Лжеправители

На другой картине можно увидеть, как победоносного фараона несут на царских носилках, его окружают носители опахал. Впереди расчищают путь для процессии царские охранники, позади фараона идут воины, ведущие пленных неприятельских вождей. Другие вооруженные солдаты со щитами на плечах двигаются строем во главе с трубачом. Толпа египетских жрецов и сановников принимает царя, выражая ему свою преданность. Надпись иероглифами говорит, что «божественный благодетель» возвращается домой, подчинив себе князей всех стран. Что лук в своей руке он держит так, как будто он был господином Фив, богом войны Монту. Сильный, славный царь ведет с собой князей презренной земли Куш. Царь возвращается из Нубии с богатой добычей, взятой им в бою, как и было приказано ему отцом его, богом Амоном.

Кроме победоносного похода в Нубию, Хоремхеб совершил не менее удачный поход в Сирию. Изображения и надписи на IX пилоне Карнакского храма повествуют о захвате множества пленных и богатой добыче. В списках побежденных городов и стран значатся наряду с Пеллой (Пихил), Кадешем, Катной, Тунипом также северо-сирийский Угарит и, наконец, само царство Хатти и страна Арцава. Даже князья Хауинебу (Эгейских островов) изображены покорными фараону. Считать перечисление этих названий в списках побежденных городов пустой похвальбой весьма затруднительно, потому что Арцава, например, отсутствует в списках, дошедших до нас от более ранних царствований. Однако закрепить свои успехи на севере фараон был не в силах и заключил с хеттским царем мир на равных условиях с признанием создавшегося положения.

Известно, что Хоремхеб посылал также экспедицию в страну Пунт. Сохранились изображения в Карнакском храме, на которых князья этой земли являются перед фараоном, передавая ему многочисленные тяжелые мешки, наполненные золотом. Они говорят ему приблизительно следующее: «Слава тебе, царю Египта, солнцу девяти чужеземных народов! Клянемся именем твоим в верности тебе! Мы не знали Египта, отцы наши никогда не были в нем. Даруй нам свободу от руки твоей, и мы будем тебе честными подданными».

Продолжительность правления Хоремхеба остается предметом дискуссий среди исследователей и по сей день. Манефон отводит в своем списке царю, завершающему собой XVIII династию, период в 4 года и 1 месяц. Но, вероятно, тут историк (или комментаторы и переводчики, цитирующие его, так как сам труд Манефона не сохранился) путает Хоремхеба с предыдущим фараоном Эйе, правление которого действительно продолжалось около 4 лет.

Правда, в пользу предположения о непродолжительном времени правления Хоремхеба может некоторым образом свидетельствовать его гробница, поскольку складывается впечатление, что она не была завершена, так как видны различные стадии нанесения рисунка, а кое-где и исправления главного художника. А вот фараон, стоящий предпоследним в манефоновском списке царей XVIII династии, носит имя 'A?????? (Axeppec) и продолжительность его правления составляет 12 лет и 3 месяца. Разумно предположить, что тут перепутаны местами годы правлений Хоремхеба и Эйе, и 12 лет и 3 месяца более подходит Хоремхебу, чем Эйе. К тому же стоит отметить, что Манефон писал свой труд тысячу лет спустя, и сам толком не знал имена и порядок следования фараонов постамарнского периода из-за повсеместного их уничтожения на памятниках в последующее время.

Самый поздний достоверно известный год царствования Хоремхеба – 8-й. Хотя сохранилась пара печатей от винных сосудов, помеченных вроде как 13-м и даже 14-м годами его правления, найденных в его гробнице в Долине царей.

Очень интересно свидетельство одного почти современного ему памятника, а именно – надписи некого Меса, восходящей к эпохе Рамсеса II. В этой надписи на своей гробнице в Саккара Мес увековечил все перипетии бесконечно долгого семейного процесса о земельном наделе, который был предоставлен одному из предков Меса еще в эпоху Яхмоса I. Один из судебных актов в этом деле датирован 59-м годом правления Хоремхеба, что создало затруднительную ситуацию для современных египтологов. Хоремхеб, который начал свою карьеру еще при Эхнатоне, вряд ли мог быть таким долгожителем. Очевидно, из приведенной длительности правления Хоремхеба следует вычесть 31 или 32 года, на протяжении которых правили его «еретичные» предшественники, память о которых впоследствии тщательно уничтожалась.

Таким образом, сам фараон Хоремхеб, судя по всему, правил 27 или 28 лет. Эта догадка подтверждается и тем, что сохранилось анонимное граффити, относящееся к «9 дню первого месяца сезона шему 27 года Хоремхеба, любящего Амона и ненавидящего врагов его». Это надпись, нацарапанная на плече статуи из его поминального храма в Карнаке, опровергает теории некоторых исследователей о том, что Хоремхеб правил недолго и по этой причине не смог закончить работу над своей гробницей. Хотя вряд ли это доказательство может считаться таким уж убедительным.

