Этикетные нормы казахов. Часть I. Будни и праздники

В сознании народа деятельность оседлых торговцев чаще всего соотносилась с обманом и считалась плутовским делом, поэтому казахи не желали заниматься этим делом.

Имелись определения семи главных бед для казаха: невостребованное слово; несшитые лоскуты бязи; обезлюдевшая земля; народ без предводителя; озеро без пернатых; храбрый муж, лишенный родины; старец, лишившийся сверстников [Казахские поверья].

В традиционном сознании казахов XVIII–XIX вв. главные жизненные ценности, преимущественно, связанные с кочевым образом жизни, были обобщены в общеэтническую идею о семи сокровищах: ер жiгiт – достойный мужчина», с?лу ?йел – «красивая жена», ж?йрiк ат – «скакун», ?ыран б?ркiт – «беркут», ал?ыр, к?май тазы – «гончая», т?зу мылты? – «меткое ружье», ?ара казан – «черный казан, т. е котел, бывший в домашнем использовании», – а также знание родословной (шежiре) и почитание духов предков.

В понятие ер жiгiт («достойный мужчина») казахи вкладывали целый комплекс общечеловеческих представлений о чести, достоинстве, патриотизме, мужестве; это отражено в пословице: «Жаным арым сада?асы» («Честь дороже жизни»). На символическом уровне мужчина, соотносимый с культом Солнца, считался ярким, открытым, жизнетворящим. С этим представлением связан обычай, вышивать на спике мужского шапана крупный солярный мотив, который призван был ограждать мужчину от напасти, способствовать его жизненному успеху и рождению большого потомства.

Важной составляющей этого комплекса являлся также характер, определяющий судьбу человека. Мужчина, обладающий, помимо гражданственных позитивных характеристик, также физической силой, острым умом, ораторским талантом, благородством, честностью и лидерскими качествами, становился гордостью всего рода. В мужчине ценились также сила воли, умение держать слово, устойчивость высоких нравственных позиций. Существует множество казахских пословиц и поговорок, характеризующих мужчину: «Слабый человек раньше времени стареет, сильный – раньше времени мужает», «Пока рука не будет смелой, сердце не обретет храбрость», «Достоинство человека проверяется нуждой и достатком», «Человек пачкает ковер грязными ногами, а людей – грязными устами» и т. д. В сфере морально-этических норм казахи ценят такие черты, как человечность (адамгершлiк), миролюбие (мейiрiмдiлiк), уважение (сыйласты?) и другие позитивные качества.

Второе место по значимости занимает красивая жена, именно от нее зависит счастье мужчины – продолжение рода, его жизненный успех и т. д. У казахов есть пословицы: «Если конь хорош, это крылья жизни земной, если жена хороша, это светоч жизни земной» (Аты? жа?сы болса к??iлi?нi? пыра?ы, ?йелi? жа?сы болса ?мiрi?нi? шыра?ы); «Женщина, возвеличивающая мужчину, будет цветком, женщина, унижающая мужчину, – травой» («Еркектi к?терген ?йел г?л болады, еркектi т?мендеткен ?йел ш?п болады»). На символическом уровне женщина, соотносимая с луной, представлялась таинственной, загадочной и замкнутой, меняющейся в своей сущности в зависимости от лунных приливов и отливов.

Представление о женской красоте не ограничивается лишь внешними достоинствами, оно непременно включает и внутренние позитивные качества: ум, трудолюбие, доброту и щедрость. В народе говорят: «Красота мужчины – в уме, а ум женщины – в красоте» («Еркектi? с?лулы?ы – а?ылда, ?йелдiн а?ылы – с?лулы?та»). Умная жена, имеющая к тому же эстетический вкус, может выгодно позиционировать свои внешние данные: изготавливать красивые предметы быта, готовить вкусную пищу и красиво подавать ее и т. д. От жены ожидают визуальной красоты во всем: в мастерстве, манерах, поведении, опрятности, жестах. Она должна уметь создавать красочный микромир в доме мужа, ибо женская красота, не подкрепленная умом и положительной энергией, быстро надоедает, а красота умной и трудолюбивой женщины с годами лишь набирает силу. Таким образом, в женщине ценились скромность, доброта, человечность, сердечное тепло, мудрость, расторопность в хозяйственных делах.

