Возвращение троянцев

Возвращение троянцев
Ирина Александровна Измайлова

Мастера исторических приключений
Молодой русский историк, случайно став обладателем подлинных записок одного из участников Троянской войны, изучает древние свитки, повествующие о Гекторе и Ахилле.

Вынужденные на время покинуть разрушенную Трою, бесстрашные герои упрямо стремятся вернуться в этот город, веря, что сумеют возродить его. На пути к цели им встретится множество врагов, в том числе армия могучих злобных лестригонов и коварная колдунья Цирцея, от козней которой поможет спастись небезызвестный Одиссей, но приключения не закончатся даже после путешествия. На свете еще хватает негодяев, которые не хотят восстановления прежней, великой, Трои, поэтому борьба за город продолжается, несмотря на то что Троянская война завершилась пять лет назад.

Ирина Александровна Измайлова

Возвращение троянцев

© Измайлова И.А., 2017

© ООО «Издательство „Вече“», 2017

© ООО «Издательство „Вече“», электронная версия, 2017

Часть. Лестригоны

Глава 1

Корабль шел со свернутым парусом, на веслах, потому что ветра не было, море было почти совершенно ровным, лишь еле заметные волны, скорее похожие на рябь, нарушали серебристую невозмутимость его глади. Корабль не плыл, а как бы скользил по ровной поверхности.

Это было большое, красивое судно, ладно сработанное из хорошей кедровой древесины, с высоким носом, выгнутым над волнами и завершенным широким резным венцом – символом полураскрытого лотоса. Над его бортами возвышались скамейки гребцов, и длинные пальмовые весла ровно и легко взмахивали, повинуясь черным мускулистым рукам.

Гребцы-нубийцы не прилагали больших усилий, преодолевая толчки легких волн. Египетский корабль был выстроен по новой конструкции и, наряду с возвышениями для гребцов, имел дощатый настил посередине и не один, а два помоста – традиционный широкий на корме и небольшой в носовой части. Над задним белел балдахин, расшитый золотом и увешанный по бокам гирляндами ароматических трав. На переднем, небольшом, дежурил один из мореходов: ему надлежало подать сигнал, как только покажется берег. Выше всего поднималась корма, где стоял рулевой, спокойно, почти равнодушно перемещая то чуть вправо, то чуть влево громадное весло. Ниже, на настиле, вдоль скамеек гребцов, сидели воины-египтяне, которым в пути нередко приходилось менять на веслах уставших нубийцев, но сейчас они бездельничали, грызя финики и от нечего делать бросаясь друг в друга косточками.

Под балдахином, на кормовом помосте, находились трое, причем самой заметной среди них фигурой был огромный раб-нубиец в ярко-желтой набедренной повязке и таком же платке на курчавых волосах. Щиколотки его босых ног украшали толстые медные браслеты, и по пять-шесть таких же браслетов было на каждой руке великана, от плеча до запястья. Медное с бирюзой ожерелье и серьги, каждая размером с небольшую тарелку, дополняли это варварское великолепие. Нубиец стоял прямо и неподвижно, держа в обеих руках опахало со страусовыми перьями, которым он плавно взмахивал над спинкой высокого кресла, украшенного слоновой костью. Там сидел человек в богатой египетской одежде, с золотыми серьгами в ушах и небольшим золотым скарабеем на груди. Этого скарабея он время от времени вертел пальцами и слегка подкидывал на ладони, в то время как его глаза были неотрывно устремлены на берег, который все яснее вырисовывался впереди. То был не кто иной, как начальник охраны фараона Сети. За прошедшие три года он мало изменился, только среди коротких густых волос появились белые искры.

Рядом с креслом стоял молодой человек лет двадцати пяти, помощник Сети Караф. На нем была только белая набедренная повязка, длинная, словно юбка, – она доходила ему до колен. Широкий пояс и сандалии из тонкой тисненой кожи и золотое с эмалью ожерелье дополняли этот наряд, выдавая привычку юноши к некоторой роскоши.

Сигнал о том, что берег приближается, уже был подан, и теперь все трое с напряжением всматривались в изломанную темную линию, которая все яснее и яснее прорисовывалась на горизонте.

– К полудню мы будем у берега, господин! – произнес Караф, щурясь, потому что солнце поднималось выше и выше, море сверкало нестерпимо, и у людей начали слезиться глаза.