Также нужно заметить, что обширные строительные объекты, возведенные Хоремхебом в Карнаке, тоже подтверждают теорию продолжительного нахождения у власти этого фараона. Поскольку окончательного и однозначного ответа на этот вопрос мы уже никогда не получим, принято считать, что правление Хоремхеба продолжалось не менее 27 лет.

Что же до построек времен правления Хоремхеба, то они действительно заслуживают самого пристального внимания. Весьма заинтересованный в поддержке фиванского жречества и стоящих за ним кругов, Хоремхеб в честь бога Амона продолжил строительство так называемого Гипостильного зала перед Карнакским храмом. Там он пристроил к центральному проходу, возведенному, видимо, еще Аменхотепом III, боковые части, покоящиеся на 126 колоннах высотой 13 м, поставленных в 7 рядов с каждой стороны среднего прохода. Хоремхеб возвел также в этом храме два двойных пилона, для которых он использовал готовые камни из храма Атона, построенного Эхнатоном.

Кроме того, Хоремхеб присвоил себе комплекс поминального храма Эйе в Мединет-Абу на противоположном от Карнака берегу Нила и предназначавшийся первоначально для Тутанхамона. Он лишь достроил и расширил его, а также записал вместо титулатуры Эйе свою титулатуру на колоссальной статуе более пяти с половиной метров высотой, находящейся в этом храме.

Заботясь о своем будущем «загробном» существовании, Хоремхеб соорудил для себя две гробницы. Первая – в Саккаре близ Мемфиса, выполненная для Хоремхеба до его воцарения, ставшая потом местом погребения его жен. Многие рельефы из этой гробницы находятся в настоящее время в Лейденском музее. Вторая, уже царская, усыпальница Хоремхеба находится в Долине царей [2 - Гробница Хоремхеба расположена в восточной части Долины царей и имеет порядковый номер KV57. Она украшена граффити, росписью и высоким рельефом. На ее стенах изображены сцены из жизни царя и богов.Гробнице Хоремхеба посвятили свои исследовательские работы такие выдающиеся египтологи, как Эдвард Айртон, Теодор Дэвис, Гарии Бертон и Эрик Хорнунг. В 1934 году в камере I Совет по древностям проводил работы по реставрации и консервации памятника. В 1994 году после затопления гробницу пришлось закрыть, и здесь начались продолжительные работы по спасению памятника. И только в 2009 году появилось сообщение о том, что гробница вновь открыта для посетителей.]. Несмотря на длительное правление Хоремхеба, стенные росписи в его царской гробнице остались почему-то незавершенными.

Что касается семейного положения «сына и воплощения бога на земле» – у Хоремхеба было две жены. Первая – Амени. Она умерла еще до того, как Хоремхеб стал фараоном, видимо в начале правления Тутанхамона. В гробнице Хоремхеба в Саккаре, где она была похоронена, на рельефах подчеркивается ее высокое общественное положение.

Вторая супруга божественного царя, как уже было отмечено, звалась Мутнеджмет. Возможно, она была младшей сестрой царицы Нефертити. Умерла Мутнеджмет также раньше Хоремхеба и похоронена была в гробнице своего царственного супруга в Саккаре, рядом с его первой женой Амени. [3 - В этой гробнице была найдена мумия женщины примерно сорокапятилетнего возраста; бесспорно, это мумия Мутнеджмет. Рядом с мумией женщины обнаружены останки трупа мертворожденного младенца, что дает право предположить, что Мутнеджмет умерла во время родов. На основании исследования ее мумии видно, что она рожала не один раз, однако о детях фараона Хоремхеба ничего не известно.] На основании датировки печати от винного сосуда, найденного в этой гробнице, можно предположить, что Мутнеджмет скончалась вскоре после 13-го года правления Хоремхеба.

Таким образом, можно смело сказать, что именно Хоремхебом, несмотря на то что он являлся откровенным самозванцем, были заложены предпосылки для нового возвышения Египта. Этот царь, занявший трон с помощью ума, силы и хитрости, сумел вновь усилить страну после затяжного упадка в Амарнский период.

Конечно, Хоремхеба можно упрекнуть в том, что он отнял у потомков массу прекрасных произведений искусства, ожесточенно стирая с лица земли память о своих предшественниках. На то у великого фараона, видимо, были свои причины, которых нам никогда уже не узнать. Что сделано – то сделано, былого не вернуть. Вряд ли мы имеем право судить людей, живших тысячи лет назад, не имея ни малейшего представления о том, как они жили, чем дышали, что ими двигало.

