Дверь в Зазеркалье. Книга 2

Дверь в Зазеркалье. Книга 2
Александр Николаев

Наша жизнь дискретна и состоит из сравнительно небольшого количества значимых эпизодов, которые будучи последовательно объединенными во временной ряд, создают образ конкретного человека. Так двадцать четыре статических кадра, проходя за секунду перед глазами зрителя, образуют иллюзию осмысленного движения. И точно так же предлагаемые читателю короткие истории, расположенные условно в хронологическом порядке, раскрывают особенности эволюции сознания человека. Взрослея, он постепенно начинает понимать, насколько бесконечен и таинственен окружающих его мир, в котором сложным образом соприкасаются судьбы людей.

Александр Николаев

Дверь в Зазеркалье

КНИГА ВТОРАЯ

Игра закрытого разума,

или письма к Матильде

Игра – вид осмысленной непродуктивной деятельности, где мотив

лежит не только в результате, но и в самом процессе.

    Википедия

1. Страсть к литературе

(Письмо первое к несравненной Матильде)

Когда-то давно одна девушка призналась мне, что в детстве хотела, чтобы её звали Матильда. Было для неё в этом имени что-то нездешнее, завораживающее. С тех пор прошло довольно много времени. Девушка стала взрослой и смирилась со своим настоящим именем. А вот я не забыл, как ни странно, и всё ещё иногда пишу письма той несуществующей женщине по имени Матильда.

    А.Н.

Дорогая Матильда, я уверен, что Вы были немало удивлены, увидев на конверте мою фамилию: почему, после стольких лет молчания, я вдруг решился написать Вам? Признаться, я и сам не нахожу внятного объяснения своему поступку. Казалось, много лет назад мы всё сказали друг другу, сказали достаточно для того, чтобы расстаться навсегда. Однако незаметно прошли годы, выросли дети, изменился окружающий нас мир, мы стали иными, и я ловлю себя на том, что всё чаще вспоминаю Ваше лицо, слышу Ваш смех и вспоминаю те дни, когда мы были молоды и необыкновенно счастливы. И теперь, с высоты прожитых лет, причины, послужившие тогда поводом для расставания, кажутся мне мелкими и недостойными внимания.

Я долго не мог решиться, но, в конце концов, всё же написал это письмо. Надеюсь, Вы найдёте в себе силы прочитать его и простите мне те слова, сказанные по молодости лет сгоряча и необдуманно. Я буду рад, если это случится и сам факт ответного письма стану расценивать, как Ваше желание возобновить наши отношения, теперь уже на эпистолярном, ни к чему не обязывающем, уровне.

Надеясь на это, хочу сказать, что после нашей разлуки жизнь моя протекала без особенностей. Университет, как ни странно, практически не оставил в памяти ничего такого, что было бы достойно внимания. Да, и последующие годы не были богаты событиями, которые следовало бы считать знаковыми. Я, как и все, взрослел, двигался по служебной лестнице, решал неизбежно возникающие при этом проблемы. То есть всё, как у всех…

Однако нет в этом мире двух одинаковых судеб. Каждый из нас счастлив и несчастлив особенным, только ему присущим, образом. И, принимая это во внимание, я хочу поделиться с Вами портретами тех необычных людей, которые оставили след в моей судьбе, некоторыми происшествиями, которые могли произойти – и произошли – только со мной и ни с кем другим, мыслями, по разным причинам занимающим сейчас моё воображение. Словом, поделиться всем, благодаря чему я стал тем, кого по прошествии многих лет представляю сегодня.

Если Вы не станете возражать, я, располагая временем, попытаюсь сообщить своим письмам характер литературного повествования, даже некоторой фантазийности, для придания им живости и для того, чтобы Вы могли ярче воспроизвести в своём сознании мою жизнь на фоне нашего общего времени, которое, словно песок в часах, неотвратимо перетекает из одного сосуда в другой, из верхнего в нижний.

Мой друг, о котором речь пойдёт ниже, был, есть и навсегда останется в моей памяти, как один из тех немногих кристально честных и чистых людей, благодаря которым наш безумный мир всё ещё не постигла участь библейских Содома и Гоморры. Вот эта небольшая история, рассказанная по разным соображениям как-бы от его имени.

Глядя на мир, нельзя не удивляться!

    Козьма Прутков

Меня зовут Александр Синберг. Если внимательно исследовать структуру моей фамилии, то даже неискушённому человеку станет ясно, что мои далёкие предки в незапамятные времена обитали где-то в районе Синайских гор. Это и наложило отпечаток на мою внешность: карие глаза, слегка вьющиеся волосы, смуглая кожа. При среднем росте я имею довольно плотное телосложение, а от уходящей вглубь веков генетической цепочки мне достались крепкие, слегка согнутые ноги и чуть более длинные, чем хотелось бы, руки. Обладая такими особенностями, я по просьбе друзей в узкой компании охотно изображаю ту самую обезьяну, от которой, если верить Дарвину, все мы когда-то произошли. Мне трудно судить о своих артистических способностях, но говорят, что сходство просто разительное, причём оно становится тем более существенным, чем больше мы перед этим выпили. Отсюда я делаю два вывода: во-первых, алкоголь в больших количествах однозначно вреден, а, во-вторых, как ни прискорбно это осознавать, знаменитый англичанин, похоже, в чём-то был прав.

