Роман «Давайте пойдём вместе…» в лице предвестника нового этапа развития философских концепций. Монография

«…одной воли этого человека было достаточно, чтобы решить тысячи судеб, объявить им жизнь или верную гибель, одарить её таким дару или представить кару космических масштабов! Это был настоящий гений, владыка, воплощение всей мощи гениального ума и силы мысли, которым одарила природа…»,

более того, одной из форм выхода на роль судии учёного, было произведено в прологе, а также в произведении, представленное в эпиграфе «20 000 лье под водой» Жюля Верна от имени капитана Немо.

Такой подход к суду в некоторой мере можно также понимать и как самосуд, суд Линча, но на удивление и как единоличное правосудие, ибо попросту нет того, кто хоть как-то может противостоять академику, его могуществу. Возможно, иронично, но в именно о том, как можно сломить Лайонела думал Михаил в это же время, что в последующем описывается, встречаясь с той самой леди Ханко, о которой говорилось во время описания его персонажа. Он беседует с ней и при описании выражается описание её чистоты, искренности, где также прослеживается краткая отсылка на уже упомянутый роман «Его Величество Человек» Р. Файзи [245—297].

Персонаж леди Хаксли, как бы это странно не звучала, описанная как леди преклонного возраста, бабушка европейского стиля, выражает собой восточную мудрость или точнее философию преклонный лет, часто говоря о бренности жизни, напоминая об этом и даже решаясь помочь Михаилу уговорить академика прибыть на конференцию, куда его пригласил для своих целей профессор Галино. Из подвала в момент их прибытия выходили Малик и Регар, пока академик выключал технику и поэтому именно они впервые беседуют более открыто.

Возможно, это может быть технической ошибкой или представлением двойственности натуры ученика Лайонела – Михаила Осипова, но в некоторых нынешних сценах он представлен, как магистр, когда же во время описания его персонажа он указан, как доктор физико-математических наук. Впрочем, больше возможно склоняться к тому, что, то описание было больше подвержено его сознанию, нежели действительности, ибо это указание было лишь единожды и именно в тот момент, когда персонаж был один. Кроме того, в краткой беседе Михаила с Маликом, он говорит, что необходимо представлять различные проекты публике, что вновь заставляет мальчика вспомнить слова Регара, которые тот услышал от Бортея и на что дал слово Лайонел. Это становиться роковым моментом, ибо магистр рассказывает о людях, говоря о конференции, питая его интерес к людям, коего ранее не было.

Эта сцена также более лучше раскрывает леди Хаксли, которая как оказалось потеряла не только своих детей, но и своего внука Салима, о чём можно узнать во время её ответа:

«Он далеко, очень далеко и я думаю, что совсем скоро мы с ним встретимся».

Далее детей уводит мистер Эдгар, но прежде, леди Хаксли остановив его говорит очень интересную фразу, которая словно рождена на стыке различных философий и более того, как утверждает сам автор имел собственный прототип, а именно фраза:

«…я прошу тебя, запомни мои слова, этот мир, конечно очень интересный, я верю, что ты будешь успешным, у тебя много всего получиться, но… ты будешь одинок»,

к тому же эта цитата отчасти отсылается на идеи мистицизма, что по своей сути для научно-фантастического романа несколько экзотично.

Далее на встречу к пребывшим, после удаления детей выходит сам академик, после чего они беседуют с леди Хаксли, о которой как оказалось, академик слышал от Михаила и с которой беседует весьма любезно, не смотря на своё человеконенавистничество, но в этой же сцене это объясняется тем, что как ответила сама леди Хаксли, она признаёт философию уединения ради безопасности. Здесь раскрывается странная особенность мизантропии академика, а именно то, что он более предан прогрессизму, ведь, по сути, возникала несостыковка – для обеспечения прогресса нужно увеличивать количество сторонников идей, однако, Лайонел предпочитал одиночество и мизантропию, но при этом делал очень даже многое для пользы остальных, предоставляя возможность использовать его изобретения, его технику.

