом от сигарет и мокрыми тряпками. Сверху покрывал мусор одинокий детский носок с дырочкой на пятке.