Оценить:
 Рейтинг: 4.5

Маскарад миров

Год написания книги
2017
Теги
<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
2 из 6
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
Когда на Плутоне произошла разгерметизация поселка, она спасла всех и чудом осталась жива.

Он – безразмерный такой здоровяк, если позволен будет архаизм, толстомясый. Рыжая бородища с проседью. Она – рослая статная брюнетка из тех, кто в сорок интереснее, чем в двадцать, категоричная, язвительная, резкая.

Том Сайдерс. Белобрысый, насупленный, субтильный. Это целая эпоха в генетике. Прорыв в генной инженерии, одним из следствий которого была полная победа над раком. Нобелевка по медицине в тридцать лет. Эльза Винер – биохимик, его подруга. Крупная, полнеющая, старше Тома лет на десять. Благоговеет перед ним и несколько его побаивается.

Это от них зависит, поднимутся ли на новой нашей Земле леса и травы, будут ли птицы и звери в этих лесах. Будет ли новая наша Земля Землею.

Арнольд Коэн, ему за семьдесят, руки в старческой гречке. Может быть, вообще не следует лететь, но именно он на самой заре своей карьеры открыл «игольное ушко». И по сей день он специалист номер один. Причем, номера два или же три все вот нет. Да и номер десять тоже под вопросом по сравнению с ним. (Нобелевская за то, что было для него лишь вспомогательным исследованием, чисто «служебной» темой). Может быть там, изнутри, он поймет «ушко», откроет в нем не дававшееся все эти десятилетия на земле. А это уже не только изменит все наше понимание Вселенной, здесь возникнут качественно новые, можно сказать, немыслимые возможности в ее освоении.

Коэн недавно женился на юной Лине. Высокая, чуть сутулая блондинка, от ее волос, казалось, пахнет луговыми травами. Лина – врач. Пытается преодолеть несовершенство человеческого иммунитета. На новой Земле она задумала мир без болезней и смерть без страдания, без страха смерти.

Еще одни молодожены: Тейлоры: Джек и Жанна.

Джек – компьютерный гений. Стал миллионером еще в школе. На втором курсе колледжа основал компанию, совершившую переворот в интернете и меганете. Создатель программ нового поколения, на которых сейчас и работает вся космическая аппаратура. Белозубый, мускулистый. На первый взгляд человек с рекламного плаката, но это только на первый, потому как столько самоиронии.

Жанна – это смешение афро-азиатских и каких-то совсем уже экзотических кровей оказалось изобретателем новой генерации киборгов. Ее милым созданиям как раз и предстоит воплощать все идеи экипажа «Летающей тарелки». Это они будут строить соборы и выращивать леса. К концу перелета Жанна с Джеком надеются создать искусственный мозг. Мозг установлен в роботе-кукле. Жанна сделала робота точной копией Джека. Надо еще смотреть и слушать, чтобы понять, кто есть кто. Это у нее Джек-добрый в противовес настоящему – Джеку-вредному.

Каролина Смит. Ее дар создавать новые материалы. Как развернется она на новой нашей Земле, где десятки элементов не существующих в нашем мире и это только на сегодняшний день, а сколько еще предстоит открыть.

Остроплечая, с тонкими запястьями. Огромные глаза и густые каштановые волосы. Леня Гурвич надеется на возобновление романа с ней.

В полет возьмут и двух детей: Приемного сына Хьюманов Джорджа одиннадцати лет (родители погибли на Марсе) и дочку Лины, семилетнюю Мари.

Лёня Гурвич. Ему предстоит возвести пирамиды, основать Рим, отстроить музей Гугенхаймера. Он будет читать лекции для экипажа, из недели в неделю все эти годы, станет учить Мари и Джорджа… Много чего, наверное, получится не так – он, в общем-то, догадывается. Но от него в какой-то мере зависит, сумеем ли мы в новом нашем мире, который нам все равно не смоделировать полностью, не просчитать до конца (придет время, и нам самим, быть может, станет стыдно за величие сегодняшних наших планов) – так вот, сумеем ли мы остаться самими собой… или же стать собой. Победившими самими собой? Самими собой проигравшими? Но чтобы самими собой…

Лора предложила отменить в полете традиционные обращения, все эти «миссис Хьюман» или же «мистер Сайдерс». Только в соответствии с поприщем: Генетик, Астрофизик, Биохимик и тэ дэ. Чтобы в рутине космической повседневности не забывать о миссии.

