С болью на Ты

– Хорошо, оставлю, но не обещаю, что навсегда. До встречи! – встал он и задвинул за собой стул.

Роза смотрела ему в след и осматривала его с ног до головы: высокий, стройный, с кучерявыми волосами, одетый в спортивном стиле, в светлых тонах, все как она любит, вот если бы манеры, то не было бы ему цены, подумала она про себя и продолжила читать.

Пара уже началась, когда она зашла в аудиторию, но преподавателя еще не было. И тогда все, как и обычно, начали обсуждения. На этот раз речь зашла о детских домах, куда девочки хотели пойти с подарками и питанием.

– Я слышала, что если давать им деньги, то управляющие оставляют их себе и детям ничего не достается, – сказала одна из девочек.

– Да, поэтому лучше сразу все купить и отдать детям лично. Я там была один раз, и с тех пор не могу забыть их грустные глаза, когда уходила, – подхватила другая.

В этот момент зашла куратор группы и присоединилась к разговору, который ей понравился.

– Можно будет на этих выходных поехать всем вместе, – предложила она, после чего все начали говорить, что на выходных бывают не в городе и разъезжаются по домам и предложили поехать в будние дни, после пар, когда они заканчиваются раньше.

– Можно во вторник, у нас только три пары на следующей неделе, – сказала девочка, которую все поддержали.

– А в какой именно дом пойдем? – спросил парень, чем и удивил Розу.

– А у вас их так много что ли? – спросила она его сразу.

– Да, у вас нет что ли? – присоединилась куратор группы.

– Ни одного, насколько я знаю. – ответила Роза.

– Хм, ну конечно! Ваши выезжают в другие республики и оставляют их там, чтоб дома не узнали об этом! – сказала куратор, что Роза осталась без слов. То ли обида закралась в душе, что так подумали о ее нации, то ли не понравилось то, что взрослая женщина-преподавательница и их куратор разрешила себе показать свой нацизм студентке первого курса, но Роза больше ни слова не сказала. Тем более, когда увидела, как другие изо всех сил пытаются ей доказать, что ее нация не такая идеальная, как она о ней думает и говорят в новостях.

Во время дальнейшего обсуждения этой темы, она больше не влезала в разговор и пыталась их не слушать и вовсе, потому что они позволили себе то, что не позволит себе в первую очередь ни она сама, ни один уважающий себя и других людей человек.

Розе было жаль, что в ее группе нет ни одного с ее Родины, потому что именно в такие моменты они бывают нужны рядом, как никогда. Но ее успокоило то, что дома ее ждут девочки, которые всегда в таких вопросах поймут ее и поддержат в любом деле, особенно когда она придет в этот дом сломленной. Впервые в ее голову пришла мысль, что лучше иметь врага своей нации и религии, чем друга другой веры и нации. Такой уж она была: хватило человеку сделать одну единственную ошибку в его жизни, как она тут же разочаровывалась в нем, не давала второго шанса и исключала его из своей жизни. Он переставал существовать для нее, даже если она каждый день здоровалась с ним из необходимости. Для нее мир был либо чисто белым, либо полностью черным, не было других цветов и красок, и она считала, что раз она не позволяет себе ничего дурного по отношению к кому-либо, то и другие не должны, ибо все в этом мире должно быть взаимно.

Она вспомнила свою лучшую подругу, с которой дружила с первого класса. Часто они ночевали друг у друга, постоянно сидели за одной партой, делали домашние задания всегда вместе: или она приходила к Розе, или Роза к ней. Но каково было ее удивление и насколько сильна была обида, когда она узнала, что та пошла и разболтала ее секрет параллельному классу.

– Роза, а ты знаешь, что твоя лучшая подруга пришла в наш класс и всем подряд рассказывает то, что тебе исправили годовую оценку с четверки на пятерку из-за просьбы классной руководительницы? – подошла к ней тогда девочка из «Б» класса и спросила.

– Ты шутишь? Она не могла, – удивилась она и не могла поверить, но это говорила именно та девушка, которую она больше всех уважала за честность и прямолинейность, и Роза понимала, что она не станет врать на этот счет.

– Да, я думаю, ты должна знать, кого ты держишь подле себя. Мне стало так неприятно, что я вышла из класса и решила сказать тебе быть отныне с ней осторожней, – ответила девочка. – Не стоит ей доверять свои секреты, разболтает, и глазом не моргнув.

– Спасибо тебе большое. Я поговорю с ней, и мы это решим между собой, – сказала Роза и написала своей подруге, что нужно поговорить.

После уроков, когда подруги шли домой, Роза внезапно сказала:

– Мне сказали, что ты всем рассказывала, как мне исправили оценку, это правда? – посмотрела она на свою подругу.

– Кто сказал? – сразу встревожилась другая.

– Не важно, кто. Так это правда? – не хотела она, чтобы это было правдой, ибо слишком она любила свою маленькую девочку, с которой дружила с первого класса.

– Я не рассказывала это всем, только двум девочкам по секрету, что можно исправить и им, раз тебе исправили тоже.

– Тебе учительница и я сказали не говорить об этом никому, разве нет? Нельзя было оставить это между нами? – правда расстроилась Роза.

