Раскаяние. По биографическим и архивным материалам

Раскаяние. «Пьеса» по биографическим и архивным материалам
А. Б-Ондэр

В пьесе особое внимание уделено дискуссиям о реформе Российской Православной Церкви, последствиях Гражданской войны и Русского Исхода. Великий голод 1921—1922 годов считается самым тяжёлым среди тех, которые случились в Европе за последние сто лет и является политизированным предметом. Суровые засухи, неурожай, непрерывная война с 1914 года, принудительная коллективизация крестьянских хозяйств, а также экономическая блокада Советского Союза – все это способствовало тяжести голода.

Раскаяние

«Пьеса» по биографическим и архивным материалам

А. Б-Ондэр

© А. Б-Ондэр, 2021

ISBN 978-5-0053-3674-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Синопсис

В свои 23 года Ольга случайно находит спрятанные её покойной бабушкой старинные семейные фотографии. Под сильным впечатлением от найденного Ольга проводит целую ночь в интернете за компьютером в поиске какой-либо информации по надписям и датам с фотографий. Только оставшись наедине со своими воспоминаниями и погрузившись в неожиданно найденную биографическую справку о дедушке своей бабушки, Ольга с трудом хочет верить в те факты которые черным по белому появлялись по запросу поисковика. Раскол, предательство, отречение, убийства, голод – казалось, что конца той дьявольской шутке не будет и вовсе.

Ближе к утру, не сомкнув глаз Ольга решается отправиться в путешествие в город Саратов, где некогда жили её предки. Дождавшись своего двоюродного брата (Александра) она уговаривает его отправится в путешествие «во времени», на недавно отремонтированном ретро автомобиле. Но по дороге их машина ломается и по воле судьбы они знакомятся с молодым человеком по имени Анатолий, который соглашается составить Ольге компанию, в то время как Сашка остаётся на развилке чтобы решить что же делать с автомобилем и дожидается возвращения Ольги.

Так со своим новым попутчиком Ольга с лёгкостью находит общую тему для беседы. Она с трепетом читает Анатолию церковные проповеди своего прародителя, которые были найдены ей в той интернет паутине, но всё ещё не утратившие своей актуальности. Проповеди вековой давности хотя и на цифровом устройстве. История о церковном расколе с приходом советской власти оказывается очень близкой Анатолию, так как он является протоиереем восстанавливающегося сельского храма. И по дороге они вместе разбираются с историческими фактами, который повлёк голод и церковный раскол, случившийся в 20х годах прошлого века.

По приезду в город где 100 лет назад проповедовал дед Ольгиной бабушки, она без труда улавливает ту трепетную атмосферу и дух событий уже казалось бы давно минувших дней, что помогает ей разобраться почему судьбоносный выбор её предка был таким важным, и столь своевременным для того времени в котором он жил. В конце пьесы, прослеживается симпатия между Ольгой и Анатолием. Финал пьесы переносит читателей (зрителей) на 100 лет назад, в тот хрупкий мир который так легко потерять и так трудно обрести снова.

Замысел пьесы построен на том, чтобы помочь читателю (зрителю) стать свидетелем несправедливо затерянной исторической правды о том времени кровавого хаоса, который не перебирая тащил всех во тьму. Именно поэтому, для создания ощущений и передачи атмосферы на протяжении и во время повествования исторических фактов, очень часто задействована открытая архивная хроника событий начала 20х годов ХХ века.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Ольга – девушка 23-х лет

Ольгина мать

Санёк – двоюродный брат Ольги

Отец Саньки

Шёл сороковой день после похорон, суетный и беспокойный. Людей пришло много…

Поминки давали пышные, шла масленичная неделя. Слава Богу, всё прошло гладко, помянули от души, народ расходился. Санёк опять пошёл в гараж заводить старый дедов ретро-автомобиль.

Отец Санька: – Санёк, сколько можно возиться? Бросай уже своё бестолковое занятие, лучше бы съездил и заправил машину, которая на ходу, знаешь же что у нас дел не в поворот, а помощи от тебя нет, – но услышав рёв мотора, все пришли в недоумение.

Ольгина мать: – У него получилось!!!

Ольга: – Бабуля бы тобою гордилась, она всегда видела в тебе Деда, – подходя ближе, сказала Ольга, в то время, как отец Санька разворачивая свой автомобиль, качая головой, и злясь, бубнил, – «Ну куда этот щенок лезет?»

