Грязь

Грязь
А. Будник

На уроках письма я всегда получала двойки. Ладно бы просто двойки – их можно было легко исправить лезвием на тройки, чтоб мама не ругалась. Чаще всего ситуация осложнялась тем, что над двойкой красовалось замечание «Грязно!». Мои тетради и правда были ужасны. Все в зачёркиваниях, следах замазки, иногда даже в пятнах от слез. Нет, а кто вообще ждёт идеальных тетрадок от первоклашки?Сейчас я снова учусь писать.Не получается.Это – моя грязь. Книга содержит нецензурную брань.

Грязь

А. Будник

© А. Будник, 2020

ISBN 978-5-4498-0293-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Предисловие

«Дружба начинается с взаимопонимания». Именно эти слова приходят на ум первыми, когда речь идёт об Анне Будник. В первую очередь я познакомился с ней, как с куратором – человеком, который добровольно взвалил на себя ответственность за сотню человек моего первого курса в Литературном институте им. Горького. Я смотрел на неё и недоумевал – как этот полный энергии, целеустремлённый и знающий, чего хочет от жизни, человек оказался в мире литературы? Такие становятся менеджерами в крупных компаниях, рекламными лицами компаний, лидерами коллективов. Я задавался этим вопросом до тех пор, пока не познакомился с творчеством Анны. Так бывает иногда: может казаться, что ты понял человека полностью, а потом прочитаешь, что он пишет – и всё кардинально меняется. Рассказы Анны не изменили моего мнения о ней – скорее, дополнили её образ. Она чувствует людей, понимает их натуру. Она умеет вызвать улыбку удачной метафорой. Умеет так навязать своё видение мира, что читатель ещё долго не будет отличать его от собственного. Это очаровывает. Со временем мы стали друзьями: чуткость Ани к перипетиям жизни, ответственность и желание впрягаться в проблемы других, вкупе с хорошим чувством юмора, подкупают. Мы много говорили и смеялись – собственно, мы продолжаем делать это до сих пор. С некоторыми людьми просто приятно идти рядом. Смотреть, как в них развивается и вырастает в пламя искра творчества. Учиться у них и чему-то учить их. Вдохновляться и вдохновлять. Я рад, что именно в эту категорию попадает Аня. Сначала она открылась для меня, как лидер, потом – как писатель, и наконец – как друг. Долгий путь. Тем не менее, я не ожидал просьбы написать предисловие к (долгожданному!) сборнику произведений Ани. Я знаю, что каждый найдёт себя в её персонажах. И найдя, обязательно улыбнётся. Потому что лучше всего Аня Будник умеет вызывать улыбку. Приятного прочтения!

    Эск. С благодарностью от второго курса Литературного института им. Горького.

Natas Eva

2010 год

1

– Проституткой.

Она всегда так отвечала. И ей никто не верил. Проститутки не могут одеваться так в повседневной жизни – врачи же не ходят в белых халатах в Диксон за пивом. Они выглядят как нормальные люди. И проститутки должны.

– Курьером.

Так она ответила мне. Я ее неправильно поняла.

Под словом «курьер» подразумевают кур, прячущих наркоту по паркам и подъездам. Я подумала, что это гениальная многоходовочка. Менты привыкли, что куры – это незаметные /чаще всего/ парни, одетые в серое и максимально не привлекающие к себе внимание. Такие вызывают подозрение. Ни один патрульный не подумает, что клад прячет девка в кожаных шортах с нарощенными до бровей ресницами.

На самом деле все оказалось прозаичнее. Камилла доставляла документы. Как она ухитрилась не вылететь с этой работы в первый же месяц для меня загадка, потому что она терялась на самых понятных маршрутах. Проблемы возникали даже если мы договаривались встретиться у главного входа в парк Горького, а тут нужно было искать офисы в Алтуфьево и Бибирево. Доставка затягивалась, но ни один клиент на неё не жаловался.

***

Камилла имела странную привычку – она наклонялась к человеку максимально близко, когда хотела что-то рассказать.

В день нашего знакомства она выглядела дико счастливой. Казалось, она забыла, что ей придётся ещё три дня ходить без ресниц. Пришлось их снять, чтоб сделать татуаж стрелок. Свою краткую историю модификаций лица она рассказала мне во вторую очередь. В первую она наклонилась ко мне и прошептала: «Я только что врезалась в Лолиту!»

