Век распутства

Вечером они отправлялись в известные всем придворным «малые кабинеты» на ужин, на который приглашались самые близкие придворные. А ночью, по словам одного из авторов многочисленных «Хроник», «именно маркиза Помпадур была истинной королевой Франции».

С самоотречением, присущим настоящей христианке, Мария Лещинская мирилась с таким положением вещей. Доказательством тому служит история, о которой потом долго вспоминали при дворе. Однажды вечером мадам Помпадур играла с королевой в карты, когда часы пробили десять раз. Немного смущенная фаворитка попросила разрешения оставить игру.

– Конечно идите, – милостиво разрешила королева.

И мадам Помпадур, присев в глубоком реверансе, поспешила в королевскую спальню.

С некоторых пор влияние мадам Помпадур на все сферы государственной деятельности стало таким большим, что министры и сами были не прочь не только услышать ее мнение, но и получить от нее указания. А для короля она стала главным политическим советником.

В августе 1748 года войска под предводительством Мориса Саксонского вели успешные бои в Голландии, овладевая город за городом. Ситуация осложнилась до такой степени, что мадам Помпадур стала уже опасаться, что ее любовник отправится на войну, оставив ее на съедение ненавидящим придворным. Чтобы воспрепятствовать отъезду короля, мадам Помпадур решила склонить короля к заключению мира. Последующие события помогли ей добиться желаемой цели.

После взятия Маастрихта Мария Терезия в панике запросила мира. Франция, которой в ту пору принадлежали Нидерланды, оказалась в самом выгодном положении и на переговорах могла себе позволить быть неуступчивой, чтобы добиться более выгодных условий. Стремясь как можно быстрее заключить мир, мадам Помпадур посоветовала королю не выдвигать никаких требований и вернуть противнику все захваченное, вплоть до военного имущества.

Результатом переговоров стало подписание бездарного Ахенского мира

, условия которого возмутили буквально всю Францию. Но в то же время были и такие придворные, которые поспешили поздравить фаворитку с одержанной победой. И одним из них был Вольтер, написавший следующие слова:

«Необходимо признать, что Франция может поздравить себя с этим миром. С удивлением французы узнали, что это плод настойчивой деятельности молодой дамы самого высокого ранга, которая повсюду славится своей красотой, особыми талантами, умом и завидным положением. У Европы такая судьба, что начало этому затянувшемуся конфликту было положено одной женщиной, а конец – другой».

Это совсем не делающее чести писателю письмо наглядно доказывает, какого могущества достигла мадам Помпадур, что ее уже поздравляли даже за явные промахи и ошибки.

Да, именно к этому времени маркиза достигла вершины своего могущества: у нее было больше влияния на короля, чем у принцев крови. «И только одна сила, – писал Пьер де Нолак, – оказывала противодействие маркизе, сила, еще неокрепшая, но уже заметная, чье влияние на решение вопросов государственного устройства возрастало из года в год. И такой силой, на которую не распространялась власть маркизы, было общественное мнение. Сначала благоприятное или безразличное, теперь оно было настроено против фаворитки. Направляемое весьма ловкими людьми, оно ставило ей в вину все ошибки правительства и приписывало ей всю ответственность за всеобщее недовольство народа»

.

В 1749 году из рук в руки передавался резкий памфлет, в котором неизвестный автор осуждал этот позорный мир:

Имущества народа подлый расточитель,
Ты каждодневных горестей чинитель,
Раб женщины и алчного министра,
Людовик, знай: небесный гнев тебя настигнет быстро.
Лишь потому тебя вначале мы любили,
Что все твои пороки скрыты были.
Увидишь, как угаснет наше преклоненье:
В сердцах бушует пламень возмущенья.
Войной бессмысленной страну ты истощаешь,
И генералов, и солдат ты растеряешь…

По городу стали распевать так называемые пуассонады

. Вот одна из них:

Вельможи знатные в разврате утопают,
Банкиры деньги к деньгам прибавляют.
Все Пуассоны от подачек распухают

,
Бездельники здесь царствуют во всем:
Финансы всячески изводят,
В долги влезают и дворцы возводят.
Страна в упадок медленно приходит.
У короля ж порядка нет ни в чем, чем, чем.
Одна простолюдинка разбитная,
На чувствах самых низменных играя,
На свой аршин придворных измеряя,
Двор превращает в место для утех.
Король, хотя и очень щепетилен он,
В нее, как видно, по уши влюблен,
И в страсти этой до того смешон,
Что у Парижа вызывает смех, смех, смех.
Развратом всем известная своим,
Она и королем командует самим,
Награды продает друзьям своим
За деньги, что отняты у народа.
Все, словно идолу, сей шлюхе поклоняются,
Придворные, вельможи унижаются
И хамству и нахальству подчиняются.
Что делать – дикая порода, рода, рода.

Но эти оскорбления нисколько не уменьшили могущества мадам Помпадур, сравнявшуюся по своему положению с премьер-министром.

Такой головокружительный взлет женщины из народа, еще два года назад не знавшей ни этикета, ни особого языка двора, постепенно внушил суеверное уважение к ней со стороны придворных. Мало-помалу почти все смирились с присутствием фаворитки и приняли ее в свой круг, кроме Морепаса и герцога Ришелье. Первый высмеивал мадам Помпадур, а второй пытался отстранить ее от власти, уложив в постель короля свою собственную любовницу, мадам Поплиньер.

Это была пылкая, начитавшаяся любовных романов брюнетка, любившая «бродить по лесным чащам с распущенными волосами в одежде Дианы-охотницы». Она была женой главного откупщика налогов Лериша Поплиньера и жила в роскошном особняке на улице Ришелье

.

Ее любовная связь с герцогом, длившаяся уже три года, стала причиной большого скандала. Узнав в 1746 году о том, что жена ему наставляет рога, господин Поплиньер ворвался в комнату своей супруги, сильным ударом сбил ее с ног и зверски избил.

В пылу гнева Поплиньер старался «бить ногами по лицу своей супруги», у несчастной женщины на следующий день «голова распухла так, что стала похожа на тыкву с шишками величиной с кулак».

При этом он пригрозил, что убьет ее, если она будет продолжать встречаться с Ришелье.

Когда герцог узнал о происшествии, он снял дом по соседству от особняка, где жила его любовница, и устроил секретный проход между двумя домами. Теперь он мог незаметно через чугунную плиту камина попадать в спальню молодой женщины.

В 1748 году исполнилось два года с той поры, как любовники без помех встречались в спальне мадам Поплиньер. Вот тогда-то герцог Ришелье и решил уступить свою любовницу королю.

Возможно, что мадам Помпадур почувствовала приближавшуюся опасность. И не без ее помощи откупщик налогов в ноябре 1748 года узнал о том, что его жена продолжает встречаться с герцогом Ришелье. Озадаченный, Поплиньер долго ломал голову над тем, как герцогу удается проникать в его дом незамеченным. Однажды, когда его жена вместе с другими придворными присутствовала на военном смотре, он тщательно осмотрел весь дом вместе с известным физиком и механиком Вокансоном.

Наконец они подошли к чугунной плите камина.

– Как раз за этой стеной, – сказал Поплиньер, – находится спальня герцога Ришелье. Доста точно секретного хода, чтобы беспрепятственно проникать в эту комнату.

Вокансон ударил тростью по плите и услышал гулкий звук. Наклонившись, он внимательно осмотрел камин и обнаружил неприметный стык.

– Какая работа! – с восхищением воскликнул он

и просунул в паз лезвие перочинного ножа. Под действием скрытой пружины плита повернулась. Господин Поплиньер пришел в неописуемый гнев.