Особое место в традиционной культуре народов кочевого мира занимает образ коня, культ которого восходит к древнейшим временам. В сакские времена конь непосредственно связывался с культом Солнца [Геродот, 1972, с. 79]. В образе скакуна (ж?йрiк ат) отражен реликт тотемических представлений, а сам он занимает третье место среди семи сокровищ. В казахском устно-поэтическом, изобразительном, музыкальном творчестве, в народных обычаях и обрядах образ коня занимает довольно значительное место. Конь выступал в качестве главной «фигуры» во многих важных жизненных событиях: при рождении человека, возрастных его переходах, на свадьбе и похоронах. Коню посвящен специальный праздник кумыса (?ымыз тойы, бие тойы, бие м?рынды?). Любимые ребенок и конь непременно постоянно носят при себе амулеты: лошадь – на челке (изредка – на гриве), а для ездока амулеты прикрепляются на уздечке. Связь коня с человеком и его преданность хозяину отмечали путешественники [В странах, 1888, с. 44]. В казахском эпосе образ коня занимает важное место: воспевается его ум, красота, стремительность. Кроме того, существовала убежденность в соотнесенности хорошего коня с жизненной удачей мужчины.

Еще в XVI веке Касымхан говорил: «Мы – жители степи; у нас нет ни редких, ни дорогих вещей, ни товаров; главное наше богатство состоит в лошадях; мясо и кожа их служат нам лучшею пищей и одеждой, а приятнейший напиток для нас – молоко их, и то, что из него приготовляется, в земле нашей нет ни садов, ни зданий; место наших развлечений – пастбища скота и табуны коней, и мы ходим к табунам любоваться зрелищем коней» [Материалы по истории, 1969, с. 226]. Многие путешественники отмечали, что казах без коня становился слабым и беззащитным: «Неприлично пешком ходить – всюду верхом (хотя бы и езды было несколько минут)» [Кушнер, 1928, с. 129].

Казахская пословица гласит: «Если есть конь, то праздников много, если есть пища, то друзей не счесть». От численности скота зависело благополучие семьи, рода, племени. Именно в связи с этим существовали оценочные мотивы и этикетные правила, касающиеся вопросов и ответов относительно поголовья. Об этом пишет А. И. Левшин: «Однажды спросил я одного владельца 8000 лошадей, почему он не продает ежегодно по некоторой части табунов. Он отвечал мне: “Для чего стану я продавать мое удовольствие? Деньги мне не нужны; я должен запереть их в сундук, где никто не увидит их. Но теперь, когда табуны мои ходят по степям, всякий смотрит на них, всякий знает что они мои, и всякий говорит, что я богат”» [Левшин, 1996, с. 327]. В связи с важной ролью коня в жизни казаха возникли различные суеверия и запреты, касающиеся этого животного, на определенные действия или слова. Приведем некоторые из них: «Если перешагнуть через укрюк – у кобылы произойдет выкидыш», «Чужому человеку не дают пройти между пасущихся коней, боясь сглаза, поэтому ведут его в обход» [Токтабай, 2004, с. 53].

«Верховая лошадь, – отмечает В. В. Радлов, – гордость девушки и юноши. Хваля коня, выражают похвалу всаднику, и оскорбляют его, осуждая его коня. Нанести удар чужому коню – значит нанести удар всаднику» [Радлов, 1989, с. 282]. Бить чужого коня согласно степному этикету – значит оскорбить честь хозяина [Липец, 1984].

