Многомерная психика. Внутренний мир личности

При исследовании Шепардом мысленного вращения предмета больными с поражением правого полушария была отмечена тенденция игнорировать левую половину мысленного образа [по 365]. У здорового человека право-левостороннее распределение внимания также связано с межполушарной асимметрией [389]. Исследования эволюции и кросскультурных различий пространственных способностей человека, проведенные A. Ardila [357], показали связь пространственных способностей индивидуума с географическими условиями и пространственной средой его проживания. A.Ardila интерпретирует свои результаты с точки зрения нейропсихологической теории организации пространственных способностей в мозге, основываясь на данных кросскультурных исследований, нейропсихологических тестах и клинических наблюдениях.

Получается, что при нарушениях работы отделов мозга нарушается не только восприятие внешнего пространства, но и воссоздание собственного пространства воображения. Все верно.

Но все же размещение внутреннего пространства человека только в структурах головного мозга наталкивается на ряд непреодолимых трудностей. Во-первых, если бы в нервной системе хранились все в чистом виде внутренние образы человека, они бы просто не уместились. Во-вторых, существует чисто пространственное несоответствие между масштабом внутренних образов и размерами нервного субстрата [284]. В качестве одного из основных свойств чувственного образа Б. В. Ломов и Л. М. Веккер описали «отражение пространственно-временных свойств объектов в масштабе самих объектов, а не носителей изображения» [83], величину здания человек воспринимает не в миллиметрах и сантиметрах сетчатки, а в метрах, соответствующих величине самого здания. Действительно, образы нашего воображения могут быть по размерам больше всего головного мозга. Это положение, как будет показано далее, относится не только к объективированным образам (расположенным вне субъекта), но и к необъективированным, даже те образы, которые испытуемый располагает «внутри головы», субъективно ему могут представляться очень большими, значительно больше объема черепа.

Поэтому большинство авторов полагают, что в головном мозге хранятся только нейрофизиологические «коды» образов внутреннего пространства, сами же образы, будучи внутренними по своей природе, пространственно же располагаются в мире внешнем. Пропозициональная модель, ориентирующаяся на формально-логическое описание когнитивного опыта, описывает генерирование образов вследствие активации гипотетической нейрофизиологической структуры – зрительного буфера (в компьютерной аналогии: коды – программа, образы – катодные лучи, сознание – экран [377]. Л. М. Веккер неоднократно подчеркивал в своих работах «парадоксальные свойства внутреннего пространства, его внеположенность к пространству носителя, и прямая отнесенность к физическому пространству» [80–83]. В концепции Образа Мира А. Н. Леонтьева сей образ «не субъективен», он представляет собой «явление предмета». Именно поэтому присутствующие во внутреннем пространстве индивидуума чувственные образы формально располагаются в мире внешнем, «всякая перцептивная деятельность помещает свой объект там, где он реально существует во внешнем мире в объективном пространстве и времени» [186].

Наконец, немного особняком стоит гипотеза Т. А. Доброхотовой и Н. Н. Брагиной, согласно которой индивидуальное пространство человека является «самостоятельным, дополнительным к мировому, пространством, существующим наряду с ним и только потому, что есть данный конкретный человек» [128, с. 194]. Однако в этом случае появляется вопрос, где же все-таки оно находится, это дополнительное к мировому пространство? Это сложный вопрос, и к возможным вариантам ответа на него мы вернемся в последнем разделе этой главы. Пока же попробуем разобраться в другом вопросе. Если структура и протяженность внутреннего пространства не диктуются объектными формами внешнего мира, тогда отчего же они зависят. Очевидно, что только от субъекта – носителя и творца своего внутреннего пространства.