В тот день мне было нечего делать, и я пошла на съемки «Голубого огонька». Камилле нечего было делать днём ранее, поэтому она поспорила с Верой, что за один день сможет сфоткаться с максимальным количеством звезд российской эстрады. А где ещё можно встретить всех звёзд, если не на «Голубом огоньке»? Только план провалился. Мало того, что «Голубой огонёк» снимается десять дней, так ещё и к звёздам было нельзя подойти. За этим строго следил бригадир массовки. Когда певец шёл по коридору, всем нужно было прижаться как можно плотнее к стене. Выходить из коридора нельзя. На площадке тоже нельзя вставать со своих мест, если не объявили перерыв-пятиминутку, что случалось, к слову, крайне редко. В такой обстановке не думаешь о фотках. Думаешь о том, что хочешь домой и курить. Чтоб из студии попасть на улицу, нужно было пробежать прямо по коридору, потом направо и снова направо. И именно на втором «направо» Камилла вырезалась во что-то мягкое и упала. Открыла глаза, посмотрела вверх. Лолита спросила, все ли нормально. Камиллаа кивнула, и Лолита ушла.

Впоследствии она рассказывала эту историю всем новым знакомым. Причём рассказывала точно так же, как мне в тот самый первый раз. Взахлёб, осекаясь на полуслове, перемежая все с «ахренеть» и «ну ты представляешь???». Как будто она прикоснулась к чему-то прекрасному. И, что самое странное, слушателю эта история казалась очень удивительной и забавной. Мне тоже. В первый раз.

Потом история приелась.

Мы общались не так близко, но, когда меня выставили из общаги из-за пожара на кухне, Камиллаа предложила пожить у неё.

Она снимала трехкомнатную квартиру на проспекте Вернадского, в десяти минутах ходьбы от метро. Дом с консьержкой, огороженная территория с охраной. Три комнаты, две ванны, огромная кухня и балкон, правда, на первом этаже.

Единственный недостаток заключался в дяде Андрее. Дядя Андрей – местный бомж. Он каким-то чудом скорешился с охранниками, они его пропускали и, когда кто-то заявлял про бомжа на территории, делали вид, что искали, но никого не находили.

Возможно, дело было в даме дяди Андрея – Дашеньке. Даме-Дашеньке было чуть за шестьдесят на вид и чуть за тридцать в паспорте, она жила в далеком Подмосковье, в маленьком доме, где верховодила ее мать. Главным достоинством дамы-Дашеньки был самогонный аппарат, поэтому стабильно раз в две недели дядя Андрей на несколько дней пропадал, а возвращался уже вместе с дамой-Дашенькой и шестью-семью канистрами самой натуральной бормотухи. Скоро жильцы устали жаловаться на него и стали кормить. Мне кажется, даже полюбили по-своему. Как одноглазого кота.

Несмотря на дядю Андрея, квартира стоила немало. Разумеется, одна бы Камилла все это не потянула, поэтому снимала вместе с Верой и Лешей. Лёша год назад закончил Гнесенку и, как это подобает человеку со специальностью «Теория музыки» в дипломе, работал наставником в МТС. Вера ничего не закончила. Поэтому уже пять лет занималась наращиванием ресничек – в салоне; и наращиванием волос – на дому.

Я заселилась на балкон и чисто символически отдавала за него пять тысяч в месяц. За пару недель балкон из хранилища старой дребедени превратился в достаточно уютную, хоть и маленькую, комнатку. Я поставила туда диван, три невысоких шкафа, комод, маленький столик и протянула переноску. Благо, балкон отапливался. Жить, короче, можно.

Была только одна проблема. Дверь на балкон была в комнате Камиллы. Она была стеклянная, и если мне нужно было писать домашку ночью, свет мешал ей спать. Поэтому по будним дням я оставалась на кухне и спала там, разложив кресло-мешок на полу. Камилла постоянно говорила, что ей плевать и на свет, и на шум, но мне было неловко. К тому же, на кухне не было шансов проспать – кто-то обязательно придёт и начнет стучать шкафами и яйцами. Когда моя лень достигла апогея, я стала готовить завтраки сама. Лишь бы не будили.