В пословице «Лошадь пестра снаружи, человек – изнутри» [Токтабай, 2004, с. 31] содержатся указание на сложность характера человека и намек на приоритетную позитивную оценку коня. Иногда идентифицируют черты хозяина и коня, а качества человека экстраполируют на коня. Считается, что характеры коня и хозяина схожи: у нервного хозяина и конь нервный, у спокойного – смирный. Казах обижается на мелочи и долго не общается с обидчиками, конь тоже не забывает обиду [Токтабай, 2004, с. 47].

Важная роль коня в жизни казаха объясняет художественное великолепие конского снаряжения. Элементы конской сбруи наделялись определенной символикой, что подробно рассмотрено в монографии автора [Тохтабаева, 2005, с. 297–306].

Запрещалось небрежно относиться к конскому снаряжению: седлу, уздечке, подпруге, стремени. Ч. Ч. Валиханов описывает народный казахский обычай, когда при отчуждении из табуна лошади, берут клок волос от гривы и, смочив в слюне животного, кладут в карман; этот обычай называется «брать слюну» [Валиханов, 1961. Клятвы, с. 484].

Запрещалось хлестать голову коня уздечкой (уздечка воспринималась как символ конской головы, поэтому существовал запрет бить подобное подобным). Плеть с запахом пота священного животного – коня – считали обладающей защитной силой.

На четвертом месте в системе ценностей у казахов была ловчая птица, на пятом – гончая, на шестом – ружье. Охота для богатых казахов была любимым развлечением, а для людей с более низким уровнем достатка и профессиональных охотников – дополнительным источником материального дохода. Именно поэтому владение зорким соколом (?ыран б?ркiт), гончей (к?май тазы) и метким ружьем (т?з? мылты?) было не только знаком престижа, но и необходимостью. «Чтобы заполучить щенка хорошей собаки, казахи давали что-нибудь взамен. Предмет обмена носил название кар?ыбау («ремешок-ошейник»)» [Токтабай, 2013, с. 131]. Обратим внимание на то, что в казахском фольклоре есть песни, выражающие скорбь по поводу гибели коня и ловчей птицы [Сильченко, 1968, с. 143]. Ружье представляло собой ценность при продолжавшихся военных столкновениях.

Черный котел (?ара ?азан), располагающийся в системе ценностей казахов на седьмом месте, символизировал благополучие и достаток в семье. Этот предмет имел особую символику, что будет рассмотрено далее.

В прошлом обязательной частью категории счастья являлась многочисленность здорового скота (мал аман), от этого зависела и сама жизнь человека. В кочевых условиях казахи получали от домашних животных не только пропитание (мясо, молоко, масло), но и шерсть для домашнего текстиля, шкуры для шитья одежды, кость для изготовления предметов быта и их декора. В связи с этим живность оценивалась выше человеческой жизни, что определило обожествление и возведение скота в культ. В былые времена это отражалось в обычае приветствия: вначале спрашивали о благополучии и здоровье скота, а затем – о семье и детях. Казахская пословица «?атын малда, бала белде» («Жена – в скоте, дети – в тебе») отражает реалии прошлого времени, когда жену можно было купить за скот и иметь от нее детей [Валиханов, 1961. Географический… с. 322, 325].

В обычаях, обрядах и, соответственно, в этикете казахов прослеживаются реликты тотемистических представлений, связанных с образами коня, птиц, барана, змей и других животных. Так, например, существует этикетное правило – вешать на шею ребенка амулет, внутрь которого кладут волосы из конской гривы, лошадиной челки [Токтабай, 2004, с. 51] или овечью шерсть. Мотив тотемистической защиты прослеживается в обычае, бытовавшем у казахов в XIX веке, о чем сообщает В. фон Герн: «У казахов… существует способ избежать кары небесной за ложную присягу… если перед этим, зарезав белую кобылицу, с молитвами поесть ее мясо» [Фон Герн, 1899, с. 10–12]. Этот яркий по семантическому содержанию обычай является реликтом тотемистических представлений древних тюрков.

