Звездные часы и драма «Известий»

Звездные часы и драма «Известий»
Василий Захарько

Эта книга приоткрывает завесу над богатой событиями, сложной внутренней жизнью редакции самой, пожалуй, знаменитой российской газеты. Автору есть что рассказать – он проработал в «Известиях» двадцать семь лет, прошел путь от репортера до главного редактора. Из всех сюжетов Василий Захарько выбрал для книги наиболее конфликтный, но и самый злободневный – как редакция в советское время стремилась к свободе слова, как она в августе 1991-го добилась независимости от государства, как уже в демократической России воспользовалась этим статусом и как навсегда его потеряла. Это были годы и всенародной славы газеты, и глубокой ее драмы, если не сказать больше – трагедии.

Василий Захарько

Звездные часы и драма «Известий»

За кулисами знаменитой газеты

© Василий Захарько, 2014

© Валерий Калныньш, дизайн и оформление

Фото из архивов А. Белянчева, Т. Бондарук, Н. Борщевского, В. Захарько

© «Время», 2014

* * *

Вместо предисловия

Вторая половина дня, вечер 21 августа 1991 года. Москву покидают танки, другая боевая техника, все войска, принимавшие участие в потерпевшем крах государственном перевороте.

Наутро – еще один переворот. На этот раз в редакции ведущей государственной газеты «Известия», в центре Москвы, на Пушкинской площади. Журналисты сбрасывают с поста главного редактора, поддержавшего путч. Заявляют о выходе из подчинения издателю, высшей инстанции власти в стране – Президиуму Верховного Совета СССР, и объявляют свой коллектив учредителем «Известий».

Полдень 23 августа, разгар рабочего дня. Со всех восьми этажей редакции сбегаются в Круглый зал (он на третьем) редакторы, обозреватели, корреспонденты, фотокорреспонденты, референты, стенографистки, секретари.

Меня избирают председателем этого необычного для мирового журналистского сообщества собрания. Наступает момент голосования по важнейшему вопросу дня.

– Другие предложения есть? – обращаюсь через микрофон к заполненному до предела Круглому залу.

Других предложений нет.

– Итак, – продолжаю я, – внесена одна кандидатура. Кто за то, чтобы главным редактором газеты «Известия» был избран Игорь Несторович Голембиовский?

Никто не «против», никто не воздержался, «за» все 380 человек. Сам Голембиовский отсутствует: он в командировке в Японии.

На тот момент газете было 74 года. Кроме первого и второго, шестнадцать предыдущих главных редакторов (пятеро из них расстреляны) назначали только главы государства – Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев. А сейчас единогласно избран…

Так начиналось время независимости в истории знаменитой газеты. О событиях в «Известиях» пишет вся мировая пресса. Многие СМИ, включая «Нью-Йорк таймс» – на первых полосах. В течение нескольких дней примеру «Известий» следует огромное число советских изданий. Республиканских, областных, городских, районных.

Спустя почти шесть лет, 4 июля 1997 года. Под высокие своды пустого Круглого зала вошли четыре человека. Ничто в них не выдавало журналистов, это были строго одетые деловые люди. Усевшись за гигантским столом, они коротко обменялись мнениями по основному вопросу своей встречи. Мнение оказалось единым: снять Голембиовского с должности главного редактора «Известий».

Так было покончено с независимым статусом газеты. Отныне ею завладел собственник со стороны, причем не один, а сразу два ожесточенно конкурировавших друг с другом за акции «Известий»: нефтяная компания «Лукойл» и ОНЭКСИМ-банк. Теперь по два представителя от них взялись вместе вершить дальнейшую судьбу газеты и начали с замены руководителя.

Эта судьба сложилась печально. В течение шестнадцати лет трижды менялись хозяева издания и девять раз – главные редакторы. Постоянно сокращался и несколько раз полностью обновлялся персонал редакции. В 2011 году из-за экономических трудностей она покидает Пушкинскую площадь, здание сдается в аренду разным фирмам из сферы услуг. Необъятный, площадью 166,4 квадратных метра, кабинет главного редактора, вызывавший зависть у всех журналистских начальников Москвы, разделен канцелярскими шкафами на бухгалтерские зоны. Арендой занимается акционерное общество «Редакция газеты “Известия”», не имеющее абсолютно никакого отношения к изданию газеты. Из всего множества помещений редакционного назначения не охвачены коммерцией только библиотека и отдел кадров.