Джек Тейлор вежливо осведомился, неужели он теперь в постели будет иметь дело с Изобретателем? А какие чудные начнутся диалоги: «Изобретатель, тебе хорошо так? А так? Изобретатель, о! Как я тебя чувствую в этой позе». «Шуточки на уровне искусственного мозга». – огрызается Лора «Вас, кажется, занесло, Помощник командира». – Стив Хьюман улыбается в полном соответствии с журналистскими клише насчет его добродушия и оптимизма, – «За десять лет полета протрутся до дыр любые слова. Даже если мы будем обращаться друг к другу «доблестный» или «божественный».

Билл Коульз утвердил комбинацию из имени и поприща. Получилось: Командор-Стив, Лора-хранительница, Арнольд-звездочет, Каролина-химик, Лёня-учитель, Джек-программист, Жанна-изобретатель, генетик-Том, Био-Эльза, Лина-эскулап. Дети, соответственно, Адам и Ева (решено было называть их так только за глаза). За собой как остающимся на Земле, Билл оставил право быть Коульзом с обращением «сэр».

«И юмор тоже сотрется», – Командор Стив вздохнул, игнорируя журналистские штампы о его жизнерадостности, – «может, даже будет особенно раздражать».

Не понятно только, почему Лора вдруг оказалась хранительницей. Она же помощник командира, если точнее, его заместитель. Ну да, она полиглот. Наверное, хранительница языкового многообразия? А в одной из экспедиций попала под какое-то облучение, после чего стала телепатом. Может как-то связано с этим? Лора отвечала неопределенной высокомерной улыбкой, мол, и тупому должно быть ясно, она не собирается ни-че-го объяснять. Джека как-то нехорошо кольнуло, когда он заметил, что и Стиву на тот же самый вопрос отвечено было тою же самой улыбкой. Впрочем, все это тут же забылось тогда…

Глава 3. Осенний вечер

У него есть свое место – крошечное кафе с тремя столиками на тротуаре, уже убраны тенты. У него есть свое время – зрелая осень. Когда небеса так тихи и прозрачны в предчувствии выстывания, протяжного крика птицы, гулкой пустоты. Когда клены, эти деревья осени, будто они и есть самый источник света.

А ведь он и вправду в последний раз здесь! То есть никогда не будет больше этого ветра – тихого ветра в кронах, в его волосах? Дыхания этих теней не будет?

Тени листьев клена на дымчатом стекле стола краешком захватывают его пальцы.

Приглушенного гула города, гула жизни не будет? И этот легкий, пока что еще приятный холодок никогда уже не будет пробирать.

Как просто. Но разве в это поверишь?! Ему предстоит быть, длить себя вне этого всего, отменяя это каждым своим шагом там.

Седовласый, с одышкой официант снял с подноса, поставил блюдо перед ним – огромный бифштекс (над картошкой пар), бокал красного, вазочку с белым хлебом.

Некрасивая женщина, усталая после дня, пьет свой кофе за соседним столиком. Крупная капля заката в ее волосах.

Это его внезапное пронзительное сознание подлинности своей впустую прожитой жизни. Целокупность бытия. Вот так вот, впервые? Пусть он не заслужил. И ему не по силам изначально, заведомо.

Тихий ток вод? Здесь нет никакой реки. И никогда не было. Но он слышит ее сейчас. Как взаправдашен запах воды и глины… Река – она сейчас от падения листьев клена, потому как должны они быть уносимы водами. И воды, подобно небесам, должны остывать и вязнуть…

Это мгновение свободы. От чего? Для чего? Не ра-зо-брать. Не важно.

И полнота вины… она тоже дается впервые. Не ухватить. Не выдержать.

Ему было уже пора. Вечер Лёня Гурвич должен был провести с семьей.

Глава 4. Вместо развода похороны

Вика, конечно же, не хотела испортить ему жизнь. Просто так получилось. Она из тех, кто твердо знает как должно было быть. Лёня Гурвич не очень то вписывался в эти ее представления о должном (родители ее предупреждали). Но она была тогда совсем еще юной и влюбилась в него как в «будущего гения». Здесь ее и ждало первое разочарование. Разочарования последующие были куда как более прозаического свойства.

Он, в общем-то, сознавал, что дело не в эмиграции даже. У него не получилось бы ни там, ни там. Но в эмиграции не получилось со всеми муками, мытарствами эмигрантского житья-бытья.