Казахи разводили преимущественно четыре вида скота (т?рт т?лiк) – лошадей, верблюдов, овец, коров. Духом-покровителем лошадей считался ?амбар ата, верблюдов – Ойсылкара, овец – Шопан ата, крупного рогатого скота – Зе?гi-баба, коз – Шекшек ата [Потанин, 1881, с. 152]. Опоэтизированные образы этих животных встречаются в народных пастушеских песнях, в них рога коров – блестящие, у коней – гривы шелковые, у верблюдов возвышаются жирные горбы, бараны курчавы и плодовиты [Смирнова, 1961, с. 22].

Казахи выделяли некоторых животных за их полезные качества, называя их предводителями стада (мал басы). Это жеребец, защищающий табун от волков, кобыла с жеребенком, а также козел, ведущий за собой отару овец. Этих животных казахи не продают и не меняют. В народе считается, что некоторые животные обладают особым знанием и пониманием всего сущего. К ним относятся, прежде всего, кони и собаки, которым приписывается распознавание нечистой силы. В связи с этими представлениями народ сформировал приметы, связанные с поведением этих животных. Казахи всегда брали во внимание то, как ведет себя лошадь: если она отказывалась идти дальше, то считалось, что хозяина подстерегала опасность, поэтому следовало свернуть с этого пути. В действительности установлено, что собаки и другие животные загодя чувствуют приближение землетрясения. У казахов были приметы, связанные с другими представителями фауны. Так, если начинали бегать мыши – кто-то из членов семьи отправится в дальний путь; если в дом залетела птица – к неприятности, а возможно, – и к смерти кого-либо в доме; если заползет змея, то давали ей молоко и с миром выпроваживали (а? ??йып шы?ару), не убивая ее в доме во избежание напасти.

У казахов выработался ряд практических и суеверных предписаний относительно домашних животных. В народе были сохранены некие запреты на определенные действия и слова, которые могли нанести вред домашним животным. Так, коня не привязывают к колышку: когда он будет валяться по земле, то может пораниться. Жеребенка-стригунка нельзя привязывать, так как он может запутаться в веревке и, затянув ее на шее, задохнуться. Животных не бьют по голове, рогам, ногам, не издеваются над ними и не сквернословят в их адрес: считается, что такие негативные действия могут повлечь падеж, уменьшение численности скота. Запрещалось нарушать покой животных, проезжать или проходить посреди стада, чтобы не вспугнуть его.

Существовали и такие правила: «Когда разговариваешь с кобылой, нельзя указывать ей на ее недостатки – заболеет или не даст молока», «Во время доения кобылы на нее не покрикивают, не втыкают топор в дерево», «Если хозяин доит кобылу, то нельзя подходить к нему даже поздороваться» [Токтабай, 2004, с. 63], «Когда кобыла жеребится, не положено дарить, давать в пользование кому бы то ни было что-либо и совершать обмен с кем бы то ни было: поголовье скота не будет расти» [Токтабай, 2004, с. 62]. Взрослых скаковых и рабочих лошадей не стригут: запрещалось также перешагивать веревку, укрюк, пинать скот, что могло привести к его бесплодию. Такие же представления есть у арабов Южного Таджикистана [Мадамиджанова, 1995, с. 113].

Нельзя указывать на скот пальцем при его подсчете, для этого надо взять трость или палочку. В прошлом не принято было считать домашних животных и спрашивать хозяина или пастуха об их численности; на этот вопрос в любом случае не давали точного ответа. Раньше на шею крупному рогатому скоту казахи подвязывали лучевую овечью кость, это считалось оберегом от скотокрадов.