Один из декабрьских дней 2011 года. Миновав некогда просторный и светлый, всегда ухоженный, по-настоящему парадный, а теперь чуть ли не втрое уменьшенный, запущенный, плохо пахнущий вестибюль этого здания, я поднялся в грязном, скрежещущем лифте на последний этаж, где десятки лет был и остается отдел кадров. Хотелось узнать, сохранены ли «личные дела» старых известинцев, и если да, то полистать некоторые из них.

– Кое-что есть, – сказала любезно принявшая меня молодая симпатичная женщина, назвавшая себя Аней. Она открыла широкий встроенный шкаф, набитый сверху донизу рядами именных папок различной плотности.

– Кто вас интересует? – спросила Аня.

– Вообще-то многие, – ответил я. – Начните, пожалуй, с Голембиовского.

– Не поняла, – сказала Аня. – Повторите, пожалуйста.

– Голембиовский. Игорь Несторович Голембиовский.

– А-а-а, извините! – оживилась Аня. – Когда-то я слышала эту фамилию.

Надо же, еще не так давно человека причисляли к легендарным личностям, а сегодня ни о чем не говорит его имя даже в родных стенах. Эти поразившие меня слова стали последней каплей в сомнениях, надо ли браться за написание о людях и событиях внутри «Известий», где сам проработал двадцать семь лет, с 1972-го по 1999 год. Из них пятнадцать лет репортером, с наступлением горбачевской гласности – в руководстве газеты: первый зам ответственного секретаря, ответсекретарь, зам главного редактора, главный редактор. Сомнения были долгими, можно сказать, многолетними.

С одной стороны, я не испытывал никакого желания пробовать себя в жанре воспоминаний. С другой – меня не оставляли равнодушным выходившие нередко публикации об «Известиях» разных лет. Отдельные авторы при этом грешили, на мой взгляд, серьезными неточностями, проявляли излишнюю тенденциозность, неправоту в разборе редакционных ситуаций и в оценке коллег, а порой и просто сводили с ними счеты за то, что случалось в совместном прошлом.

Уже довольно скоро, в марте 2017 года исполнится 100 лет со дня выхода первого номера газеты. Ей принадлежит большая, уникальная роль в создании летописи страны, и надо ожидать, что к этой дате появится в печати еще немало нового и любопытного из биографии «Известий». Особый же, важнейший период в известинской истории – это шесть лет независимости, всего шесть из ста. Они пришлись на первые шесть лет зарождения и становления новой, демократической России. Именно в это трудное, чрезвычайно сложное для страны время «Известия» были если не подлинным, то все же менее искажающим, менее кривым зеркалом, чем на других этапах своей истории. Острейшая драматичность всего происходившего тогда в России самым непосредственным образом отражалась и на внутренней жизни редакции, где непредсказуемым был каждый следующий день, где кипели политические и профессиональные страсти, разгорались скандалы и конфликты, проявлялись открытые и тайные амбиции, высокие и не совсем хорошие человеческие качества.

Визит в отдел кадров разрушенной газеты окончательно снял мои сомнения, стоит ли писать свою версию того, что и как было с известинцами, когда они добились независимости издания и тем самым повлияли на дальнейшее состояние всей отечественной прессы. Думается, что и сегодня можно и нужно извлекать уроки из этого знакового для постсоветской России опыта свободной печати. Он давался очень нелегко, как и нелегким был наш долгий путь к независимости, о котором тоже надо вспомнить, чтобы лучше понять, как менялись мы и наша журналистика.

Стараясь доверяться не только памяти и своему ящику с архивными бумажками, я снова начал ходить на Пушкинскую площадь, как на работу. На восьмой этаж – к шкафам с документами редколлегии, акционерного общества и «личными делами» сотрудников. На второй этаж, в библиотеку – к подшивкам газеты, начинающимся с марта 1917 года. Здесь же мною читаны-перечитаны невиданные в других библиотеках тоненькие брошюрки-стенограммы так называемых летучек, они же редакционные творческие собрания.

Что ж, газета – это действительно дело творческое. А в обозреваемый период – еще и судьбоносное для себя и для страны.

Как мы шли к независимости

По капле выдавливая из себя раба…

Первой, как я и просил, мне дают папку с надписью «И. Н. Голембиовский», вторую – с «личным делом» свергнутого главного редактора Н. И. Ефимова. Бывших друзей, ставших врагами. Произошло это не на какой-то бытовой основе, не из-за денег или женщин, а исключительно по мировоззренческой причине. Проще говоря, их разделила идеология. Один был как бы за красных, другой – за белых. Но об этой локальной гражданской войне в папках нет ни слова, здесь только биографические документы каждого.