Интересно, что секрет ни одного из изобретений учёного ещё не удалось раскрыть и учёный отказывался как-либо их раскрывать, этот момент чуть было не перерос в конфликт с Михаилом, активно выражающий безмерный оптимизм и гедонизм, который разозлил учёного, но вовремя помогла леди Хаксли, отражая свою идею в цитате:

«…Вы должны научить ваши создания жить в настоящем мире, я, конечно, поражена их красотой, умом и неординарностью, но вы тоже понимаете ведь, что никто в этом мире не вечен…»,

здесь начинает выступать в сюжет сам случай и сама жизнь, ведь как известно Лайонел серьёзно и неизлечимо болен.

В результате беседы, им удаётся убедить академика согласиться прибыть в лабораторию на конференцию, но вопрос с Маликом всё ещё остаётся открытым, ибо учёный не уверен, что даже сам сможет пребывать среди них. Когда леди Хаксли и Михаил уходят, по пути леди Хаксли умирает. После этой сцены настоящей презентацией причин создания мизантропа-Лайонела становиться его речь мистеру Эдгару, в которой он вспоминает огромное количество исторических событий, когда религия и наука конфликтовали между собой. Он упомянул казнь Сократа за его фразу о незыблемости порядка вещей – первое изречение либерализма, но при этом академик отнюдь не представляет себя сторонником этой философии. Следующим примером становиться казнь на костре Мигеля Сервета после его работ по доказательству наличия малого круга кровообращения, выступив против догмы о «святой троице». Это событие ещё было отмечено лично Вольтером [265—316].

Ещё в примеры приводится Джордано Бруно, который к тому же был сожжён за чернокнижничество, позже Ватикан признаёт ересью гелиоцентризм, ровно, как и другие религии буквально поклоняясь философии антропоцентризма, приводя к аресту, гонениям и иногда даже казни гениального Галилея, Птолемея, Коперника. Интересной становиться фраза:

«История науки – это во многом история борьбы с политической и религиозной диктатурой…».

В каждой фразе чувствуется обида, всё большая приверженность убеждениям, даже приводя отрывок из истории с Антуаном Лораном Лавуазье, который также был казнён и во время избрания его в Академию наук, председатель революционного трибунала заявил: «Республике учёные не нужны!», во всех этих действиях против науки и познания наблюдается «святой антиинтеллектуализм». Также приводятся идеи современного времени, когда под натиском нацизма из Германии бежал Альберт Эйнштейн, Зигмунд Фрейд, теорию относительности коего заклеймили, как неугодную духу народна, а во время войны погиб первооткрыватель электрона Дж. Дж. Томпсон. Под подобным натиском сталинизма и обвинениями в космополитизме страдали Пётр Леонидович Капица, Матвей Петрович Бронштейн был расстрелян за утверждение о том, что радио изобрели Попов и Маркони одновременно.

Языковеды обвинялись в расизме и национализме, филологи в причастности к славистам, востоковедам, среди коих Владимир Сергеевич Трубецкий. А лингвистика признавалась не вписываемой в классово-марксистское новое учение, где страдает Николай Марр. В каждом из речей видно, прекрасное знание академика с трудами всех упоминаемых, среди коих также астрономы-геодезисты, математики, биологи – Николай Вавилов, который спорил с отрицателем генетики Трофимом Лысенко, после чего тот умирает в тюрьме спустя проведённые там после этого спора 3 лет. Более того, обвинения в коммунизме в Америке также приводит к подобному отрицательному результату, при этом академик упоминает имена Девида Борма, Роберта Оппенгеймера и снова Альберта Эйнштейна. Но учёный заключает, что и сейчас подобная война ещё продолжается, высказывая заключительную гениальную фразу:

«Наука всегда была и остаётся самым надёжным способом познания мира и человека, научные открытия всегда будут переворачивать мир с ног на голову, причинять неудобства, ломать или переписывать обычную картину мира и пожалуй, всегда их будет невозможно понять, не разрушив какую-то догму, это значит, что новые знания неизбежно вызывают враждебность там, где мифы и вера интеллекта, а значит там, исследователи неизбежно будут под огнём…»

Глубину одной только этой фразы можно будет увидеть при описании истории учёного. Однако, возвращаясь в повествование, можно увидеть, что, когда учёный поднимался в свою комнату, он замечает мальчика и щенка, где Малик напоминает отцу о его обещании, произнесённое ранее о том, что он предоставит возможность мальчику презентовать его идею. И поскольку читателю известна история с Кланкеем, становиться понятным состояние Лайонела, который корит себя за то, что история с драконом вновь повторяется, но уже с Маликом. В этой сцене можно ещё раз увидеть вспыльчивость учёного, наряду с пылкостью его нарциссической особенности, вместе с эгоцентризмом, но никак не антропоцентризмом.