– Это я сам вижу, – с некоторым напряжением отозвался Сети. – Вопрос в том, тот ли это берег, что нам нужен, не сбились ли мы с пути?

– Нет! – твердо возразил молодой человек. – Я говорил с кормчим. Он уверен, что мы идем правильно, если только изначально не лжет карта, а звезды прошедшими ночами не поменяли своего положения на небе.

– Карта вполне может быть неточна, – покачал головой начальник охраны фараона. – Звезды надежнее, хотя в этих местах они и находятся вовсе не там, где мы привыкли. Но наш кормчий плавает здесь не впервые, понадеемся на него. А виден ли по-прежнему наш второй корабль? Спроси-ка дозорного, Караф!

– Зачем спрашивать дозорного, если и я отлично этот корабль вижу! – вдруг вмешался в разговор раб-нубиец – его густой и низкий голос услышали, казалось, все на судне. – Куда он денется, корабль этот, когда на море так спокойно? Во-о-он он темнеет на горизонте – раб вытянул руку, указывая направление, при этом продолжая другой рукой мерно раскачивать опахало. Мне с моего роста еще виднее, чем дозорному с возвышения.

Сети усмехнулся, искоса глянув на великана и не меняя своего положения в кресле.

– Тебя послушать, Нума, так ты выше любой пальмы! Хорошо: видно, так видно.

– Приказать гребцам замедлить ход и подождать второй корабль? – спросил Караф.

– Ни в коем случае! – голос начальника охраны прозвучал резко. – Мы пристанем первыми и задолго до них…

Спустя час берег обозначился совсем ясно, и стали видны очертания громадной бухты, похожей на сильно согнутый лук, разделенной пополам длинной темной косой. Еще немного, и бухта развернулась перед египетским судном во всю ширину. Если в море волны были хотя бы чуть-чуть заметны, то здесь, между пологим склоном и галечным пляжем южной оконечности, и скалистым мысом северной части бухты, вода походила на драгоценную восточную ткань – блестящая, серебристо-голубая, она сияла, точно расшитая солнечными искрами, и была так прозрачна, что даже на большой глубине сквозь нее просвечивало дно, заросшее таинственным лесом водорослей. Медузы, как перевернутые стеклянные чашки, качались меж этими зарослями и поверхностью, тоже похожей на стекло, но такое, какое не изготовить и самому великому стеклодуву – идеально гладкое и совершенно плоское.

Теперь стало видно, что разделяющая бухту надвое коса – не что иное, как искусственная насыпь, состоящая из крупных камней, связанных песчаным раствором и укрепленная вбитыми в дно мощными смолеными бревнами. Было заметно, что недавно края насыпи подновили, заменив выпавшие камни новыми, очистив бревна от ракушек и водорослей. В конце насыпи был устроен клинообразный каменный волнорез, а над ним поднималась на шестьдесят локтей узкая башня с верхней площадкой, укрытой навесом. Башня казалась новенькой: ее стены краснели недавно обож; енными кирпичами, а кровля навеса сверкала огнем – она была медная, и медь не успела потемнеть. В том, что это маяк, не могло быть сомнений.

Ближе к берегу, вдоль насыпи и у береговой черты, стояло не меньше двух десятков кораблей. Однако вблизи стало видно, что лишь пять из них снабжены парусами и веслами – остальные же более или менее недостроены. Два корабельных остова, подобно ребрам гигантских рыб, топорщились на берегу.

По насыпи и по берегу двигались человеческие фигуры. Не менее полутора сотен. Одетые большей частью в короткие туники или в набедренные повязки, эти люди были заняты работой – видно было, как они хлопочут возле недостроенных кораблей: кто подносил доски, кто набивал медные листы на носовые выступы, кто смолил борта, кто тащил ведра с дымящейся смолой.

Впрочем, по мере того как египетский корабль приближался, некоторые отвлекались от работы и принимались рассматривать гостей, видимо, обсуждая, кто это плывет к их берегу и чего ради… Однако ни особого волнения, ни тем более смятения заметно не было – многие занимались своим делом, лишь чаще обычного бросая взгляды на море.

– Пристаем? – крикнул кормчий египетского корабля.

– Да! – отозвался Сети. – Правь на маяк и во-он в то свободное пространство возле причала. Далеко в глубь бухты заходить не будем.