– Я не знала, что это ТАКАЯ тайна. Можно подумать, я страну предала! – отозвалась она недовольно, повысив голос.

– Дело не в этом, Алина. Дело в том, что это не первая такая выходка с твоей стороны. Я ни разу не делала то, что огорчит или хоть как-то заденет тебя. Я берегла тебя и твои чувства больше, чем свои. Если ты не готова отвечать мне тем же, не готова думать о том, что мне не понравится – я не хочу дальше идти с тобой, ибо не чувствую безопасности рядом с тобой. С таким же успехом ты можешь рассказать даже личное, а я об этом и знать не буду. Я не готова без конца прощать того, кто гадит в душу, считая это чем-то безобидным.

Это был последний разговор между девочками, после которого Роза отдалилась от своей подруги, ибо наступать на одни и те же грабли слишком больно. С тех пор она и не прощала людей, считая, что если человек один раз нанес удар, то за ним последуют и другие. Наверное, она поспешила с такими выводами и начала грести всех под одну гребенку, но это, по крайней мере, защищало ее всегда и сожалений стало меньше в ее жизни. Иногда она задумывалась, а есть ли вообще такой человек, который будет отвечать ей тем же, что отдает она сама, и каждый раз убеждалась в том, что очередной встреченный на ее пути не такой. Это больно било по ее вере в прекрасное и по крупинке убивало ту надежду, что она таила в себе: наконец предстать перед своим отражением и найти в нем покой и уверенность.

– Неужели снова увидел тебя одну? – подошел к Розе парень, когда она после пар шла домой и вспоминала момент с детскими домами и про свою подругу детства.

– Думаю, теперь часто будешь видеть меня одну, – сказала она и шла обычным шагом.

– Почему это? Нет подруг? А как же группа? – интересовался он, пытаясь не отставать от нее.

– Подруги-то есть, только вот с группой не повезло.

– Дай угадаю: межнациональный или религиозный конфликт? – сказал он с чувством обывателя.

– Да, а ты откуда знаешь? – удивилась она.

– Потому что это стало чуть ли не ритуалом посвящения приезжих в студенты, – засмеялся он. – Девочкам еще повезло, а вот парням приходится драться за любое проявленное неуважение к религии или нации. Тут проблемы бывают покрупнее, – ухмыльнулся он, посмотрев на нее.

– Не сказала бы, что я не дралась, – засмеялась Роза, после чего Мансур поддержал ее самоиронию, и сказал: – Тогда странно, что они себе позволили перед тобой такое.

– Это была преподавательница, другие просто поддержали ее, что мне не понравилось. Думаю, преподаватель не имеет права пользоваться своим служебным положением и так высказываться студентам, зная, что любой ответ студента будет принят, как неуважение к старшим и как автоматическая не сдача зачета или экзамена. Это подло! – возмущалась она.

– О, ты подожди. Встретишь еще истинных ненавистников нашей нации, особенно религии.

– Они есть среди преподавателей? – расстроилась и насторожилась Роза, поняв, что придется жить и учиться среди них столько лет.

– Не все, конечно, но есть. И им сдавать сложнее всего: либо деньги, либо пашешь до последней капли крови, потому что ты не на равных правах с местными. Особенно некоторых раздражает, когда кто-то из приезжих получает стипендию, – улыбнулся он. – Им кажется, что обкрадывают их бюджет.

– Я на коммерции, надеюсь, ко мне будет более лояльное отношение, – переживала она, смеясь.

– Ну, к таким да, намного лучше относятся, зная, что ты хотя бы платишь, а вот к бюджетникам не самое лучшее отношение и это обидно, черт возьми! Сколько умных людей с Родины я знаю, которых лишили стипендии и красного диплома, – рассказывал он, идя рядом, положив руки в карман.

– Да уж, правда, обидно за это… – ответила она и поняла, что разговаривает с ним уже несколько минут и удивилась с себя. Все шло так непринужденно, легко, что она даже не подумала проигнорировать его, не захотелось съязвить или как-то распрощаться с ним. Ей стало почему-то от этого неудобно, и она сразу спросила: – Ты даже не знаешь моего имени, почему провожаешь меня?

– А кто сказал? Я про тебя много чего узнал за сегодня, пока сидел на паре.

– И что ты узнал? – стало ей интересно и посмотрела на него.

– А тебе все скажи, цветочек. – сделал он акцент на слове, давая понять, что знает ее имя. В ответ Роза только улыбнулась и оставила тему, зная, что ее вопросы только подогреют его интерес к игре, которую она не любит.

Погода стояла теплая, последние лучи осеннего солнца падали на локоны Розы, от чего они казались золотистыми в контрасте с черным легким платьем с поясом, которое было на ней.

По пути домой стоял маленький магазин, в который она обычно ходила за хлебом. Просьбы оставить ее и не заходить с ней в магазин не кончились успехом, поэтому она специально набрала еще массу продуктов, за что пришлось заплатить Мансуру.

– Тебе действительно ничего обо мне не интересно узнать или ты такая холодная со всеми? – поинтересовался он, слегка оскорбленный таким отношением.