Ольгина мать: – Всё, милая, мы в дорогу, думаю, что к вечеру будем на месте, чтобы успеть передохнуть, а с утра всё по новой, а, ты здесь одна смотри не оставайся, тем более на ночь, и Санька не отпускай на этой колымаге народ веселить. Хотя? Его теперь ничто не остановит.

Ольга: – Хорошо, с Богом! Прошу, как доберётесь, позвоните!

Ольгина мать: – Обязательно! А, вот и из дома звонят, Оль, папа привет передаёт, говорит, что у них всё хорошо, девчонки по хозяйству, кажется, справляются, – уже из окна автомобиля помахивая, кричала Ольгина мать.

Санёк: – Ну что, куда рванём, – переполненный удовлетворением от проделанной работы, бодро спросил, – куда поедем красоваться на ретро-автомобиле?

Ольга: – О, нет! Даже не думай, что мы куда-то поедем, такую романтику предлагай своей возлюбленной, я пасс.

Санёк: – И что ты будешь делать здесь совсем одна? Все разъехались. Готовиться больше не к чему, ты хочешь сидеть в четырех стенах? Слушай, у меня идея, я поеду до Али, ты пока отдохни, а как мы вернемся, мы вместе решим, как прокачать эту «красотку», идёт?!

Ольга: – ОК, по рукам! С облегчением согласилась Ольга, – надеясь, что Санёк останется у Альбины, так как завестись снова они уже не смогут, помахивая, Ольга пятилась в сторону крыльца, пока Сашка выруливал к воротам.

Санёк: – Ну, хоть ворота запри, систер! До скорого! – кричал Санёк изо всех сил, еле перекрикивая рёв мотора.

На что Ольга, согласилась и одобрительно постучала по бамперу, тем самым дав Саньку знать, что запрёт двор.

Стоял тихий вечер, смеркалось, заперев ворота, Ольга вприпрыжку поднялась в дом прямиком в гостиную.

Ольга: – Боже, какая убийственная тишина!!! Хочу музыки, музыки, живой музыки, где он, где тот дедов, бережно хранимый проигрыватель, – который, как и прежде стоял, выглядывая из-под журнального столика в гостиной: «Рахманинов, Орлова, Римский-Корсаков, Магомаев – нееет хочу чего-то более колоритного… Та-да!!! Вот оно! Изабелла Юрьева».

Заводит пластинку. Музыка доносится чисто и живо, отчего становилось немного жутко. Потянувшись всем своим существом вверх и покрутившись по часовой стрелке дважды, Ольга подошла к иконостасу в правом углу гостиной. Образа сияли от изумительной подсветки в виде зажженных свечей.

Ольга (шёпотом): – Дед, ты был искусный электрик, твои свечи это шедевр, пусть земля вам будет пухом, – перекрестилась.

Лампадка горела смирно и бодро, убранство икон мерцало в сумраке гостиной. Иконостас располагался высоко, под ним стоял стеклянный низкий комод в виде серванта с посудой, на серванте стояли домашние цветы, так же как и на подоконниках двух окон по центру гостиной. Между окнами уютно вмещался телевизор, над ним на стене между шторами, всю Ольгину сознательную жизнь весели часы, барометр и термометр. Окна выходили на главную улицу квартала. Задернув шторы, в полумраке Ольга обошла круглый стол, вплотную стоявший к стене за которой располагалась «каморка». Стол по-прежнему был накрыт желтой бархатной скатертью, три высоких стула задвинуты в стол. В трех шагах от входа в «каморку» располагалась витая лестница на второй этаж дома. Лестница была выстрогана ступенька к ступеньке, а перила напоминали театральный балкон. Лестница была немного крутой и слегка узкой, второй этаж был всегда более теплый, косой потолок от мансардной крыши был немного ниже, чем в гостиной. Поднявшись до середины, Ольга присела на ступень и протянула руку через проём перил, достав до выключателя, очень уютно пристроившегося ночника. Свет был тёплый, и тусклый… Ночник напоминал рогатую подставку для подсвечника 19 века, резной и кружевной. Притаившись, Ольга вглядывалась в предметы гостиной, с той высоты можно было видеть все, а тусклое освещение придавало унылым вещам таинственную привлекательность. Так не, впадая в полную печаль по утрате, Ольга направилась в «каморку» к родному до боли комоду из красного дерева. В «каморке» совсем не было света, только лампадка освещала образа.