Во время такого бедствия, как джут, применялись некоторые магические приемы. К примеру, при повальном падеже овец приглашали зятя и сажали его на почетное место (т?р). Затем предлагали ему съесть баранью голову и просили его грубо отозваться по адресу родственников жены. После этого, по казахскому поверью, прекращался падеж скота [Кенжеахметулы, 2004]. В этом приеме содержатся вызывающие нарушения этикетных правил, относительно занимаемого зятем места за столом, поедания главного блюда (бараньей головы), предназначенного обычно для самого уважаемого гостя или человека в преклонном возрасте, а также недопустимого поведения по отношению к родственникам супруги. Так осуществлялась имитативная магия – символическое нарушение порядка и создание хаоса, – которые должны были вобрать в себя беспорядок в природе и в отаре. Завершение этого обряда и возвращение его участников в нормальное русло жизни должно было, по принципу подобия, притянуть окончание напасти и возрождение благополучия скота.

В традиционном сознании казахов самым престижным считалось разведение лошадей, верблюдов и овец, соотносимых с небесной сферой, культом Солнца. Почитались лошади и бараны особой масти, называемые ?улие ??т [Валиханов, 1961. Тенкри (бог), с. 114]. Козы связывались с нечистой силой, поэтому их старались не разводить. Как отмечает Ч. Ч. Валиханов, проходя мимо козы, нужно было ударить ее плетью, что изгоняло нечистую силу из этого животного [Валиханов, 1961. Тенкри (бог), с. 114].

Похожие примеры, связанные с анимизмом и тотемизмом, имеются и в культурных традициях других народов. Так, отдельные тувинские и алтайские рода возводили свой генезис к птицам: лебедю, беркуту [Львова, 1988, с. 35]. «Старики-шорцы даже боялись закричать ночью на собаку, лающую около дома, – это дух, подстерегающий человека, мог начать лаять по-собачьи и таким образом обмануть человека и похитить его душу» [Дыренкова, 1940, с. 390].

К приоритетным свойствам личности у казахов относились знания (iлiм-бiлiм), грамотность, талант, наличие поэтического дара. В народном представлении самым уважаемым считался человек, умеющий читать и писать. Существует масса казахских пословиц, где позитивно оцениваются эти качества. У тюркоязычных народов Сибири существовала соотнесенность удачи с возможностью увидеть во сне грамотного человека [Львова, 1988, с. 141].

Хотя в прошлом грамотными были лишь избранные, но определенный объем народных знаний входил в обязательную программу обучения и воспитания. Необходимо было владеть сведениями о природных явлениях, фауне и флоре, пространственной ориентации, звездном мире, календаре, измерении времени, расстояния и т. д.

У казахов было принято измерять расстояние временем, затраченным на определенное действие: к примеру, путь, преодолеваемый за один день на лошади; расстояние, которое пролетит выпущенная стрела и т. д. Небольшие расстояния вычислялись количеством шагов либо зрительно (обозримостью горизонта), а также пределом слышимости человеческого крика ша?ырым (подзывание), собачьего лая [Левшин, 2009, c. 359].

Размеры предметов определялись раздвинутыми средним и большим пальцами или от сгиба локтя до конца пальцев, а также шириной ладони.

Измерение времени было тесно связано с повседневной жизнью кочевников-скотоводов. Единицей измерения времени при этом служили периодичность или продолжительность какого-либо действия – мерзiм (букв.: «срок»): биесауым – время между очередными дойками кобылиц (от одного до полутора часов); с?т – ?айнатым уа?ыт – время закипания молока (5-10 минут); ет?айнатым уа?ыт – время, за которое варится мясо (2,5–3 часа).

Продолжительность жизни человека исчисляется в годах (жыл), а также в двенадцатилетиях (м?шел): бiр м?шел – один мушель (13 лет); екi м?шел – два мушеля (25 лет); ?ш м?шел – три мушеля (37 лет) и т. д. Каждый возрастной рубеж отмечался приглашением к дастархану людей, высказывавших благопожелания для продления жизни именинника.

