Росмерcхольм

Росмер. Это неправда. Ты думала, что сама могла бы совершить что-нибудь крупное. А из меня могла бы сделать орудие своих замыслов. Я мог бы помочь тебе достигнуть твоих целей. Вот что ты думала.

Ребекка. Выслушай меня, Росмер…

Росмер(тяжело опускаясь на диван). Ах, оставь. Я теперь все вижу ясно. Я был игрушкой в твоих руках.

Ребекка. Слушай же, Росмер. Давай поговорим об этом. Это будет в последний раз. (Садится на стул у дивана.) Я думала было написать тебе обо всем – оттуда, с севера. Но, пожалуй, лучше сразу выложить тебе.

Росмер. Так ты еще не во всем призналась?

Ребекка. Остается еще самое главное.

Росмер. Самое главное?

Ребекка. Открыть тебе то, чего ты никогда и не подозревал. Что бросит свет на все остальное.

Росмер(качая головой). Я ничего не понимаю.

Ребекка. Совершенно верно, что я когда-то интриговала, чтобы попасть в Росмерсхольм. Я ведь тогда так рассуждала, что тут, пожалуй, мне удастся найти свое счастье, устроиться. Так или иначе, понимаешь.

Росмер. Ты и добилась того, чего хотела.

Ребекка. Думаю, что смогла бы добиться, чего бы ни захотела – тогда. Тогда воля моя была еще здорова, смела, свободна; я знать не хотела никаких посторонних соображений. Ничего, что могло бы заставить меня свернуть с дороги. Но тогда и пришло то, что сломило во мне волю… запугало меня самым позорным образом на всю жизнь.

Росмер. Что такое пришло? Говори так, чтобы я мог понять тебя.

Ребекка. Тогда меня обуяла эта необузданная, непреодолимая страсть… о-о, Росмер!..

Росмер. Страсть? Тебя?.. К кому?

Ребекка. К тебе.

Росмер(готовый вскочить). Что же это!

Ребекка(удерживая его). Сиди, милый. Послушай, что было дальше.

Росмер. И ты хочешь сказать… что полюбила меня… таким образом!..

Ребекка. Мне казалось тогда, что это чувство была любовь. Но это было не то. Я говорю тебе: это была необузданная, непреодолимая страсть.

Росмер(с усилием). Ребекка… да ты ли это… ты ли сидишь тут и рассказываешь все это?

Ребекка. Да, – как тебе это покажется, Росмер?

Росмер. И в силу этого… под властью этого чувства ты, значит, и принялась действовать, как ты выразилась?..

Ребекка. Это чувство налетело на меня, как морской шквал, как буря, какие поднимаются у нас на севере зимой. Подхватит и несет тебя с собой, несет неведомо куда. Нечего и думать о сопротивлении.

Росмер. Так эта же буря и снесла несчастную Беату в водопад?

Ребекка. Да, ведь между мной и ею шла тогда борьба, как между двумя утопающими на киле перевернувшейся лодки.

Росмер. И, конечно, ты была сильнейшей здесь в Росмерсхольме. Сильнее, чем Беата и я – оба вместе.

Ребекка. Я успела узнать тебя и понять, что нельзя к тебе и приступиться, пока ты не станешь свободным и с внешней стороны и духовно.

Росмер. Но я не понимаю тебя, Ребекка… Ты… ты сама, все твое поведение – для меня неразрешимая загадка. Теперь ведь я свободен… и духовно и с внешней стороны. Ты теперь у цели, какую наметила себе с самого начала. И все-таки…

Ребекка. Никогда я не была дальше от цели, чем теперь.

Росмер. …и все-таки, говорю я, когда я вчера предложил тебе, попросил тебя: будь моей женой, – ты вскрикнула точно в испуге, закричала, что этому не бывать никогда.

Ребекка. Это был крик отчаяния.

Росмер. Почему?

Ребекка. Потому что Росмерсхольм отнял у меня всякую силу. Здесь были подрезаны крылья моей смелой воле. Здесь ее искалечили. Прошло для меня то время, когда я могла дерзать на что бы то ни было. Я лишилась способности действовать, Росмер.

Росмер. Скажи же мне, как это случилось.

Ребекка. Случилось это благодаря жизни, общению с тобой.

Росмер. Но каким образом? Как?

Ребекка. Когда я осталась здесь с тобой одна… и ты стал самим собой…

Росмер. Ну, ну?

Ребекка. …Ты ведь не был вполне самим собой при жизни Беаты…

Росмер. Да, к сожалению, ты, пожалуй, права.

Ребекка. Но когда я зажила с тобой здесь… в тишине… в уединении… когда ты стал безраздельно отдавать мне все свои мысли, делиться со мной каждым настроением своей мягкой, нежной души, – во мне совершился глубокий перелом. То есть мало-помалу, понимаешь. Почти незаметно… Но в конце концов он перевернул во мне всю душу.

Росмер. О, что же это, что же это, Ребекка!

Ребекка. Та… безобразная чувственная страсть отлетела от меня далеко, далеко. Все эти взбаламученные силы улеглись, смолкли. В душе у меня воцарился такой покой… такая тишина… как на покрытой птицами скале под полуночным солнцем у нас на севере.

Росмер. Дальше, дальше. Говори все, что только можешь.

Ребекка. Да больше почти и нечего. Только то еще, что тогда-то вот и охватила меня любовь. Великая, самоотверженная любовь, которая довольствуется такой совместной жизнью, какую вели мы.

Росмер. О, подозревай я хоть крупицу всего этого!

Ребекка. Лучше так, как есть. Вчера, когда ты спросил меня, хочу ли я быть твоей женой, – меня охватил такой восторг…

Росмер. Да, не правда ли, Ребекка? И мне так показалось.

Ребекка. На мгновение – да. В порыве самозабвения. Это моя прежняя смелая воля порывалась снова вы-рваться из пут. Но у нее уже нет сил… надолго их не хватает.