Контора

Гловер уставился на него с выражением человека оскорбленного в лучших чувствах и наставил вилку с нанизанной сосиской, капавшей жиром на пол, будто это было оружие.

– Получше иных прочих! – безапелляционно заявил он. – Для новичка у тебя слишком язык остер. Как проснемся, нам с тобой надо будет пройтись по пабам округи. Устроим алкогольный марафон. Это будет битва века!

– Я мало пью.

– Человек, рожденный Александром Волковым, говорит, что мало пьет? Не смеши мою мозолистую печень!

Они устроились за столом и принялись за еду. Аппетит Гловера, как успел заметить Алекс, был поистине первобытным. Через несколько минут к ним присоединились и Беккер со Стейнбеком. Беккер принес на подносе бургер с картошкой фри. Стейнбек ограничился овсяной кашей на воде и тостом с джемом.

Прожевав очередной кусок, Алекс забросил пробный камень:

– Вчера мисс Орье упоминала избыточные нагрузки на сознание группы извлечения, состоящей из загадочных психонавтов. Сегодня вы говорите о какой-то постгипнотической фуге. Что все это значит?

Гловер попытался было ответить, нечленораздельно мыча набитым ртом, но Стейнбек властным движением остановил этот поток междометий, отложил ложку, промокнул салфеткой рот и обратился к Алексу:

– Сколь многое успела вам поведать Орье о нашей работе?

– В общих чертах. Эта информация скорее напоминала рекламный буклет, нежели что-то конкретное.

Стейнбек вздохнул с досадой:

– В этом они с Пейтоном очень похожи. Никогда не вдаются в излишние на их взгляд подробности. Преследуют свои собственные цели, наплевав на осторожность, методологию и разумную интеграцию проверенных терапевтических принципов в новаторскую концепцию.

– И какая же у Орье цель?

Беккер подул на домик, сложенный им из бумажных салфеток, разметав его по столу, и ответил:

– Ах, мистер серый волк, подобные сюжеты стары как мир, и завязаны они на кровной мести.

– Мести кому?

– Не человеку, но болезни, – персонифицированные маски на лице Беккера менялись как цветовая мимикрия хамелеона, зависевшая от окружения. Возвышенный одухотворенный интеллигент ушел, освободив место парню с соседнего двора. – Такие загоны хороши для слезливого девчачьего фильма, который ты смотришь в пятницу вечером со своей подружкой перед сексом, но жить ради безумцев и мертвецов? Бред полнейший!

– Все это очень мило, но отвлекает нас от сути, – оборвал его Стейнбек. – Молодой человек, что вы знаете об аппарате «Морфей»?

– Немного читал о нем. В основном это были околонаучные статьи, блуждавшие по сети до того, как компанию Пейтона «Сновидения Инк» прибрало к рукам государство. Я считал «Морфей» чем-то наподобие очередной майнд-машины, проигрывающей человеку на сон грядущий песни китов в океане или щебет лесных птах и сопровождающей этот аккомпанемент правильно настроенными цветовыми кодировками в линзах дополненной реальности в надежде раскрыть потаенные резервы мозга.

Стейнбек кивнул.

– Удивительно точная формулировка бессознательного мнения общественности о научной работе мистера Пейтона, которого в свое время и хотело добиться профессиональное сообщество психиатров и психотерапевтов во главе с вашим покорным слугой. Нещадно корю себя за то, что участвовал во всем этом фарсе!

– И что же такое «Морфей»?

– Это панацея. Средство против эпидемии.

Вульф почувствовал легкий аромат мятного табака, но сперва не придал этому особого значения.

Гловер поднял взгляд от тарелки с едой и ухмыльнулся:

– Всегда забавно наблюдать, профессор, как вы падаете кверху брюхом при виде хозяина, зная, что где-то оставили лужу.

Алекс услышал приближающиеся шаги за спиной. Он обернулся и увидел Джона Пейтона – директора Конторы, одетого в стильный костюм-тройку и потягивающего на ходу электронную сигарету. Неторопливой поступью он шагал к их столику, заметно прихрамывая на правую ногу. Острый профиль лица особенно четко вырисовывался в солнечных водопадах, ниспадавших через жалюзи в пустой кафетерий.