Существуют оценочные характеристики суточного времени – утра, полдня, послеполуденного времени, вечера, сумерек, ночи. Казахи считали плохой приметой, если человек спит или плачет в сумерках. В это время не занимали денег и не отдавали долг, а перед закатом солнца не ложились спать. Народные определения времени суток (мезгiл) очень подробны и достаточно разнообразны: перед рассветом, рассвет, на заре, восход солнца; ближе к обеду, в обед, после обеда, послеобеденное время намаза; вечернее время, сумерки, вечернее время чтения намаза, чтение намаза после заката, вечерние сумерки, вечерняя мгла; ночная мгла, глубокая беззвездная ночь и т. п. Время суток казахи определяли днем по тени, ночью – по звездам: еле?-ала? – время перед рассветом; жарты к?н – полдень; к?н – день; т?с – обед; кеш – вечер; т?н ортасы – полночь; бiр т?н – одна ночь; т?улiк – сутки. Приведем также названия других временных промежутков: апта – неделя (7 дней); ай – месяц; то?сан – четверть года, квартал; жыл – год; ?асыр – век.

Считалось, что деятельные и трудолюбивые люди, как правило, знают лексемы, обозначающие тонкие временные границы суток, поскольку они ценят время, с которым соразмеряют свой труд, тогда как ленивый и никчемный человек знает лишь утро, день и вечер. Эти знания были особенно необходимы женщине, ведь она запоминала время рождения детей и рассчитывала каждый час для выполнения разнообразной домашней работы. Хранительнице семьи и домашнего очага необходимо было также знание целебных свойств растений для лечения заболевших детей и других членов семьи. Казахи считали, что кроме представлений о реальном мире, необходимо знать наиболее распространенные стимулирующие и охранные магические приемы.

С распространением ислама казахи стали придерживаться апокрифического списка дней, «запретных» для того или иного рода деятельности. Если человек не знал этих данных и, соответственно, не учитывал их при осуществлении важных дел, то окружающие могли иронизировать по этому поводу и даже предрекать неудачу в предпринимаемом деле. Так, если невесту приходят сватать в «неудачный» день (к примеру, во вторник), то ее родители могли оскорбиться и ожидать в будущем неприятностей для своей дочери.

«Хорошими» днями считались среда и четверг, а «плохим» днем – вторник. В связи с этими представлениями важные дела старались провести в среду или четверг, что расценивалось как проявление хорошего тона.

Понедельник (д?йсенбi) – начало недели – считается хорошим днем: удачно заканчиваются поездки, торговля, строительство. Во вторник (сейсенбi) казахи не выезжали в путь, не совершали свадебные ритуалы, не начинали новых дел. Среда (с?рсенбi) считается самым удачным днем. Родившегося в среду ребенка называют Сарсенбаем, Сарсенкуль. Все добрые дела стараются начать именно в этот день (переезд, путешествие, свадьбы и т. п.). Считается, что вода и растения были созданы именно в этот день. Растения, посаженные в среду, растут быстро и дают обильный урожай. Четверг (бейсенбi) – один из священных дней для мусульман. Это день физического и духовного очищения, когда поминают усопших, читают молитву, посещают мечеть, а свои обязанности выполняют от чистого сердца. Считается, что в четверг Аллах исполняет желания усопших и здравствующих. Пятница (ж?ма) – священный день. Часть Корана посвящена пятнице, которая так и называется – «Ж?ма». В пятницу молятся об усопших: в каждом верующем доме жарят лепешки (шелпек), читают Коран, называя поименно умерших родственников, ходят в мечеть. По народной примете, усопшие или похороненные в пятницу, считаются хорошими, чистыми людьми. Каждый человек в этот день обязан быть чистым, опрятным, должен вспоминать Аллаха, пророков, усопших родственников, быть примерным и трудиться для общего блага. Суббота (сенбi) – один из удачных дней, день благословения, успешный день для охотников. Воскресенье (жексенбi) считается обычным днем. Начатое в этот день строительство завершается быстро и удачно.