Когда до волнореза оставалось не более сотни локтей, Сети заметил на фоне кирпичной башни маяка фигуру человека, подошедшего сюда с берега и явно здесь распоряжавшегося. По его знаку двое людей побежали по насыпи к берегу, еще двое или трое взобрались с недостроенных кораблей на волнорез и стали позади начальника. Сам он был одет не так просто, как остальные – в темный, до колен, хитон, подхваченный поясом, и сандалии с высокой шнуровкой. Он стоял, спокойно скрестив руки, и смотрел на приближающийся корабль.

– Мы плывем к вам с миром! – крикнул Сети на критском наречии, которое стал учить не так давно и знал плохо. Однако он был уверен, что его едва ли поймут, заговори он по-египетски или по-финикийски.

– Если с миром, то мы вам рады! – крикнул человек, делая еще шаг вперед, к самой кромке насыпи. – А к кому, к нам? Вы знаете, куда пристаете?

– Если нас не обманули звезды и карты наших мореходов, то это берега Троады, и наш корабль вошел сейчас в Троянскую бухту, – ответил Сети. – Я не ошибаюсь?

– Не ошибаешься. Корабль у вас египетский. Вы из Египта?

– Да. Можно ли нам пристать?

Человек в хитоне пожал плечами.

– Смешно было бы сказать «нет»! Приставайте скорее, не то я уже устал орать во всю глотку.

Судно развернулось левым бортом к причалу, и гребцы с этого борта дружно подняли весла[1 - Весла, когда корабль подходил к гавани, вынимали из гнезд и поднимали вертикально. (Здесь и далее примечания проф. А.Г. Каверина.)]. Теперь египтяне оказались совсем близко от причала, и Сети смог рассмотреть как следует того, с кем говорил. Это был мужчина лет сорока пяти, коренастый, но не тяжелый, на вид не могучий, но довольно крепкий и мускулистый, с необычайно интересным лицом: живое и подвижное, насмешливое, умное, оно казалось бы веселым, не будь при этом глубокие темные глаза такими задумчивыми. Правильность этого лица портил длинный кривой шрам – он шел сверху вниз, от конца правой брови, через правую щеку, почти до подбородка. Мужчина был гладко выбрит, а каштановые вьющиеся волосы острижены по плечи и подхвачены широкой полосой мягкой кожи.

– Ну, так кто же вы, и что нужно вам на этом берегу? – спросил он, когда борт корабля коснулся причала, и Сети со своим помощником и рабом-нубийцем ловко спрыгнули на насыпь.

– Меня зовут Сети, я начальник охраны фараона Рамзеса Третьего, великого повелителя Двух царств, – ответил царедворец учтиво. – Великий Дом освободил меня на время от моей обычной службы, чтобы я выполнил его поручение. Я назвал себя. Назовись и ты, троянец, и ответь, существует ли город Троя, недавно разрушенный войной, и смогу ли я говорить с царем Трои?

– Уф, сколько вопросов, да еще с таким прескверным произношением! Прости, высокий человек, но пока что критское наречие у тебя не очень выходит, хуже говорят разве что финикийские купцы! – человек тут же улыбнулся, и улыбка сразу уничтожила напряжение, вызванное его словами. – Но, полагаю, я все же понял тебя и постараюсь ответить. Во-первых, я не очень троянец, хотя теперь, пожалуй, могу так называться. Зовут меня Терсит, я – начальник строительства кораблей в Трое. Таким образом, я ответил и на второй твой вопрос: Троя существует, хотя не так давно здесь были одни обгорелые развалины. Видишь, даже причал восстановили и строим новые корабли. Но вот с царем ты поговорить пока что не сможешь, высокий человек: наш царь надолго уехал, оставив правителями своего младшего брата, могучего Деифоба, и свою мать, великую царицу Гекубу. Доволен ли ты моими ответами?

– О да! – Сети тоже улыбнулся и махнул рукой гребцам и воинам, повелевая высаживаться на берег. – Я приветствую тебя, благородный Терсит.

Начальник строительства кораблей засмеялся:

– А вот благородным меня не зови, не то я покраснею. Я – простой человек и начальствую на строительстве, что называется, за неимением лучшего, поскольку кое-что в этом смыслю. Но все же с чем ты приплыл к нам?

Последние слова Терсит произнес с невольной тревогой, и в первый раз посмотрел прямо в глаза египтянину. Сети не отвел взгляда.

– Я знаю, что ваш царь, великий Гектор, уехал несколько лет назад, – сказал он. – Но ты назвал имена, которые я хотел услышать. У меня вести от вашего царя.