Сам факт, что кто-то может не хотеть того, чего хочет она, всякий раз приводил Вику в глубочайшее изумление. Здесь угадывалась, кажется, угроза самому мироустройству. Вика страдала. Это даже не было с ее стороны манипулированием. Она устроена так. И страдания были настоящими. Объясняться с нею? Достучаться до нее? Значит, только лишь эти страдания усугублять. А Лёня любил ее и потому, при всем понимании сей нехитрой механики, уступал. Не хватало выносливости у него. Вот так он и оказался в Штатах.

Они прожили достаточно мирно, без особых потрясений и драм. Во всем, что не противоречило ее целям по жизни, Вика была, можно сказать, уступчива. Она не пыталась его переделать. И как он понял, простила ему свое разочарование в нем.

Ее легкость умиляла, пока не увидел вдруг, это от общей ее поверхностности и глубокого, само собой разумеющегося равнодушия к нему.

Смысл их брака давно уж сошел на нет. Остались общие заботы, проблемы, обязательства. Повседневность, рутина, механика жизни – это как раз и устраивало Вику. Казалось, ей даже комфортнее, проще так. Она, по ее словам, «земная». То есть вросла корнями во все это сплетение правоты жизни и пошлости этой самой жизни, от которого всегда мутило Гурвича. Хотя он отдавал себе отчет, что не дорос толком до того, что «выше» жизни, да и до самой жизни…

И деваться некуда. И все его попытки света и воздуха, в конечном счете, оказывались самообманом.

А Вике хорошо дышалось как раз этим отсутствием воздуха. Не в Вике дело. Она лишь так, проводник влияния, чего, собственно? Получается, что самодовольной мертвечины. Обаятельный такой, со множеством добродетелей проводник. Трогательная такая персонификация. Не трагедия, конечно, просто эта неуклонность убывания времени Гурвича? Самого Гурвича? Да и вообще бытия… Все кончается ничем.

Не обольщался на собственный счет, но и не посыпал свою редеющую шевелюру пеплом. Привык к собственной персоне, словом. Или просто не хватало воображения? Он и всё, что он вот пытался – всё вроде имело смысл. Но не в смысле здесь дело вовсе.

Он был противен себе самому в своей мелочной обиде на мир.

Столько слизи в душе. В последнее время особенно.

И вот на это на все ушла жизнь.

Вика не упрекала его за то, что зарабатывает именно она. Принимала как данность. Американские родственники помогли ей устроиться в фирму по специальности. Кто же виноват, что бухгалтер получает гораздо больше дежурного по апокалипсису. А вот когда Лёня подписал контракт с НАСА, и Вика теперь вообще могла не работать, ей стало неуютно с ним как-то. Совершенно неожиданное для нее превращение уже стареющего гадкого утенка не то что в лебедя, а в нечто совершенно фантастическое почему-то кольнуло Вику. Она компенсировала это постоянными намеками на ту историю с суицидом: Лёня выпил бутылку коньяка и наглотался снотворного, а Вика внезапно вернулась с курорта (на два дня раньше), поэтому получилось, что спасла.

Лёня подъехал к ее дому (Не получилось, да и не получится «к нашему».) Если б он остался на Земле, то, наверное, уже ушел бы от нее. А так, его давнишняя малодушная мечта, кажется, осуществилась – он разводится, не разводясь.

Дом. Только что приобретенный. Оплачен по «билету в один конец». Просторный. С эркерами. С увитыми плющом верандами. Под красной (имитация старины) черепицей. Стоит посредине большого сада. А ведь он всю жизнь мечтал о таком. Но без Вики.

Вошел. Из гостиной слышалось увлеченное Викино: «Вы не поверите, мне был голос. Я всегда скептически относилась к таким вещам. А тут вдруг до дрожи. Звоню. У него все нормально. Но голос не замолкает. Все бросила. Борю в охапку. Чудом каким-то успела на самолет. Врачи потом мне сказали, еще минут десять, и его бы уже не откачать».

Его шаги услышали. Все навстречу. Боря. Вика. Теща. Тесть. Тройка викиных друзей, считавшихся их общими друзьями (со своими половинами, естественно). Вика радостно: «Скоро должен приехать Яша!» (Двоюродный дядя, устроивший ее на работу.)

Поцелуи. Объятия. Опять поцелуи. Входит редакция русскоязычной газетки. Огромный стол под тяжелой люстрой. Свечи. Нанятый бармен. «Оказывается, у нас есть фамильное серебро». Лёня Гурвич между женой и сыном.

<< 1 2 3 4 5 6 >>
На страницу:
2 из 6