До сих пор мы не делали различий между образами – отражениями конкретных предметов (перцептивными образами) и образами, порожденными воображением субъекта. Однако между ними есть значительная разница. Если в образах-перцептах еще сохраняется большинство геометрических, физических характеристик отраженного предмета (соответствие размера и расположения), то для вторичных образов это практически не так. Именно о перцептивных образах говорили авторы, отмечавшие их «несубъективность», «предметность», «расположение во внешнем пространстве, на том месте, где объективно находился отражаемый предмет». (А. Н. Леонтьев, Л. М. Веккер). Однако абсолютное большинство чувственных образов являются для человека не перцептами непосредственно отраженных предметов, а представлениями (вторичными образами): образами памяти, образами воображения, относящимися к прошлому или будущему субъекта. Важнейшей проблемой психологии восприятия является проблема адекватности образа предмету [85]. В общем, конечно же, образ, даже вторичный, адекватен предмету, другое дело, что эта адекватность не столько физического, сколько личностного плана. Для таких образов строгое соответствие образов предметам нарушается (да и где те предметы). Как пишет А. А. Гостев, «вторичный образ отличается пространственной панорамностью, которая заключается в расширении объема компонентов пространственного поля, выходящего за пределы перцептивного аналога… В образе происходит выпадение абсолютных величин объекта (несохранение числа однородных его элементов и нарушение воспроизводства абсолютных размеров отображаемых объектов)». Образы схематизированы за счет многоуровневых преобразований геометрической формы объекта в его топологическую схему, при этом случайные признаки отсеиваются, что позволяет сохранять максимум информации о воспринимаемом объекте [82, 196, 197]. Наряду со снижением предметных характеристик все большее значение приобретают субъектные. «Можно сказать, что образ представляет собой субъективную форму объекта, он порождение внутреннего мира данного человека. Уже в процессе формирования образа на него воздействуют установки, интересы, потребности и мотивы личности, определяя его уникальность и особенности эмоциональной окраски» [110, с.30].

Как показали современные исследования, эмоциональный компонент является частью самого образа [27]. Это связано с тем, что одной из функций образов является эмоционально-экспрессивная. «Порождение образа связано прежде всего с эмоционально-мотивационной сферой человека (любая эмоция попадает в сознание посредством соответствующего образа) и определяется преимущественно неосознаваемыми мотивами» [109, с.128]. С этим связано существование хорошо известных в терапии импрессивных образов. Это вторгающиеся в сознание навязчивые образы, вызывающие тяжелые эмоциональные переживания. Мотивационные и защитные механизмы человеческой личности вносят свой вклад в формирование образа [155]. Неосознаваемые эмоции, как и сознательные эмоциональные переживания влияют на скорость визуализации и характер образа [228, 354].

Таким образом, переживание, как личностная характеристика событий и состояний, является составной частью самого образа. Кроме эмоциональной регуляции (мотивационной, защитной) важной функцией образа считается его существование как регулятора действий. М. Познер считал, что образ может быть понят как основной код, представленный в виде пространственной картины, содержащей детальную информацию о характере движения. В отечественной психологии традиционно подчеркивалась роль образов в осуществлении деятельности и ее регулировании [251]. Другая важная функция образов – это их прогностическая или антиципирующая роль. Антиципация на уровне представлений о будущих действиях включается в планирование; образ также может служить эталоном, обеспечивающим контроль и коррекцию текущих действий.

Перечисленные выше функции образа свидетельствуют о его сложной многоуровневой структуре. Образ – образование, выполняющее информационную, эмоционально-экспрессивную, антиципирующую и регуляторную роль в психике человека. Все это свидетельствует о личностной природе образов [147, 382].

Поэтому внутреннее пространство не является отражением пространства внешнего, а представляет собой сложное личностное образование, где наряду с психически преобразованным объектом гораздо в большей степени представлен сам субъект.