Имя же, которое я ношу, и которым, кстати, вполне доволен, в отличие от фамилии досталось мне совершенно случайно. Мои родители по ряду обстоятельств создали семью в довольно зрелом возрасте. Когда я родился, моя мама ещё долго приходила в себя после этого события, и отец вынужден был самостоятельно принимать решение о том, какое же имя следует дать своему единственному сыну. Будучи человеком прямолинейным, он не стал делать из этого проблему и решил назвать меня в честь деда, который в полном соответствии со спецификой Одессы, откуда был родом, носил красивое, по его же разумению, имя Бенцион.

Девушка в загсе, куда пришёл отец с целью узаконить моё пребывание в этом несовершенном мире, долго не могла понять чего хочет этот немолодой человек. Постепенно до неё дошло, что новорождённого мальчика, который в силу юного возраста не может отстоять свои права, хотят назвать каким-то Бенционом, и тогда она пришла в состояние крайнего негодования. Отцу самым строгим голосом было заявлено, что такого имени в природе не существует и не нужно ей морочить голову столь замысловатым образом.

Здесь я должен остановиться и заметить, что мой отец, коммунист до мозга костей, при росте в сто восемьдесят пять сантиметров и нехилом телосложении закончил боевые действия в звании полковника, командуя бронепоездом. То есть, его трудно было заподозрить в отсутствии характера, но стоило ему столкнуться с женщиной, особенно маленького роста, была у человека такая фишка, он терялся и ни в чём не мог ей перечить. Поэтому в ответ на замечание пигалицы из загса, которую с трудом можно было заметить за официальным столом, он всего лишь робко спросил:

– И как же нам его назвать?

– Да очень просто, – ответила официальная девушка, имя которой, к сожалению, осталось неизвестным, – назовите Александром, а дома будете звать мальчика просто – Саша.

На том и порешили. Так я стал Александром, хотя при другом раскладе запросто стать Беней, что, сказать честно, вряд ли украсило бы мою жизнь. Ведь не напрасно же говорят, что имя серьёзно влияет на судьбу человека.

Сейчас мне двадцать пять лет, и я всю свою сознательную жизнь провёл в большом городе на Днепре. Здесь я окончил школу, потом институт, а сейчас работаю на одном из заводов в должности заместителя начальника цеха. Та ещё должность, я вам доложу: подъём в пять утра, отбой в десять вечера. А между этими временными метками или сплошная работа, или подготовка к ней. Здесь же живут все мои друзья детства: Бутуз, Сёмка, Марик, Светка, Ленка, Герка, Борька. Они родились и выросли неподалёку, а сейчас занимаются каждый своим делом. Кто-то окончил институт, кто-то сразу после школы пошёл работать, а кто-то, есть и такие, с головой погрузился в теневой бизнес.

Наш район расположен на склоне холма неподалёку от центра города. Он представляет собой совокупность кривых улочек с остатками булыжных мостовых и довольно старых одноэтажных домов, в которых живут преимущественно люди одной со мной национальности, то есть евреи. Так уж случилось по жизни. Как говорят, случайное стечение обстоятельств. Такое же случайное, как и обретённое мною во младенчестве имя.

Для меня принадлежность к богоизбранной нации не является чем-то определяющим. Хотя, не стану скрывать, понимание того, что многие выдающиеся умы, оказавшие существенное влияние на ход истории, и я принадлежим к одному народу, доставляет, по меньшей мере, удовлетворение. И это удовлетворение, если уж быть до конца откровенным, где-то там, в глубине сознания, всё же накладывает свой отпечаток на психологию, заставляя невольно стоять как-бы чуть в стороне от остального человечества, ощущая свою неодинаковость.

Впрочем, повторяю, если говорить обо мне лично, то я всегда считал и считаю сейчас, что принадлежность к моему народу автоматически не даёт право её обладателю считать себя умнее или лучше других людей. Среди нас, как и везде, встречаются разные особи, в том числе и такие, рядом с которыми я не хотел бы даже стоять рядом. С равным, или почти равным, успехом можно найти огромное количество приличных, как говорит моя мама, людей и среди других национальностей. На самом деле суть не в том, к какому народу ты принадлежишь, а в том, насколько ты независимо от этого можешь считаться человеком в высоком смысле этого непростого слова.