Подчеркнем, что наряду со знанием казахи ценили наличие в человеке глубокий ум и талант. Своеобразие кочевого уклада обусловило развитие устного народного творчества, что, в свою очередь, определило развитие отличной вербальной памяти, способности к рифмовке. Казахи могут с одного раза запоминать в подробностях довольно значительные по объему тексты, участвуют в песенно-стихотворных импровизациях и очень ценят людей, наделенных поэтическим и музыкальным талантами. Согласно традиционному представлению, талантом человека наделяет сам Всевышний. Поэтический дар, особенно в области импровизации, отличает многих казахов. Ч. Ч. Валиханов отмечает: «Влияние ли беззаботной кочевой жизни или постоянное созерцание природы, всегда открытого звездного неба и беспредельных зеленых степей были причиною к поэтическому и умозрительному расположению духа этих степных кочевников» [Валиханов, 1961. Заметки… с. 390]. Особой любовью пользовались в народе личности, обладающие искусством оратора. О могуществе слова Ч. Ч. Валиханов писал так: «Слово человека может раздробить камень, если не камень, то голову человека (Тiл тас жарар, тас жармаса бас жарар)». В связи с этой силой слова существовала вера в то, что им можно сглазить [Валиханов, 1961. Следы шаманства… с. 482].

В казахском обществе всегда ценились следопыты с хорошей памятью, способные понимать язык животных, природу, умеющие хорошо ориентироваться в пространстве; это, впрочем, было свойственно многим. На эти свойства обращали внимание европейские исследователи, например, фон Герн давал такую характеристику: «Видят казахи очень далеко в ровной беспредельной степи. Если не видно скачущих людей, то в погоне совершенно достаточно очень отдаленного облачка поднятой пыли проскакавшими всадниками, издали вовсе недоступного невооруженному глазу европейца. Слышат казахи также очень далеко, приложив ухо к земле. Топот скачущего коня слышан так, говорят, за несколько верст в этом казахском телефоне, и казах безошибочно определит: один скачет или несколько, а также приближаются или скачут мимо. В степи, где нет дорог, казахи, находя следы по направлению наклона травы, безошибочно гонят по такому следу на полном карьере. В ровной степи, где трава вся одинаковая, полоса, оставленная проскакавшим всадником, очень рельефно указывает направление его пути» [Фон Герн, 1899, с. 21].

Вот как в XIX веке характеризовал казахов А. Е. Алекторов: «Присматриваясь к киргизу (казаху. – Ш. Т.), любознательный наблюдатель не может не заметить, что в глазах его светится ум, что он находчив и практичен… На заводе киргиз-работник в короткое время может усвоить приемы мастера, приобретает в два, три месяца удивительный навык и упорно трудится положенные ежедневно часы» [Алекторов, 1894].

Позитивные и негативные черты характера казахов нашли отражение в пословицах и поговорках: «Горькое от сладкого отличит тот, кто пробует, дальность и близость (расстояния) узнает тот, кто проедет его (Ащы менен т?щыны тат?ан бiлер, Алыс пенен жа?ынды жорт?ан бiлер) [Фон Герн, 1899, с. 28]; «Сто раз отмерь – один раз отрежь»; «Стоячая вода зарастает тиной».

У казахов есть пословицы более позднего происхождения, призывающие к равновесию в оценке человеческой личности, например: «Любуйся хорошим человеком, но не ходи к нему в дом; любуйся высокой горой, но не поднимайся на вершину». Здесь имеется в виду, что при более близком знакомстве с человеком, можно увидеть его негативные стороны и испытать одно из неприятных ощущений – разочарование. У казахов не принято было отмечать день рождения, однако считалось, что нужно благодарить Всевышнего и мать за дарованную жизнь. Именно поэтому положительно осмысливался день своего появления на свет: в этот день можно было начинать важную работу. Казахи говорят: «Если в свой день рождения выезжаешь в путь, то тебе повезет» [Токтабай, 2004, с. 53].