Как пишет К. А. Абульханова: «Сознание в отличие от познания, дающего объективную картину мира, абстрагирующуюся от позиций и пристрастности субъекта, отражает мир относительно к субъекту. В психологии может быть разработана своеобразная теория относительности: человек воспринимает не только то, что есть в мире в целом, но прежде всего то, что для него самого значимо, актуально» [7, с.161]. В частности показано влияние эмоций на скорость визуализации образов. Например, время визуализации лиц всех эмоционально нейтральных испытуемому примерно одинаково, а время представления эмоционально значимых людей резко отличается. Чаще всего положительное эмоциональное отношение вело к возрастанию скорости визуализации, а отрицательное – к ее снижению. Образы приятных нам людей появляются быстрее, а неприятных медленнее [228]. По мнению З. Фрейда, образы некоторых особенно неприятных людей могут вытесняться и не появляться вообще [314].

В зависимости от отношения человека к предметам (людям или событиям) изменяются и пространственные характеристики образов. Образы значимых (уважаемых) людей мы часто представляем субъективно выше в пространстве воображения, а незначительных (неуважаемых нами) ниже, хотя объективно сами люди находятся на одном уровне, прямо перед нами [22]. Подавляющие образы – это события, когда-то испугавшие нас, которые мы с тех пор визуализируем очень большими и очень близкими, а отнюдь не такими, каковыми они были в реальности. [207]. Образы прошлого отличаются между собой по форме, яркости, месторасположению в пространстве носителя не только из-за реальности изображенных в них событий, но и по тому, насколько мы это событие приукрашиваем в своем воображении [124]. Существует достаточно значительная разница в цвете, размере, месторасположении, структуре и между образами будущего в зависимости от того, собираемся ли мы в глубине души это будущее реализовывать или нет [21]. По мнению К. Юнга, мы можем помещать некоторые вытесненные образы по отношению к себе даже в таких местах, где они никогда в реальности не видимы – за спиной, в пространстве позади себя [343].

Таким образом, внутреннее пространство личности создается (порождается) самой личностью. Во-первых, именно личность, являющаяся субъектом собственной жизнедеятельности [1], также выступает и центром активности, конструирующей мир собственного воображения. Во-вторых, в топологии внутреннего пространства наряду с характеристиками претворенного объекта выражаются и собственно личностные характеристики человека, его ценностные ориентации, его чувства к событиям и людям, его намерения и мотивация, его настойчивость и отношение к себе.

1.2. Чувственные образы как пространственно-временные гештальты

Надлежит проанализировать еще одну особенность внутреннего пространства, а именно – воспроизведение в нем в форме пространственных параметров временных характеристик отражаемого объекта и собственных темпоральных предпочтений субъекта. Время воплощается в структурах внутреннего пространства уже потому, что большинство вторичных образов относятся или к нашему прошлому или будущему. Поэтому, говоря о внутреннем пространстве, необходимо проанализировать и его темпоральную составляющую. В сущности время в нашей жизни выступает в двух аспектах: как процесс (тикающие часы) и как результат, и этот-то результат и проявляет себя в пространственных характеристиках (построенный дом, защищенный диплом, морщины на лице). Более подробно о внутреннем времени человека как процессе мы поговорим в специальной главе, здесь же остановимся на результате.

Такая особенность внутреннего пространства человека (а именно – воплощение в нем пространственных и временных координат) не является чем-то уникальным в нашем мире. Проходящее время всегда откладывается в пространственных параметрах: в биологических объектах (кольца на стволе дерева, позволяющие проследить всю историю дерева, засушливые и дождливые годы), в геологических масштабах (геологические слои и пласты), в любой химической реакции (зримо, объемно накапливаются продукты реакции – осадок, столб жидкости).

Современные представления о мироздании включают в себя представления об единстве пространственных и временных его характеристик, начиная от самых простейших форм существования материи до самых сложных.

Это известно для физического пространства. По Эйнштейну, единый пространственно-временной континуум представляет собой ни пространство как таковое, ни время само по себе, ни сам по себе некоторый род их единения, но является воплощением необходимой связи того и другого в том едином, что он называет физическим многообразием мира. То же верно, как мы увидим ниже, и для более сложных форм движения материи, а именно для психологического и личностного пространства – времени. Как и физический, психологический пространственно-временной континуум не может быть получен простым сложением 3-мерного пространства и пространственноподобного времени, он представляет собой более сложное образование.

Что касается биологического пространства, то с возникновением жизни появляется новое биологическое пространство и новое биологическое время [297]. Биологическое пространство в отличие от пространства физического характеризуется неэвклидовыми, новыми видами асимметрии, появлением эффектов левизны и правизны в живом веществе, обособлением внутреннего пространства от пространства внешней среды. Предполагается, что живые существа ориентируются во времени, основываясь на собственных внутренних биологических часах [86, 340].

А также для ряда других более сложных форм протяженностей, поскольку существуют различные формы движения материи (биологические, психологические, социальные, исторические) [217]. Многие авторы выделяют специфические пространственно-временные формы: социокультурное пространство [309], пространственно-временная структура танца [141], поэзии [292], музыки [341] и т. п.

Одной из наиболее известных концепций, позволяющих связать пространство и время движения сложных форм движения материи, является концепция хронотопа. Термин хронотоп ввел в практику А. А. Ухтомский как форму существования живой материи, находящейся в живом движении. Связь пространства и времени в хронотопе носит более тесный характер, они приобретают способность переходить друг в друга. Как писал В. П. Зинченко, характеризуя хронотоп, «пространство и время подверглись в нем деятельностно-семиотической переработке, они выступают в нем в превращенной форме вплоть до того, что реальное движение в пространстве трансформируется в остановленное время, а последнее в свою очередь трансформируется в движущееся пространство» [142, с. 317].

С другой стороны, хронотоп является целостной структурой, гештальтом, формируясь в конкретной деятельности, он сохраняет ее структуру. Говоря о пространственно-временной структуре танца, американский исследователь Зигфрид отмечает, что «структура эта складывается в самом начале исполнения группового танца. Возникнув, она определяет во времени и пространстве точки отсчета и тем самым накладывает на движения участников определенные ограничения» [141, с. 132]. И вообще «объекты, описываемые исключительно как пространственно-временные отношения, могут быть не менее реальны, чем объекты материальные» [292, с.83].

А. А. Ухтомский рассматривал как пример хронотопа прежде всего процессы, протекающие в центральной нервной системе живого существа. В этих процессах наиболее явственно выразился основной принцип хронотопа – единство и взаимопереход временных и пространственных характеристик объекта.

Современные исследования в области нейробиологии и физиологии высшей нервной деятельности подтверждают гипотезу хронотопа [173, 282]. Согласно интересной концепции американского исследователя Джера Леви, описывающей соотношение правого и левого полушарий, как взаимоотношений познавательных функций, левое полушарие располагает пространственную информацию во временном порядке, а правое – временную информацию в порядке пространственном. Понимание же состоит в каком-то смысле по преимуществу в том, что одна форма упорядочения информации то и дело преобразуется в другую: пространственная во временную, а временная в пространственную. В итоге получается что-то вроде стереоскопического постижения глубины [381]. «Возможно, не случайно в английском, французском, венгерском, арабском, японском и почти наверняка во всех прочих языках слова «длинный» и «короткий» могут означать как временную продолжительность, так и пространственную протяженность. Эта переходно модальная эквивалентность речевого выражения, вероятно, связана с врожденной эквивалентностью соответствующих мысленных представлений. При постоянной скорости движения расстояние между точками линейно коррелируют со временем перемещения между ними, поэтому в ходе эволюции мозга учет такой эквивалентности должен был бы оказаться полезным» [184, с.235].

Поскольку пространственно-временные характеристики большинством исследователей [80, 381] рассматриваются как сквозные, то свойствами хронотопа обладают все психические образования, их включающие, начиная с уровня сенсорного отображения, кончая уровнем личностной организации.

Свойствами хронотопа обладает исторический путь, пройденный человеческой цивилизацией, культурно-историческое развитие человечества, «социокультурное пространство» Флоренского [309]. М. М. Бахтин изучал особенности хронотопа художественной литературы, написанной в различные исторические эпохи. «В литературно-художественном хронотопе имеет место слияние пространственных и временных примет в осмысленном и конкретном целом. Время здесь сгущается, уплотняется, становится художественно-зримым; пространство же интенсифицируется, втягивается в движение времени, сюжета, истории. Приметы времени раскрываются в пространстве, и пространство осмысливается и измеряется временем» [37, с. 121–122].

Свойствами хронотопа также обладает жизнь отдельного человека, точнее его жизнедеятельность. Это следует из работ К. А. Абульхановой, в которых жизнедеятельность раскрывается как то «пространство», и тот масштаб анализа личности, в котором собственно улавливается ее развитие; жизнедеятельность есть также и то «время», в котором осуществляются изменения личности, происходит деление на «настоящее», «прошлое», «будущее» «[4, с.20]. Деятельность личности рассматривается как специфически активный хронотоп или особое время-пространственное образование в работах Ковалева В. И. [163–165]. В. Я. Ляудис предложила типологию самоорганизации личности на основе различных хронотопов памяти: от досознательной непроизвольной до метапамяти [205].

Психологические функции более высокого уровня интеграции, такие, как простейшие когнитивные акты [80, 359], память [205], также хронотопичны. Поскольку субъект изначально активен, то высшие психические функции представляют собой активный хронотоп, то есть их активность хронотопична. Как писал Ж. Пиаже: «Уже простейшие когнитивные функции, такие, как восприятие, навык, память, продолжают это равновесие как в пространстве (восприятие удаленных объектов), так и во времени (предвосхищение будущего, восстановление в памяти прошлого), но один лишь интеллект, способный на все возвраты в действии и мышлении, лишь он один тяготеет к тотальному равновесию, стремясь к тому, чтобы ассимилировать всю совокупную действительность и чтобы аккомодировать к ней действие, которое освобождает от рабского подчинения изначальным «здесь» и «теперь» [237, с.68].

Оригинальный механизм такой организации предложен J. Brown, определенный им как процесс капсулирования [359]. Согласно его концепции, именно мышление преобразует континуальность психологического пространства-времени в отдельные моменты Абсолютного Теперь (наполнение капсулы). И далее мышление мысленно выстраивает из этих моментом непрерывную цепь (последовательность капсул). Исследования внутренних психических процессов показали, что они также хронотопичны. В большинстве из них выполняется важнейшее свойство хронотопа – взаимный переход пространственных и временных характеристик. С точки зрения А. Блюменталя временная последовательность трансформируется в пространственные симультанные структуры восприятия, памяти или мышления.

Особенно это относится к интересующему нас процессу формирования мысленного образа. «Ярким примером взаимной трансформации пространственно-временных свойств живого движения служит процесс формирования образа. В этом процессе отчетливо наблюдается трансформация временных характеристик движения в их пространственный слепок» [106, с.195–196]. «В образе всегда присутствуют неотделимые друг от друга пространство и время» [142, с.318].

Недаром именно образы Л. М. Веккер определял как «пространственно-временные образные гештальты». При формировании такого гештальта на уровне сенсорно-перцептивных процессов происходит преобразование сукцессивного временного ряда в целостно-пространственную структуру. Механизм подобного преобразования хорошо изучен и для слухового анализатора [80, т.3], и для тактильно-кинестетического [20], и для зрительного. Воспроизведение образа в психическом пространстве происходит за счет пространственной развертки временной последовательности восприятия элементов предмета. «Временные компоненты сенсорных гештальтов представлены как инвариантная форма воспроизведения и оценки временной последовательности и длительности. Последовательность была представлена как топология пространства, а длительность соответствовала его метрике» [80, т.3, с.225]. При исследовании сенсорно-перцептивных процессов осязания, слуха и зрения было показано, что временные компоненты – длительность и последовательность – переходят в пространственные: длину, площадь и расположение [83].

Таким образом, мы видим, что на уровне сенсорного пространства и сенсорного времени происходит взаимопереход временных и пространственных характеристик, при этом длительность времени определяется через пространственную длину, а последовательность событий кодируется расположением в пространстве.

Как показано исследованиями К. А. Абульхановой и ее школы, личностное пространство – время также хронотопичны [7]. В работах В. И. Ковалева предполагается, что пространство и время на уровне личности образуют трансспективу [164]. Представление о трансспективе В. И. Ковалева близко к тому, что мы понимаем под внутренним пространством. Это особое личностное образование, представляющее собой объединение зрительных образов, относящихся к прошлому, настоящему и будущему человека, при этом это не просто совокупность образов в пространстве, она – само пространство, потому что подразумевает «обозрение индивидом течения времени собственной жизни в любом его направлении, на любом его «участке». ИВТ (индивидуальная временная трансспектива – прим. мое – Т. Б.) как «сквозное видение» в прошлое и будущее в их взаимосвязи и в связи с настоящим (и в настоящем) подразумевает особую психическую способность индивида к связыванию этих временных компонентов человеческой жизни в сознании и подсознании» [163, с.183].

Объединение временных и пространственных характеристик человеческой жизни в образной сфере подробно исследовано в одном из современных направлений психотерапии – нейролингвистическом программировании [21,22, 43,44]. Временные линии, предлагаемые нейролингвистическим программированием в качестве психотерапевтического средства позволяют представить в пространстве прошлое, настоящее и будущее конкретного человека в виде последовательности образов разных лет жизни. По мнению авторов методики, «самая распространенная субмодальность, используемая людьми для сортировки времени, – это местоположение. Если подумать, в этом есть смысл. Зрительная система идеальна для одновременного представления множества событий. Если вам нужно расположить множество репрезентаций последовательно, то местоположение – превосходный способ сделать это» [22, с.14]. Разработанная нами интрапсихическая образная модель личностной организации времени также является хронотопом, именно в такой форме проявляется во внутреннем пространстве единство пространственно-временных характеристик, отмеченное на всех уровнях организации материи. Именно в образной сфере личности наиболее заметной становится взаимосвязь временных и пространственных характеристик.

2. Эмпирическое исследование топологии внутреннего пространства

2.1. Структура образного континуума

Целью нашего исследования явилось изучение особенностей структуры и топологии внутреннего пространства по отношению к его носителю. Естественно, что организатором внутреннего пространства выступает человек – субъект. Представляя зрительные образы, он как-то располагает их по отношению к самому себе (своему телу), формируя образную сферу прямо перед собой или помещая ее над собой, иногда он воспроизводит все образы слева от себя или справа.

Что означает то или иное расположение образного континуума, какие психологические, личностные свои особенности человек вкладывает в ту или иную структуру?

Выражает ли представление образа человека или события в определенной части пространства воображения отношение человека к прототипам этих образов. Или наоборот, поскольку именно образ является регулятором собственных действий индивида [80, 106], то влияет ли соответствующее расположение образа на поведение человека, вынуждая его переживать эмоции и совершать поступки?

Представление о важной роли образов в организации психической жизни человека подробно исследовано как в отечественной, так и в зарубежной психологии [21, 22, 108]; созданы даже целые психотерапевтические направления, в которых преобразование образного континуума приводило к избавлению человека от фобий, депрессий, вредных привычек. Это и имаготерапия [108], и особенно популярное ныне нейролингвистическое программирование [43,44]. Именно в нейролингвистическом программировании разработано положение о значимости пространственных характеристик образа («субмодальностей: размера, цвета и т. п.») в работе с психологическими переживаниями и проблемами. «Например, в то время, как вы вспоминаете приятный опыт, степень удовольствия, которое вы получаете из этого воспоминания, есть прямое следствие цвета, размеров, яркости и дистанции до визуального образа, который вы «держите» глазами своего воспоминания. /…/ Обучение манипулировать субмодальностями, такими как цвет, фокус, размер, дистанция, движение, высота, объем, положение, является первым шагом в развитии гибкости для контролирования ваших внутренних состояний» [207, с.16].

В качестве гипотезы нашего исследования мы предположили, что структура внутреннего пространства действительно отражает особенности психофизиологические, психологические и личностные черты человека.

1. Ряд показателей (право-левостороннее расположение образов) связан с особенностями функциональной асимметрии полушарий индивида.

2. Другие показатели определяют ценностное отношение человека к прошедшим или возможным будущим событиям жизни человека – расположение образов в верхней или нижней части пространства воображения.

3. Третьи показатели связаны с целеволевыми характеристиками самого человека, его способностями продумать и воплотить в жизнь изображенные в образе планы.

Согласно основной экспериментальной гипотезе нашего исследования мы предположили, что взаимосвязь пространственных и временных характеристик, существующая на всех уровнях, начиная с физического, в психике человека образует своеобразный образный континуум, последовательность расположения эмоционально-мысленных образов и другие особенности изображения воплощают ценность и репрезентируют способ переживания и воспроизведения личностью времени жизни, ее периодов, изменений и событий.

Однако моделирование такого континуума происходит непосредственно в субъективной психической реальности индивидуума, а «психологи лишены возможности непосредственно наблюдать структуру психики другого человека» (В. Н. Дружинин). Поэтому в качестве наиболее адекватного способа исследования психики на глубинном уровне (личность – жизненный путь) он рекомендует герменевтические методы исследования, а не естественнонаучные. И в качестве метода, позволяющего проникнуть к глубинным психическим процессам, наряду с пониманием В. Н. Дружинин рассматривает интроспекцию, представляющую собой «наблюдение субъектом состояний собственной субъективной реальности» [132, с.140].

В современной психологии наблюдается возрождение интереса к интроспективным методам исследования. А недостатки классической интроспекции заставляют исследователей искать все новые и новые способы заглянуть внутрь психических процессов [69, 147, 371]. Получают развитие герменевтические методы исследования, и в частности интерпретация [275]. Современные исследователи рассматривают интроспекцию как один из методов научного исследования, точнее, как группу таких методов [254].Что же касается образной сферы, Хэбб полагал, что механизм образования психических образов есть не что иное, как искаженный механизм внешнего восприятия, поэтому субъективное вербальное описание собственных образов может быть отнесено к объективным методам исследования [373]. Чтобы преодолеть основные недостатки классической интроспекции: крайний субъективизм испытуемых в оценке своего опыта и невозможность сравнивать данные, полученные двумя разными людьми, – мы применили новую систему анализа образного материала.

Первым принципиальным моментом в нашей работе был подход к образу как к изображению (по Л. М. Веккеру и Б. Ф. Ломову [83]). Представление образа в виде изображения позволило нам сформулировать второй важный принцип нашего исследования. Мы решили отказаться от анализа содержания сознания, заключенного во внутреннем образе, потому что именно содержание наиболее субъективно и изменчиво, а провели анализ формальных характеристик образа, выделяемых методологией НЛП: особенностей его формы, величины, месторасположения в пространстве воображения.

Методика. В основу работы положена известная техника временных линий нейролингвистического программирования (С. и К. Андреасы) [22]. Данная техника творчески переработана под углом зрения личностной организации времени и апробирована на российской выборке.

Временная линия – это последовательность образов (мысленных картин), в которых индивидуум представляет события своего прошлого, настоящего и возможного будущего. Обычно мы предлагали респондентам представить четыре образа прошлого: 20-летней, 10-летней, 5-летней и годичной давности; один образ, относящийся к настоящему времени; и пять образов будущего: через 1 год, через 5 лет, через 10 лет, через 20 лет и через 50 лет. Иногда предлагалось представить дополнительный образ «через 100 лет». Всего 10–11 образов.