Интересно, что именно в этой сцене Малик один раз допускает себе обратиться к отцу на «ты», когда же он всегда обращался на «вы», что стоит полагать несёт в себе национальную особенность автора, где в семье полагалось обращение к старшим только и только на «вы». Самой обидной становиться цитата:

«Для вас я только эксперимент, биологическая работа, вы мой творец, но не мой отец!»

Которая заставляет задуматься, разделить образ творца и отца, несмотря на их существенное созвучие. Мальчик убегает из дома, где останавливается под светом Луны, но сзади появляется леди Процелла и при этом в первую же очередь просит прощения у неё за то, что не смог установить контакт с людьми, хотя пожелал её счастья. В этой сцене выражается модель поведения максимально доброго и ответственного сверхчеловека, который даже в такой момент больше тревожиться о том, кто нуждается в помощи. В чём-то в этом можно даже увидеть параллели в христианском учении о доброте, наивности, простоте, что получает интересный оборот, учитывая, что Лайонел символизирует положительную науку, однако, не раз цитировал дьявола, в некоем смысле олицетворяя цитату из «Фауста» Гёте:

«…так кто ж ты наконец?

– Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо».

Также это обстоятельство можно понять, учитывая то, что Малик – более совершенная форма после Лайонела, что и зло не будет побеждено, а превратиться по итогу в добро и интересно, что грусть более совершенной формы, прерывает именно более близкое к Лайонелу по цепочки развития существо – Процелла, а не мистер Эдгар или Регар, где первый – ещё дальше, чем Лайонел от Малика, а Регар – слишком близко. Именно от её уст он узнаёт о существовании Кланкея, который как оказалось, после ухода к профессору Галино старшему, как можно увидеть их повествования, погибает во время пожара в лаборатории.

И здесь стоит отметить некоторую особенность государства Березина и его столицы Фрезу, где есть профессор Гард и профессор Галино, где первого зовут Корнелиус Галино, но он также может именоваться профессор Корнелиус Гард и его брат профессор Гард (имя не указано), которого тоже можно именовать как Галино. У них есть две фамилии и здесь фигурирует именно фамилия Галино, при помощи чего Процелла объясняет Малику, что Лайонел казнил Гарда, он же Галино-старший, отомстив за сына. И в ходе этого же разговора Процелла называет Кланкея братом, из-за чего Малик догадывается, что она является его старшей сестрой.

Далее выходит сам Лайонел, и здесь в ходе его фраз можно отметить небольшую отсылку и параллель на беседу бабушки главного героя и его самого из кинофильма Ракеша Рошана «Крриш» – сиквела кинофильма «Ты не одинок» этого же режиссёра, для демонстрации параллели с идеей, что мальчик является более совершенным и иным существом, нежели Лайонел. А также, когда мальчик хочет попросить прощения у отца, тот надевает на него красную кепку в знак согласия, что является отсылкой на уже упомянутый проект Осаму Тэдзуки, но в реализации Дэвида Бауэрса [290—316].

После сцены примерения можно увидеть сцену технологичной лаборатории профессора Галино и то, как к нему приходит металлический робот-пёс Бортей. Из этого становиться очевидным, что именно он направлял этого робота под видом говорящего пса для того, чтобы подействовать на академика, но по воле случая смог подействовать на его детей, выведя его в такую ситуацию. Более того, выясняется, что мистер Харди – экономист Михаила перешёл на сторону Галино и также работает с ним, предавая Осипова, что в данной ситуации выступает как кара за предательство ученику и наглядным олицетворением золотого правила нравственности:

«Не делайте другим то, что вы не желаете для себя, и поступайте с другими так, как хотели бы, чтобы с вами поступили».