Морально-нравственные ценности

Среди морально-этических ценностей важное место занимает благотворительность по отношению к нуждающимся: считается, что искренняя благодарность их отвращает недоброе (Сада?а п?ленi керi ?айтарады). Есть казахская пословица: «Лепешка, поданная в голодное время, ценнее, чем верблюд, подаренный, когда ты был сыт», в которой заключено значение своевременной помощи. Казахи говорят: «Делай добро и брось его в воду – рыба узнает, а если рыба не узнает, то узнает Творец» [Кустанаев, 1894, с. 50, 51], т. е. благодарность придет если не от человека, то от Всевышнего.

Особое значение в казахском обществе придавалось мужской дружбе. По традиции [МКОП, 1998, с. 358] существовало три вида тамырства. Самой крепкой считалась дружба (дос-тамыр) до скончания века. Такая дружба заключалась так: будущие друзья обнимались, обнажив грудь (??ша?тас?ан) или пожимая друг у друга большие пальцы (барма? ?стас?ан). Это обязывало ко многому: от взаимопомощи во всем до разрешения брать у друга всё. Такого рода дружба наследовалась потомками до тех пор, пока не заключался брак между династиями. С?йек-тамыр («костяная дружба») также закрепляется описанным способом.

Ауыз тамыр («словесная дружба») предполагает обмен подарками: сначала один из друзей посылает подарок другому, а через определенное время получает равноценный ответный подарок (?ол?а). Этот вид дружбы не очень распространен. К человеку, у которого много тамыров, общество относилось с недоверием, считая его ветреным [МКОП, 1886, с. 358, 359].

Малдос-тамыр (букв: «корень растения», «кровеносный сосуд животного») заключается обычно между состоятельными лицами на условии обмена подарками. «Получивший подарок по своему выбору, т. е. сделавшийся тамыром, должен быть готовым к тому, что тамыр приедет к нему и потребует себе в подарок вещь или скотину (обыкновенно – лошадь, борзую собаку, беркута или ястреба), какая ему понравится. Избранный тамыром себе предмет для подарка называется ?алау – желание. Такой род дружбы прочнее между порядочными, не особенно жадными людьми. У людей же скупых и жадных этого рода дружба очень не прочна и обыкновенно кончается ссорой и тяжбой, предъявляемой казахскому народному суду. Такого рода оскорбления могли иметь последствием барымту» [Фон Герн, 1899, с. 26].

Чтобы избежать негативных последствий от обычая ?алау, казахи прибегали к некоторым хитростям: «…выдав ?алау, каждый старался поскорее объявить свой выбор, падавший часто на тот же самый предмет, который он вынужден был отдать, а иногда и на более ценный. Кто в этом случае перехитрит друг друга, тот остается в выгоде» [Дмитриев, 2011, с. 407]. О таком характере обычая пишут и другие авторы [Шиле, 1879]. С. В. Дмитриев усматривает в обычае тамырства «…архаический характер происхождения института, который в условиях частной собственности выглядит анахронизмом. Но перед нами освященная веками и оправданная образом жизни серьезная нормативная традиция» [Дмитриев, 2011, с. 417].

Дружба двух лиц независимо от племенной, национальной принадлежности основывается не только на взаимных подарках, но и на взаимопомощи [Фон Герн, 1899, с. 26]. Тамыры закрепляли свою дружбу клятвенным обещанием поженить своих будущих детей (это называется бесiк ??да («колыбельный сговор») без калыма. Бел ??да был распространен среди казахов среднего материального уровня, так как богатые были в состоянии заплатить калым. Этот обычай был «удобен» для друзей-батыров: приобретая славу силачей, они не могли концентрировать свое внимание на материальных интересах, хозяйстве.