Вот уже четыре года как я женат. Мою жену зовут Генриетта, но она охотно отзывается на более простое имя – Гета. Нашей дочери Элине три года. Само собой разумеется, что у Геты есть папа, мама, то есть мои тесть и тёща, и даже довольно древняя бабушка, которая умудрилась прожить всю жизнь в русскоязычном городе, но при этом предпочитала говорить на идише. Дом, в котором мы живём, долгое время строился по частям, по мере того, как у родителей появлялись деньги. В связи с этим он имеет сложную конфигурацию и достаточно условно разделён на две части: в одной находимся мы втроём, в другой – мои родители. Мои старики получают пенсию, которой в целом хватает на жизнь, но для свободы финансового манёвра мать вот уже несколько лет сдаёт две комнаты внаём молодым семьям без детей. В настоящее время одна из комнат пустует, хотя я слышал, что какие-то молодые ребята уже договорились о цене и условиях проживания, оставили задаток и собираются вскоре поселиться в нашем доме на родительской половине.

За окнами дней десять как стоит удивительно мягкий сентябрь. Ещё по-летнему солнечно и тепло, но дни уже стали существенно короче, а ночи, увы, длиннее и прохладнее. Естественное течение жизни… Как-то ранним субботним утром я, имея в качестве одежды одни лишь трусы, приводил в порядок входную дверь, когда вдруг скрипнула калитка, и во двор зашёл стройный темноволосый парень не нашей наружности, но, опять же, пользуясь маминым определением, приличного внешнего вида. В руках он нёс антикварного качества чемодан и большую связку книг.

– Привет, – сказал он, ставя свой груз на плотный ковёр спорыша, которым был покрыты все три сотки земли перед домом, – ты сын Веры Исааковны, надо полагать?

– Да, – не стал скрывать я очевидный факт, принимая во внимание свою форму одежды и род занятий, – а вы, как я догадываюсь, наши новые жильцы?

Парень улыбнулся и протянул руку:

– Ты угадал, мы ваши новые жильцы. Жена подъедет попозже, а я займу комнату уже сегодня, если нет возражений. Кстати, меня зовут очень просто – Александр.

Я пожал протянутую мне руку, глядя в его весёлые глаза, и в свою очередь представился:

– Тоже Александр, порой удивляюсь тому, насколько популярно было это имя четверть века назад.

Он коротко рассмеялся:

– Да уж, Александров на самом деле довольно много, но, признаться, меня это имя устраивает. Я как-то привык к нему за последние двадцать пять лет, и, сказать честно, уже не мыслю себя кем-то другим.

Я подумал о возможности стать Бенционом, усмехнулся и сказал:

– Давай помогу донести книги. О, я смотрю у тебя здесь Тарле. Классно пишет академик, у меня, кстати, есть его «Наполеон», читал?

– Нет, не читал. У меня здесь «Северная война» и «Южная война», я вообще-то собираю книги об эпохе Петра Первого. Конкретный был император, мне очень правится то, как жил и действовал этот человек. Время будет, поговорим об этом подробнее.

Я проводил его в комнату и не стал мешать новому жильцу обустраиваться. Тот сделал ещё несколько ходок на прежнюю квартиру, а уже к вечеру у всех в доме сложилось впечатление, будто он жил здесь всегда. Впоследствии я не раз удивлялся тому, насколько легко он сходился с людьми самого разного внутреннего устройства. Я просто не помню человека, который даже после недолгого общения с ним не считал бы его своим если не другом, то, по крайней мере, приятелем.

Тем же вечером мы с женой шли в кинотеатр и пригласили его с собой. Возвращались поздно вечером. По дороге переговорили о самых разных вещах. Новый постоялец моей мамы оказался хорошо образованным и начитанным человеком. С ним было интересно, такой вердикт вынесла моя Гета, когда мы ложились спать.

Через неделю приехала и его жена. Она оказалась красивой и удивительно молодой даже для своего возраста миниатюрной женщиной, которая пару месяцев назад окончила институт и получила распределение в техникум, что находился неподалёку от нас. Сам он работал в НИИ горного профиля, куда попал сразу после института. Оба они как-то быстро и естественно влились в нашу компанию, которая сформировалась ещё в школе. Мы незаметно стали называть друг друга коллегами, как это было принято на западе Украины, где жили и работали родители Наташи, так звали жену моего тёзки.

Быстро покатилось время, заполненное работой и домашними хлопотами. Миновала осень, затем зима и стало близиться долгожданное лето. Как-то субботним майским днём мы с моим новым другом случайно встретились в центре города и решили от нечего делать пройтись по центральному проспекту, обсуждая не так давно возникшую тему, которая касалась определения сути такого привычного и, казалось, простого на первый взгляд понятия, как «ум». Что это за категория и как она связана с сознанием? Кого можно считать умным человеком, а какого нет? Где та зыбкая грань, за которой начинается безумие? Мы перерыли немало литературы по этому поводу, начав с Гельвеция, и нам было о чём поговорить.