Потом я просматриваю другие «личные дела», папки с постановлениями редколлегии, решениями совета директоров, делаю из них выписки, перечитываю стенограммы летучек, листаю подшивки газеты – и в памяти всплывают времена, когда еще ничто не предвещало будущих потрясений в доме на Пушкинской, когда о независимости прессы мы даже не помышляли, а Голембиовский и Ефимов еще не стали друзьями, поскольку не были даже знакомы. Тогда как в этих давних временах вызревало все то, что спустя годы произойдет в «Известиях» и с «Известиями».

Ноябрь 1977 года. У нас грандиозное новоселье – редакция покидает знаменитое старое здание с большими окнами на Пушкинскую площадь. Выбросив в корзины все ненужное, прихватив с собой пишущие машинки, перебираемся в построенный рядом, но уже с окнами на улицу Горького, нынешнюю Тверскую, шикарный восьмиэтажный корпус.

Когда двадцать лет спустя развернется битва за акции «Известий», то охотников за ними будет привлекать не только газета как таковая, а в не меньшей, может, даже в большей степени, это здание. Они понимали, что после Кремля, который не продается, одно из лучших, если не самое лучшее место в Москве для вложения денег – это Пушкинская площадь. Но в такой категории, как «цена на недвижимость», мы на свое здание не смотрели. А когда осознали, что это золотая жила, было уже поздно, «поезд с золотом» от нас ушел.

Во все годы главной ценностью для нас на Пушкинской площади, материальной и духовной, оставалась только она единственная – газета «Известия». Независимо от возраста, все мы были типичными советскими людьми, обычно считавшими место работы своим вторым домом. Им и стал для известинцев новый редакционный корпус.

Мы еще только сюда переселялись, как обнаружилась маленькая ошибка архитекторов, вызвавшая большой переполох. Она была допущена в главном вестибюле, где на отделанные мозаикой стены нанесено несколько сюжетов из истории российской печати. А на самом видном месте приведена широко известная, миллионы раз произносимая везде и всюду цитата Ленина: «Газета – не только коллективный пропагандист и коллективный агитатор, но также и коллективный организатор». Но там оказалось пропущенным слово «также». И хотя без него нисколько не менялся смысл, оставить цитату в этом виде, да еще в «Известиях», да еще у входа в кабинет главного редактора, да еще в камне, то есть на века, означало бы допустить недопустимое – надругательство над святыней, чуть ли не преступное отношение к гениальному автору.

Технически исправить ошибку было непросто. Чтобы вбить в тесное пространство еще одно слово, пришлось переходить на другой шрифт, разрушать художественное единство стиля. Восстановление цитаты сопровождалось тщательным разбирательством – отчего и по чьей вине такое произошло, дело слушалось в райкоме партии. К счастью для архитекторов да и для редакции, случившееся не было признано идеологической диверсией. Сам же факт, что в новом здании «Известий» отмечено некое вмешательство в ленинский текст, стал своеобразным предвестником того, что со временем газета начнет отменять уже не отдельные слова, а все ленинское наследие.

Именно в этом здании и наступит полное политическое прозрение для нас как журналистов и граждан. Но не сразу, оно будет происходить медленно, в прямой зависимости от складывающейся ситуации в стране и имея свои периоды: от одного главного редактора – до другого. А выдавливание по капле из себя раба начиналось у известинцев еще в старом корпусе, когда газету возглавлял Алексей Иванович Аджубей, при котором в редакции навсегда поселился сильный и сладостный дух свободы. После свержения Хрущева, а заодно и изгнания Аджубея, его зятя, высшая власть направила сюда в 1965 году партийного функционера Толкунова, надеясь, что он погасит известинское вольнодумство. Однако этого не случилось. Умный и совестливый человек, прошедший как корреспондент «Правды» многими дорогами войны, хорошо знающий реалии суровой народной жизни, Лев Николаевич и газету делал в основе своей умной и совестливой, гражданственно озабоченной. С годами у руководства страны накопилось большое недовольство ею, и в феврале 1976 Толкунова переводят на другую сторону Пушкинской площади – в далекое от злободневной тематики Агентство печати «Новости».

Через несколько дней нам представили нового главного – Петра Федоровича Алексеева.

Время Алексеева

Алексеев был известен журналистской Москве тем, что, руководя до этого «Советской Россией», он хорошую смелую газету превратил в серую и робкую. Что эта же перспектива улыбнулась и нам, стало понятно на общем собрании из его первой, программной речи.