Мышь

Стекляшка. Так Камилла называла магазины в центре города с огромными стеклянными витринами, как в американских фильмах. В других частях города магазины были похожи на пещеры – окна завешаны рекламными плакатами, внутри только искусственное освещение, часто, недостаточное. А витрины стекляшек были заставлены всякими прикольными штуками, очень необходимыми любому ребёнку.

В детстве Кмилла жила в самом центре то ли Курска, то ли Калуги. На пересечении Некрасова с Ленина и была ее стекляшка – сувенирный магазин. Витрина была заставлена фарфоровыми, стеклянными и гипсовыми фигурками. Камилла с подругами постоянно бегала смотреть на них. Больше всего они любили серию хуманизированных животных в разноцветных длинных платьях, стоящих на маленьких постаментах с подписью «Красотка».

На самом деле стекляшка и животные Камиллу мало интересовали. Бегала скорее за компанию, но родители решили сделать ей приятное и отвели туда на Новый год выбрать подарок. Камилла ткнула на самую красивую, по мнению всех ее подруг, фигуру мыши. У неё была кожа цвета «Пемолюкса», темные волосы, голубое длинное платье и – у единственной из всей серии – боа из меха.

Мать отказалась это покупать.

Это же мышь! Как ее не нарядить, она все равно останется серой мышью. Она ни чем не отличается от тех, что они травили на даче. Вместо красотки Камилле купили банальную заводную балерину – образец красоты и женственности.

Той же весной стекляшку закрыли, а через два года мать Камиллы умерла. Она говорила об этом без сожаления, как будто это была мимолетная деталь, не относящаяся к общей истории.

А сама мышь заставила Камиллу размышлять об относительности красоты половину ее осознанной жизни. К двадцати двум годам она решила, что лучше быть тюнингованной мышью, чем мириться со своей серостью. Поэтому она и завела дружбу с Верой, та бесплатно делала ей ресницы (3д, изгиб L, эффект лисий) и волосы (почти триста микрокапсул). Ресницы нужно было менять раз в месяц, волосы – раз в три.

Я ни разу не видела, как они меняли волосы.

На счастье?

Ребенком Камилла любила носиться по дому за своей собакой. Ей казалось, псина была огромной, хотя на самом деле это был молодой английский бульдог на коротких ножках. Они бежали вокруг новогодней елки, мимо маминого пианино, за телевизором и финишировали у беговой дорожки. Это был классический маршрут. Он всегда проходил без проблем. Дорога была свободной, и Камилле казалось, что родители специально приучили ее бегать именно по этому маршруту, чтобы она ничего не разломала.

Только в этот раз рядом с роялем отчим кинул свою электрогитару. Камилла ее уронила. Гитара разбилась. Казалось бы, это обычная ситуация для ребёнка. Только вот это была Электрогитара Урал. Та самая, о прочности которой ходили легенды. Когда какой-то музыкант пытался пафосно разбить ее о сцену – он проломил сцену.

В тот день отчим сказал, что Камилла станет рок-звездой, и впервые отвёл ее в ресторан, где подрабатывал вышибалой. Он познакомил ее с Дюбдичихой – местной звездой, которая за каких-то сто-двести рублей пела пьяным посетителям про купола и владимирский централ. Дюбдичиха оценила вокальный потенциал Камиллы и стала учить ее песням Круга, Шафутинского и Буйнова. Она же через пять лет научила Камиллу курить и тушить сигареты об язык.

Музыкальную школу Камилла так и не закончила. Сначала ее занятия фоно контролировала мать, но после ее смерти Камилла бросила, а отчим продал пианино.

И все шло по плану: Камилла занималась с Дюбдичехой, и скоро должна была начать работать с ней на одной ресторанной сцене. Всем нравилась эта идея, кроме владельца ресторана. Он сказал, что Камилла рожей не вышла. На этом музыкальная карьера Камиллы закончилась.

***

Мне нравилось смотреть, как она красится по утрам.

В ее комнате стоял туалетный столик с подсветкой, как в гримерках у голливудских звезд. Справа стояли помады, штук пятьдесят, не меньше, и кисти. Слева – консилеры, тональные крема, базы, стики для контуринга и фиксаторы. Все остальное пространство занимали палетка теней на 150 цветов и ещё две от Urban Decay.