Пластинка продолжала пиликать романсы в исполнении Изабеллы Юрьевой, музыка доносилась чуть слышно, за окнами сумерки сгущались, Санька как след простыл…

В комоде, который стоял у самого окна, было четыре выдвижных ящика, ручки последнего ящика были давным-давно оторваны. Столешница комода накрыта кружевной вязаной скатертью, но скатерти было почти не видно из-за всех тех предметов, которые там скопились. Вот большая и круглая жестяная коробка от тульских пряников – это было убежище всех потерянных пуговиц в надежде найти себе пару-тройку собратьев. Еще несколько коробок поменьше от чая, здесь у нас бисер, порванные бусы, значки. Вот восьмирогая подставка для шпулек, дедово производство, тут и для иголок местечко: все продумано для мелочей. Стопка журналов про здоровье, караван историй и прочих. Ящики выдвигались с трудом, особенно нижний, два верхних были всегда в ходу, там хранились документы, квитанции, письма, открытки.

Лампадка, которая находилась у иконостаса в «каморке», почти у изголовья кровати уже с трудом освещала, поэтому Ольга, не раздумывая зажгла новую свечу у Святого Образа. За окнами было темно…

Впритык к комоду, стояла полутороспальняя кровать, с высоким матрасом и высокой подушкой, над кроватью, очень уместно приспособилась ночная лампа для чтения перед сном, удобно выключающаяся с вытянутой руки. Запах церковной свечи был тягуче-пряный. Ольга забралась на кровать с ногами и облокотилась о стену, перед предстали так же, как и много лет подряд, тикающие часы и большая рамка с фото, откуда на нее смотрели давно покойная маманя, дед, пару лет назад скоропостижно скончавшаяся от болезни двоюродная тётка. Стояли они все смирно на большом крыльце, еще нового дома. Ольга на том фото была полутора лет от роду, держал ее выше всех дед, маманя бодро держалась за палку и перила, а ее внучка-Ольгина мать поддерживала ее за талию, бабуля была в окружении невестки, зятя и старшего внука. Сашки еще не было, это был конец 80-х, кто-то еще не родился, другие еще не умерли.

Пластинка стала «заедать», Ольге пришлось встать и выключить проигрыватель. Тут зазвонил телефон, это был Санёк.

Санёк: – Оль, я боюсь, что останусь до самого утра, тут ребята подъехали, мы все у Алиного двора.

Ольга: – Отлично, смотрите не увлекайтесь сильно, знаю я вас. Кстати, приглашаю Альбину завтра к утру на блины, позавтракаем вместе, идёт?

Санёк: – Хорошо, дам ей знать. До завтра, Оль!

Ольга: – Не увлекайся! – уже в гудящую трубку хихикнув, добавила Ольга.

Ольга вернулась в «каморку» разбирать комод дальше.

Пришло время последнего ящика, выдвинуть его можно было с трудом, из-за тяжести рассохшегося дерева и массы бумаг. Вытащив все до последнего листочка на кровать, первое, на что Ольга обратила внимание – были конверты из плотной грубой бумаги с чем-то очень твердым внутри, это были старинные фотографии. Фотографий было около шести все подписанные, датированные, сделанные в Саратовском фото-ателье. Молодая красивая пара, мужчина в длинной рясе, очках, с аккуратной причёской расположился он удобно в резном деревянном кресле, рядом стояла молодая женщина, волосы её были убраны в красивую причёску, платье глухо застёгнуто под самое горло, а высокие рукава фонариком создавали ей образ учителя гимназии. На другом фото всё тот же мужчина уже несколько старше, волосы его убраны гладко назад, всё те же очки, но взгляд усталый и тревожный. Фото подписано: «Отец Константин», тут Ольга понимает, что на фото тот самый горячо любимый дед её бабушки, именно в честь него она назвала своего первенца. И значит на предыдущем фото он с женой Ольгой, да именно так и подписано: «Ольга и Константин». На другом фото Ольга узнает всё ту же женщину, но в более пожилом возрасте с маленьким мальчиком, лицо её очень изменилось, черты лица погрубели, появилась горделивая осанка, уставший отчаянный измученный взгляд, фото 1920-х годов. На другом уже не таком профессионально отпечатанном снимке портрет другого пожилого мужчины, подписано: «Елфимов». И последние два фото: на одном Ольга узнает бабулю с сестрой в гимназистских шляпках и белых фартуках, на другом седовласый старец с нагрудным крестом в очках с очень выразительной седой бородой обрамляющей его красивое хоть и состарившееся лицо. Далее Ольга натыкается на конверты и квитанции, свидетельства из училищ.