Война солнца

Этот же подобен попаданию в машину пушечного ядра. Нас подбрасывает, как на батуте. Я держу Элли, чувствуя, как моя спина касается второго яруса кровати, после чего мы падаем обратно. Лампы освещения мигают, воздух наполняется пылью. В моих ушах только треск и звон, но постепенно звуки окружающего мира возвращаются, как будто на радиоприемнике прибавляют громкость. Все пространство вокруг меня заполнено криками и плачем.

– Мэдисон! – Я кричу, не в силах увидеть ее. Мой голос звучит тише, чем я ожидаю. Как и ее, – она будто шепчет:

– Я в порядке. А ты?

– Да.

Я смотрю на Элли, которая тиха и спокойна. Ее лицо скрывает изгиб моей шеи, как будто она прячется от опасности вокруг нас. Ее грудь вздымается. Она жива.

– Дорогая, – шепчу я, отрывая дочь от себя. Удивительно, с какой силой она цепляется за меня. – Дорогая, мне нужно посмотреть, есть ли у тебя шишка.

– Па?

До этого момента я сдерживалась, но плотина сорвана, слезы текут, и я не могу их остановить. Я не отвечаю, потому что не доверяю своему голосу. Это лишь еще больше расстроит ее.

Хорошей новостью является то, что она в порядке. На бедре синяк, но лечение не требуется. Другим повезло не так сильно. Снаружи этой комнаты я слышу, как они зовут на помощь.

Я долго обнимаю Элли, глажу ее по волосам и думаю лишь о том, какой будет жизнь сейчас. Наш мир только что разрушили. Снова. Раньше, во время Долгой Зимы, нам было с чего начать. У нас был шанс. Теперь я в этом совсем не уверена.

В первый раз, когда я слышу, как меня зовут, мне кажется, что это лишь мое воображение. Затем меня снова окликают:

– Эмма!

– Я здесь! – кричу я в ответ охрипшим колючим голосом.

Отряхиваясь от пыли, в затянувшей комнату дымке вырисовывается фигура. Лицо разбито, а волосы испачканы потом и пылью. Но Джеймс жив. Должно быть, он спустился в последнюю поездку на лифте, прямо перед ударом. Он наклоняется и обнимает нас, и за всю свою жизнь я никогда не была так благодарна.

Глава 11

Джеймс

Голоса в темноте окликают друг друга, словно потерянные души, запертые в чистилище между небом и адом.

Мама!

Папа!

Эндрю!

Сьюзен!

Джастин, ты меня слышишь?

Я крепко держусь за Эмму и Элли, когда бункер снова встряхивает.

– Еще один астероид? – шепчет Эмма.

– Да, но не здесь. Возможно, он ударил по другим лагерям, – отвечаю я тихим голосом, надеясь, что Элли не понимает.

Через минуту следует еще одно землетрясение, и затем они начинают повторяться через каждые несколько секунд, как бушующая буря, которой, кажется, нет конца. Земля разгромлена. Я предполагаю, что каждый астероид шириной около полумили – достаточно маленький, чтобы его было трудно увидеть нашими телескопами, если предположить, что он не был как-то замаскирован.

Тем не менее, астероид размером в полмили достаточно велик, чтобы нанести реальный урон. Ударный кратер будет иметь ширину в десять миль. Взрывная волна дошла бы до пятидесяти миль. Эффект удара будет ощущаться на расстоянии до ста пятидесяти миль.

В течение всей ночи удары обрушиваются на бункер, стряхивая грязь и песок с потолка и заставляя свет мерцать. Я крепко держусь за Эмму и Элли и думаю, что мне нужно вытащить нас отсюда. Я сделаю это и лишь надеюсь, что остался мир, в который можно вернуться.

* * *

Цитадель – не отель «Ритц», и не должна им быть. Она была спроектирована как временное убежище во время бедствия. Проще говоря, сама ее суть в том, чтобы быть краткосрочным пристанищем.

Поэтому здесь именно так, как есть: тесно и темно (генераторы уменьшили выходную мощность, в том числе и на освещение, чтобы дать нам возможность прожить здесь больше времени – по крайней мере, пока мы не определим, сможем ли мы сами работать на полную мощность).

Вместо того чтобы собрать всех в столовой, отряды солдат приходят провести инвентаризацию. Они эвакуируют раненых и инструктируют остальных оставаться там, где мы есть. На данный момент эта комната с двухъярусными кроватями – наш дом.

Фаулер приходит, чтобы проверить нас. Он сейчас главный, и я считаю, что это лучший вариант.

Я не могу перестать винить себя. Я должен был это предвидеть. Я должен был знать, что Сеть поступит умнее, чем просто атаковать в лоб. Это не соответствует ее уровню интеллекта и способностей. Почему я этого не понял?

В глубине души, может быть, я это и сделал. Последние два года я чувствовал беспокойство и где-то в подсознании знал, что три больших астероида не были настоящей атакой. Почему я не признался в этом самому себе? Почему я не копнул глубже? Это моя работа – защищать этих людей и мою семью.

Ответ кажется очевидным: я хотел, чтобы это было правдой. Я хотел, чтобы угроза была простой – угрозой, с которой мы могли бы справиться. Я хотел, чтобы наша война с Сетью была закончена.

Но сейчас она только началась.

С момента моего последнего появления тут Цитадель обновилась. Пространство, где теперь стоят койки, раньше было большой больничной палатой. Здесь десять комнат, каждая с восемью двухъярусными спальными местами. Некоторым из взрослых придется выспаться в столовой. Детям предоставляют место на кровати, но никто из них не хочет спать. Они слишком напуганы, и я не могу их за это винить.

Младшие дети толпятся в нашей комнате. Они учатся в одной школе с Оуэном и Аделиной, и я думаю, что вместе они чувствуют себя в большей безопасности. Эмма и Мэдисон пытаются отвлечь их, читая рассказы.

Рядом с комнатами есть небольшой офисный уголок. После того, как солдаты обошли все вокруг, я отступаю в офис и с облегчением нахожу рабочий планшет. Я слишком взвинчен, чтобы спать. Работа – именно то, что мне сейчас нужно.

Хорошей новостью является то, что у нас все еще есть вода. Жители Цитадели, стараясь расслабиться, посменно посещают общие ванные комнаты и душ. Сегодня вечером им будет трудно заснуть.

Подходит Оскар и просто стоит возле офиса и ждет. Он так хорошо меня знает: не задает вопросов, не предлагает мнений. Наконец, я поворачиваюсь к нему.

– Лифт – наша приоритетная задача. Мы спускались на нем последними. Если удар астероида был достаточно далеко, возможно, лифт еще работает. Нам нужно знать это наверняка. И если лифт не работает, мы должны знать, что шахту не засыпало. Выяснить все придется тебе.

Причина для Оскара очевидна – это слишком опасно для любого из нас. Он же даже не вздрагивает.

– Да, сэр.

Он уходит без единого слова. Если этот лифт работает, у нас может быть шанс. Если нет, шансы появятся спустя какое-то время.

Из офиса я наблюдаю, как дети бредут к душевым, а через какое-то время снова выходят: обессиленные, с опущенными плечами и мокрыми волосами. В дверном проеме возникает Фаулер. Доктор, прислонившись к косяку, выглядит усталым и намного старше своих шестидесяти двух лет.

– Нужно что-нибудь?

– Мы в порядке.

– Давай соберемся утром и попытаемся выяснить, что делать.