– Напрасно вы зубоскалите, Артур! – сказал Пейтон, подойдя ближе и встав за спиной у Алекса. – Все мы здесь трудимся во благо человечества. Каждый в меру своих сил и возможностей, ради общей цели. То, что мистер Стейнбек посыпает голову пеплом, пытаясь справиться со стрессом от своих давнишних просчетов, к делу не относится. Я пригласил его на работу прежде всего как прекрасного психиатра. – Пейтон положил руку на плечо Вульфа, словно хотел представить его заново: – Что же до Алекса, то не беспокойтесь на его счет. Ему не нужна вводная лекция о методиках нашей работы и всякого рода исторические экскурсы. Его роль в отряде психонавтов пассивна, и он уже обладает всеми необходимыми качествами для успешного выполнения своих должностных обязанностей. Алекс погрузится в хост вместе с нами и пройдет весь путь через коллективное осознанное сновидение в поисках семени для терапевтического модуля «Морфея», не давая забыть, что мы спим. Точка.

– Молодой человек должен понимать, во что ввязывается, – возразил Стейнбек.

– Он ознакомился с трудовым договором еще будучи в родной стране и расписался на каждой странице электронной подписью. В том числе под пунктом о дозированном информировании.

Гловер фыркнул и подмигнул Вульфу:

– Читал, что написано мелким шрифтом?

Пейтон не стал отвлекаться на это замечание:

– Вы принимаете Алекса за того, кем он кажется на первый взгляд. Думаете, он овечка, отбившаяся от отары, но это волк в овечьей шкуре. Этот человек – один из немногих, кто выжил при первых испытаниях нашими доблестными военными нейровируса «Раав» на тыловых госпитальных базах Содружества в ходе арктической кампании.

Вульф проглотил подступивший к горлу ком и с трудом восстановил сбившееся дыхание, закрыл глаза и неспешно досчитал до десяти. Зарождающийся приступ панической атаки с неохотой отступил прочь. Он обвел взглядом группу психонавтов, внимательно рассматривавших его как редкое исчезающее животное из красной книги, в связи с новой неординарной информацией, выданной директором.

– Что там произошло? – спросил Гловер.

– Из-за паралича дыхательной мускулатуры погиб почти весь персонал госпитальной базы вместе с солдатами, проходившими реабилитацию, – озвучил Вульф официальную трактовку давно минувших событий.

Гловер задумчиво почесал лоб:

– Если бы мне посчастливилось пережить подобное, я бы сунулся в эту страну с единственной целью – подтереться флагом Альянса в час пик на Таймс-сквер.

Вульф стиснул зубы:

– Я был военным врачом. В вооруженных столкновениях не участвовал, но воочию лицезрел их последствия. За время службы я отчетливо понял только одно. Человеческое эго в масштабах подобных противостояний равняется разве что самомнению блохи.

– Некоторые блохи больно кусаются, – сказал Стейнбек, глядя на Пейтона.

Беккер же произнес, ни к кому конкретно не обращаясь, тоном учителя, невзначай пытающегося подтолкнуть своих подопечных к определенным измышлениям:

– А еще они переносят чуму…

– Так или иначе, – проговорил Пейтон, недовольно зыркнув на Беккера, – мне пришлось воспользоваться многочисленными связями нашего высокопоставленного ангела-хранителя, сенатора Паттерсона, чтобы ускорить сдачу языкового экзамена и получение Алексом сертификатов соответствия медицинского образования для оформления рабочей визы и паспорта интернационалиста. Когда Орье предоставила мне список рекрутов, то, по моему скромному мнению, он был наилучшим кандидатом. Вернее сказать, единственным достойным внимания.

– Я и не мог предположить, что вы столь азартны, мой добрый директор! – восхитился Сет.

– Мне кажется, вы спутали партии, мистер Беккер, – резко оборвал его Пейтон.

– Так точно, сэр! Приношу свои глубочайшие извинения. Мне ли подвергать сомнению ваши решения? – он покаянно склонил голову.

Пейтон тем временем дал последние указания:

– Джентльмены, отправляйтесь в лабораторию «Гипноса» и начинайте готовиться к сеансу КОС, ну а мне необходимо представить Алекса нашей сновидице. К вам она привыкала в течение многих недель перед первым погружением в ее сознание, но сейчас времени в обрез. Надеюсь, наш новый специалист проявит все свое обаяние, чтобы понравиться малютке.