Михаил предал Лайонела и тут же предали его самого. Кроме того, в ходе беседы Галино и Харди можно увидеть наглядную демонстрацию маркетингового цинизма, когда экономист сразу видит в существовании живого говорящего щенка Регара не научную сенсацию, а способ продажи «продукта» и формы новых афиш. Ещё большее в поведении Харди можно увидеть, когда говориться о Малике, о том, что он создан искусственно. В этот миг бизнесмен становиться ходящим олицетворением греха алчности, Галино – гордыни и зависти, Михаил – зависти и алчности. Более того, выясняется важность проекта Лайонела связанная с нейтронной энергией, особенно учитывая, что техническая мощь уже продемонстрирована, а здесь демонстрировалась экономическая сила проекта. Затем Галино говорит о своей кровной мести за профессора Гарда, но перед этим, Харди всесторонни уговаривает Галино в том, что только он будет единственным самым могущественным учёным, в чём выражается и его хитрость, на что Галино рассказывает свой приговор Лайонела за гибель его брата – смерть, на что Харди, как и подобает алчности всё равно, ибо ему важна лишь прибыль.

Эта сцена полноценным образом демонстрирует антагонистические планы, как это было в «Графе Монте-Кристо» Александро Дюма в 4 главе «Заговор», но здесь в контексте наименования глав это даже не указано, ибо сие действо происходит в конце 15 главы «Обещание сына» и 16 главы «Взгляд с двух сторон – Малик», то есть даже в тексте олицетворяется отношение к человеческому обществу и его подобным отрицательным сторонам – пренебрежение.

Глава 2. Вторая часть романа

Описание настоящего действа является настоящей презентацией двух отличных и совершенно разных философий, с указанием того, что одна из них может перейти в состояние следующей. Изначально описывается состояние Малика и его максимальный оптимистичный настрой, восхищение лесными пейзажами и красотами, более того, неоднократно наглядно демонстрируется его активное любопытство в результате коего он задаётся самыми разнообразными вопросами по поводу окружающего мира, так он размышляет о природе, о людях, о различных физический процессах и о том, сколько всего об этом мире он не знает.

Более того, в ходе настоящего процесса анализируется демонстрация идеи экологической философии, представляя различные положительные стороны природы, её особенностей, красот, жителей в лице животных. Более того, ещё посредством такого описания наглядно выражается окружающая атмосфера и географическое положение, в ходе чего вновь указывается расположение города Фрезу у берега океана, а до него изначально идут просторные луга, а ближе небольшое поселение, которое они также преодолевают паря на специальных летающих автомобилях, ранее описанные как изобретения господина Лайонела.

Малик видит всё это окружение, огромные горы в дали, цветы на полях и многие другие природные объекты в ярком свете. Параллельно с этим выражается и представление господина Лайонела, который к моменту продолжения их путешествия заснул, где указывается на то, что он долгое время не спал и на удивление даже он обладает этим свойством, в чём наглядно проявляется идея героического стоицизма. Хотя если рассматривать именно то, что он заснул от усталости – частичный трагичный стоицизм также здесь может проглядываться.

С каждым разом перед ними представляются всё новые элементы приближающегося мегаполиса, среди которых появившиеся на дорогах машины, которые в глазах Малика выглядят нецелесообразно, ибо они же всегда могли приобрести более совершенные модели автомобилей. Здесь наглядно видно, что для Малика остаётся неизвестным понятие финансов, даже если известны экономические теории только как интересные математические модели, имеющие право на существование только ради собственного интереса в научном смысле.

В каждом описании деталей человеческого мира можно увидеть весьма едкую сатиру, так машины неоднократно названы «разваливающимися чудовищами» или описаны «пыльные велосипеды». Машина господина Лайонела предусматривала в своей конструкции специальные «полицейские» роботы, которые двигались впереди самого автомобиля для предоставления возможности проезжать автомобилю посреди прочих машин, быстрее пребывая в город Фрезу. Наслаждению Малика при этом практически нет предела, с его точки зрения все огромные гигантские объекты описываются невероятно оптимистично, но даже при этом есть место наивной сатире. Так интересными моментами можно выделить:

«Они были самого разного роста, вида, кто был высок, кто низок, у кого округлые выраженные глаза, словно два арбуза, у кого тонкие две линии, а у кого настоящие кошачьи очи, что даже звучало довольно странно и интересно».

Кроме того, большое количество критики направлено в сторону описания одежды, убеждений, типов моды:

«Эти угловатые лица, причёски как лопаты или две большие косы, а у некоторой молодёжи на голове были настоящие шипы».

И хотя пару раз указывалось наличие интересной одежды, поскольку это демонстрация производиться с точки зрения Малика, более интересно выражается описание прочих элементов нарядов: