Джон Лоу. Игрок в тени короны

Как только кончился обед, все отправились в Хаймаркетский театр, где Лоу, никогда не видевший госпожи Олдфилд, был очарован ее изяществом и красотой, а также прекрасным исполнением роли. По окончании представления, когда он подсаживал Белинду в коляску, дама сказала ему, что надеется видеть его очень часто у себя во время пребывания в Лондоне. Лоу ответил подобающим образом. Он хотел было прибавить несколько более нежных слов, но уловил слегка укоризненный взгляд леди Кэт и воздержался. Старый Уилсон сердечно повторил приглашение жены, и Джону пришлось снова выразить свою признательность. Садясь в коляску, Уилсон тихо осведомился, в котором часу назначен поединок, и получив ответ сказал, что будет точен. Коляска уехала, а Лоу отправился в Гуммумс. Он чувствовал, что волшебница, под чары которой он сегодня попал, так сильно пленила его, что казалось трудным, почти невозможным стряхнуть с себя это колдовство. Джон не мог изгладить из своих мыслей ее образ, он преследовал его все время во сне.

Глава V. Поединок в Гайд-Парке

На следующее утро Лоу встал с постели раньше семи часов и, одевшись, велел слуге принести плащ и пару шпаг. Затем, спрятав шпаги под плащом, нанял карету и поехал на Беркли-сквер. Гарри обещал, что врач будет наготове, оттого он не заботился об этом. Прибыв к отелю Уилсона, он застал старика в ожидании его прихода, и отправился с ним в Гайд-Парк. Дорогой они разговаривали о разных пустяках, словно оба хотели избежать упоминания о предстоящем поединке. Наконец, Лоу заметил:

– Надеюсь, вы много упражнялись в поединках. Если да, то я нисколько не усомнюсь в исходе дела.

– Я не учился в фехтовальной школе и не брал в руки рапиры уж несколько лет, но не забыл, как владеть шпагой, и докажу это сегодня Каррингтону. Я дрался несколько раз и решил больше уж не сражаться, но в этом случае меня заставили. Если не накажу этого дерзкого фата, я могу подвергнуться подобным же неприятностям со стороны его друзей. Я слишком часто бываю в свете, чтобы не знать, что меня осыпают насмешками, может быть, и справедливыми, за то, что я женился на такой молодой красавице, как Белинда. Но насмешки не смущают меня. Будь я на сорок лет моложе, то не мог бы более страстно любить жену, чем теперь, когда мне шестьдесят пятый год, и быть может, вам это покажется тщеславием, но я заявлю, что и она любит меня. Когда я еще был пажом у Его Королевского Величества Карла II, старый поэт Джон Дэнгем, который потешался над супружеством всю свою жизнь, отчаянно влюбился в молодую, прекрасную девушку и женился на ней. Все смеялись над ним, и я тоже, все мы думали, что прелестная леди Дэнгем – легкодоступная дамочка, и стремились найти удобный случай сделаться ее любовниками. Не могу сказать, оказывала ли она кому-нибудь благорасположение или нет, но так думал Джон Дэнгем, и он ужасно отомстил за предполагаемое оскорбление своей чести.

– Кажется, он отравил свою жену, – заметил Лоу.

– Да! И я поступил бы также, если бы меня оскорбили таким же образом, – грозно произнес Уилсон. – Я тогда порицал Джона Дэнгема, но теперь нет. Я знаю, что такое ревность.

– Боже мой! – воскликнул Лоу, встревоженный грозным тоном, которым старик произнес эти слова. – Не имеете ли вы каких подозрений относительно вашей жены? Если да, то, ради бога, откиньте их – я вполне уверен, что они совершенно неосновательны.

– У меня нет никаких подозрений, – сказал Уилсон задумчиво. – Но если б они были…

Лицо его приняло зловещее выражение, и он замолк. Лоу больше не порывался продолжать разговор, почти онемев от ужаса. Они не перемолвились ни словом, пока не достигли входа в Гайд-Парк, где вышли из кареты и направились к месту встречи. Хромота старого Уилсона заставляла их продвигаться вперед довольно медленно. Утро было прекрасное, казалось, вся природа наслаждалась яркими лучами солнца. Стадо оленей отдыхало вблизи деревьев, к которым направлялись дуэлянты, а некоторые животные спокойно паслись на траве, на небольшом расстоянии от них. Чувства, навеянные созерцанием этой мирной картины, делали отвратительным то дело, которое привело их сюда, но Лоу не выдавал своих мыслей.

– Как прекрасен парк сегодня ранним утром! – заметил Уилсон. – Как свеж и весел воздух! Это снова возвращает мою юность. Я буду часто приходить сюда по утрам. Но нет, не могу! Мы так отвратительно поздно ложимся спать – каждую ночь эти спектакли, вечерние собрания, концерты, маскарады и черт знает что еще!

– Ваша молодая жена должна веселиться, сэр, – сказал Лоу. – Но мы приходим первыми к месту поединка. Эти животные не лежали бы там, будь кто-нибудь поблизости.

– Правда, – ответил Уилсон. – Но мы еще не совсем пришли. Я должен остановиться на минуту, у меня очень болит нога.

Пока они отдыхали, Лоу заметил, что трое идут с Кенсингтонской части парка, и указал на них Уилсону, который сказал:

– Да, это они. Но пусть подождут или придут сюда – я уронил свою палку и едва ли смогу двинуться вперед хоть на шаг. Дайте мне руку, попытаюсь поплестись дальше.

С помощью Джона старик медленно заковылял вперед, но должен был останавливаться каждые пятьдесят шагов. И задолго перед тем, как он достиг деревьев, животные были прогнаны, их место заняли Каррингтон и его секундант. С ними находился врач. Когда Уилсон стал приближаться, противник пошел ему навстречу. Обменявшись с ним холодным и официальным приветствием, он отошел и стал готовиться к поединку. Между тем старик с помощью Лоу скинул бархатный кафтан, жилет и кружевной галстук. Вид противника, казалось, вернул ему прежнюю силу. Глаза его загорелись, он забыл про хромоту и стал прямее, чем позволяли его годы. Лоу, начавший было опасаться за него, удивился этой внезапной перемене, и это пробудило в нем надежду на лучшее.

Секунданты отмеряли дистанцию, и оружие было вручено каждому из сражающихся, которые попробовали лезвие. Довольные результатом испытания, они приблизились друг к другу, поклонились, и Красавец сделал вызов, стоя на ногах так же крепко, как и его молодой противник. Вслед за тем они начали. Поединок продолжался недолго. Но прошло достаточно времени, чтобы обнаружилось, что хотя Каррингтон искусно владел шпагой, он не мог равняться с таким опытным противником, как Уилсон. Старик выказал ловкость и решительность, каких нельзя было ожидать от его возраста. Он искусно отражал каждый удар противника и тотчас сам делал ответное нападение с такою быстротой и силой, что его шпага пронзила правый бок противника, нанеся большую, но неопасную рану.

– Полагаю, довольно с вас, сэр, – сказал Уилсон, когда кровь потекла из раны Каррингтона и шпага выпала из его рук.

Секунданты и врач кинулись на помощь к раненому.

Глава VI. Предостережение

Оказав посильную помощь Каррингтону и перевязав рану, врач и Гарри перенесли его в карету, ожидавшую недалеко от места поединка. Лоу сопровождал Уилсона на Беркли-сквер, так как тот настоял на том, чтобы Джон завтракал у него.

Если Белинда казалась очаровательной вчера вечером, в пышном наряде, она показалась Лоу еще более пленительной в утреннем платье, которое ей очень шло. Она несколько удивилась неожиданно раннему посещению гостя, но улыбка и легкий румянец, окрасивший ее щеки, доказывали, что приход его не был неприятен.

– Надеюсь, завтрак готовь, моя дорогая? – спросил супруг. Мы гуляли в Гайд-Парке, а утренний воздух возбуждает большой аппетит. Между прочим, мы встретили вашего приятеля, Чарли Каррингтона.

– Да? Это была случайная встреча?

– Возможно, он слышал от своего друга, сэра Гарри, о нашем намерении прийти туда, не могу сказать. Но верно то, что нашли его в спокойном местечке около деревьев. Случай был очень благоприятен, им не стоило пренебрегать. Ха-ха-ха! Понимаете, моя дорогая? – Ха-ха-ха!

– Да, я очень хорошо понимаю ваш намек, сэр, – вы дрались с Каррингтоном. Признаюсь, не жалею об этом, раз вы вышли победителем. Он самоуверенный фат и заслуживает наказания.

– Он будет иметь для размышлений недельки две и, без сомнения, сделается скромнее. Но дайте нам позавтракать. Не знаю, как вы, мистер Лоу, но я лично чудовищно голоден. Если заниматься такими делами каждое утро, это повлияло бы весьма благотворно на мое здоровье.

С этими словами они направились в столовую, где был накрыт стол с прекрасной закуской, которой старик и его гость воздали должное. Уже давно к ним присоединилась и леди Кэт. Богатое утреннее платье удивительно шло ей, а приятная улыбка, с которой она приветствовала Джона, несколько сгладила влияние Белинды на непостоянного шотландца. За завтраком Уилсон предлагал множество планов для увеселения гостя: вот, Белинда может взять его с собой сегодня вечером на раут у леди Белхэвен, завтра вечером – на собрание у леди Хэвершем, послезавтра – на маскированный бал у леди Сидли, и так далее. По окончании завтрака перешли в гостиную, где Белинда вскоре постаралась оттереть Лоу от леди Кэт и завела с ним приятный разговор. Леди Кэт занялась какой-то работой, а Уилсон раскрыл книгу. Так прошло около часа. Вдруг Уилсон, утомившись читать, а возможно полагая, что пора прервать уединение его жены с Джоном, подошел к кушетке, на которой они сидели, и, извиняясь за то, что мешает, спросил у Белинды, поедет ли она в карете. Получив утвердительный ответ, он попросил подвезти его и мистера Лоу до кофейни Уайта. Белинда охотно согласилась и, обратившись к леди Кэт, попросила ее приготовиться к прогулке.

– Извините меня, пожалуйста, дорогая, – ответила Кэт, и по ясному лицу пробежала легкая грусть. – Я не могу выйти сегодня утром.

– Почему? В чем дело? – воскликнула Белинда. – Если вас томит скука, то поездка в Парк быстрее всего рассеет ее. Притом я хочу знать ваше мнение о некоторых платьях, которые мадам Мехлин шьет мне. Она изобрела новое сочетание кружев, шелка и парчи. Затем мы отправились бы к Бримборью посмотреть на его бриллианты – мне нужно другое бриллиантовое ожерелье и серьги. Если у нас останется время, поедем в магазин Нанкина, купим там кое-что из старого китайского фарфора. У Нанкина есть крохотные чашечки, каких вы никогда не видели – настоящая прелесть! Есть и самые большие, замечательные вазы. Затем мне нужно, наконец, отдать двадцать визитов, а я не сумею сделать и половины, если вы не поможете мне. Поэтому вы должны отправиться со мной, Кэт, я не принимаю отказа. После того, как сделаем закупки и отдадим все нужные визиты, отправимся в Молл[29 - Молл (Mall) – густая аллея в Лондоне, в Сент-Джеймском парке.], где к нам могут присоединиться и наши кавалеры. Не правда ли, мистер Лоу? – прибавила она, бросив на него обворожительный взгляд.

Он, разумеется, поклонился в знак согласия, но леди Кэт важно покачала головой и сказала:

– Нет, вы правда должны извинить меня, Белинда. Ни бриллианты, ни платья, ни старый китайский фарфор, хотя я страстно люблю все это, не могут прельстить меня сегодня. У меня страшно болит голова, – прибавила она, прижимая кружевной платок к белоснежному лбу.

– Ваша головная боль, должно быть, появилась внезапно, моя милая? Вы не жаловались на нее за завтраком, – заметила Белинда недоверчиво.

– Она пришла только что, – промолвила леди Кэт довольно выразительно.

– Может быть, вы позволите мне прописать вам что-нибудь? – спросил Уилсон. – Или, вероятно, мистер Лоу сумеет найти какое-нибудь целебное средство.

– Пожалуйста, понюхайте это, – сказал Лоу, вынимая небольшой серебряный флакон и передавая его Кэт.

– Да, это оживляет, – ответила она. – Но я остаюсь при своем решении, Белинда. Вы сумеете очень хорошо повеселиться и без меня.

– Попытаюсь, если вы в самом деле не поедете, – произнесла Белинда. – Но должна сказать вам, что вы удивительно нелюбезны.

С этими словами она вышла. Уилсон вышел вместе с нею, оставив Лоу и леди Кэт вдвоем наедине.

– Мне очень жаль, что вы чувствуете себя плохо, – заметил Лоу, заняв место подле нее. – Но я никогда по вашему лицу не мог бы догадаться, что вы нездоровы.

– Наружность обманчива, мистер Лоу, – возразила холодно леди Кэт. – Я очень мало доверяю ей.

– Вы удивляете меня – я считал, что вы хорошо умеете читать мысли на чужом лице. Со своей стороны, я убежден, что могу узнать нрав человека с одного взгляда.

– Весьма завидная способность! Хотелось бы обладать ею, – сказала леди рассеянно. – Мне очень любопытно узнать, что вы думаете обо мне?

– Я мог бы сказать, что вы обладаете тысячью прекрасных качеств и немногими недостатками, столь обыкновенными для дочерей Евы. Вы искренни, великодушны, сострадательны, сердечны, преданны в дружбе, не осмелюсь сказать – и в любви. Но, но…

– Но что? – воскликнула она с заметным одушевлением. – Пожалуйста, не скрывайте темных пятен картины.

– Ну, в вас нет темных пятен. Я хотел сказать, что вы очень склонны к ревности.

– Да, вы правы! Я не могу притязать на прекрасные качества, которые вы приписываете мне, но по опыту знаю, что ревнива. Однако моя ревность очень кроткого свойства: никогда, я думаю, она не обнаружится столь ужасно, как страсть, которую изображают на сцене. Я никогда не отравлю неверного супруга и не буду пытаться убить его. Впрочем, такие вещи происходят и в действительной жизни.

– Но в наше время нечасто, – заметил Лоу с усмешкой. – Мы слишком рассудительны, чтобы позволять себе дойти до таких нелепых крайностей. Общество значительно уменьшилось бы, если бы каждая жена прибегала к таким преступным средствам для того, чтобы избавиться от неверного супруга. Я уже не говорю о том, что произошло бы, если бы и мужья поступали так же жестоко со своими женами. К счастью, женатые скоро охладевают друг к другу и на маленькие грешки с той и другой стороны начинают смотреть сквозь пальцы.

– Боюсь, что вы говорите правду, – ответила со вздохом леди Кэт. – Но бывают исключения. Я сама знаю человека, который, заподозрив свою жену в неверности, не колеблясь прибегнул бы к самым страшным средствам мести. А так как леди, на которой женат этот господин, несколько неосторожна в своем поведении, то я живу в постоянном опасении такой беды. Если бы вам пришлось войти в соприкосновение с такой супружескою четой, мистер Лоу, прошу вас, остерегайтесь! Поверьте, вам придется иметь дело с очень хитрым и опасным человеком в лице мужа.

– Не пренебрегу вашим предостережением, – сказал Лоу, который сразу понял смысл замечания леди Кэт. – Но если я попаду в затруднительное положение, то, будем надеяться, вы выпутаете меня из него.