Возможно, пройдут сотни лет, и наши далекие потомки, раскопав «останки» какого-нибудь торгового киоска, будут тщетно ломать себе голову над тем, зачем, кому и для чего все это могло понадобиться. И будут строить грандиозные и недоказуемые версии и теории об удивительных людях, живших в далеком XXI веке…

Подводя итоги, можно сказать следующее: Джесерхеперура Хоремхеб стал последним фараоном XVIII династии. Он закончил борьбу с единобожием (верой в Атона) и реставрацию культа Амона-Ра. Незаконно захватив власть в свои руки, не имея на самом деле никакого отношения к царскому роду, он, благодаря только собственным талантам и способностям, сумел преодолеть катастрофический социально-экономический кризис в стране, доставшейся ему «в наследство» от такого же, как и он, самозваного правителя, только намного менее успешного. Хоремхеб совершил ряд удачных завоевательных походов, развернул грандиозное строительство, и благодаря его достижениям потомки сохранили о нем добрую память [4 - Из наиболее важных источников, касающихся фараона Древнего Египта Хоремхеба, археологами отмечаются так называемые Лейденские фрагменты – блоки с изображениями Хоремхеба и текстами, повествующими о его карьере при фараоне Эхнатоне. Кроме того, следует назвать Александрийский фрагмент – текст, состоящий из одиннадцати строк, рассказывающий о поездке Хоремхеба на юг за данью для одного из преемников Эхнатона.«Коронационный декрет» – другой важнейший письменный источник времени Хоремхеба, повествующий о его юности, карьере при дворе, воцарении и первых годах правления. А «Эдикт Хоремхеба» – действительно уникальный памятник в виде стелы, в тексте которой Хоремхеб выступает гарантом прав немху (слово означает «сироты», конечно в переносном смысле) – неродовитых служилых людей, снижает их подати государству, провозглашает «устав защиты» воинства, устанавливает новый распорядок дворцовых служб.]. Его преемники Рамсес I и Сети I, опираясь на укрепившийся благодаря деятельности своего предшественника военно-экономический потенциал, приступили к проведению энергичной внешней политики и в северном, и в южном направлениях. Окончательное восстановление Египта и усиление его роли в судьбах Ближнего Востока в XIII веке до н. э. произошло уже во времена правления Рамсеса II (1290–1224 гг. до н. э.).

Как и всех правителей во все времена, Хоремхеба чтили и ненавидели, презирали и боялись, ценили и уважали. Как и любой другой человек, даже не являвшийся «живым богом», он был любим своими женами, хотел быть счастливым и как мог боролся со скукой и с осознанием того, что, насколько бы «божественен» он ни был, конец его земной жизни наступит, рано или поздно. Что будет дальше, не знал ни он, ни убитый им самим по приказу жрецов Амона мечтатель Эхнатон, ни умерщвленный теперь уже по приказу его предшественника юный Тутанхамон, ни его горячо любимые покойные жены, ни верховный жрец Амона-Ра, с которым он так любил беседовать в часы, когда дневной зной сменяла сладостная вечерняя прохлада. И сколько ни просил Хоремхеб бога Амона открыть ему эту непостижимую тайну, тот молчал, словно вовсе забыл о существовании своего несчастного, заблудшего земного «сына».

«Норвежская Дева» – королева Шотландии?

В начале разговора об этой печальной истории небезынтересно будет узнать, что же представляла собой Шотландия в конце XIII века. И обсудить этот вопрос стоит, пожалуй, довольно подробно, поскольку этот период стал для страны настолько значимым, что явился определяющим для всей ее последующей судьбы и создал предпосылки того, что произошло позднее и чего, в принципе, не должно было случиться в стране, столь благополучной, как Шотландия. Речь идет о появлении человека, что заведомо обманным путем пытался заполучить трон страны (причем даже страны не одной), успех которой ковался долгими годами правления – не побоимся этого слова – гениальных правителей: Александра II и Александра III. Но, как говорится, «пути Господни неисповедимы». Любое, даже самое, казалось бы, непоколебимое благополучие в этом мире, увы, призрачно и может рухнуть в один короткий миг.

Смерть короля Александра II вновь отдала страну во власть несовершеннолетнего правителя, так как сыну усопшего монарха совсем недавно исполнилось всего 8 лет. Однако этот ребенок унаследовал престол, не столкнувшись при этом ни с какими препятствиями.

Как это было возможно? Дело в том, что его венценосный отец навел в государственных делах такой образцовый порядок, что, несмотря на теоретические опасности, машина государственного управления работала как хорошо отлаженный механизм вплоть до того времени, пока Александр III не достиг зрелости и не смог сознательно взять управление страной в свои руки. Без помех, хотя на первых порах и без каких-либо прорывов, продолжался экономический и социальный прогресс, которым ознаменовалось царствование Александра II.

Когда Александра III привезли на церемонию коронации в Скон, тут же возник спор. Шотландцев уже беспокоила череда несовершеннолетних королей, которая еще долгое время будет характерной чертой шотландской истории. Некоторые утверждали, что король не может быть коронован, пока он не посвящен в рыцарский сан. Возможно, чести посвятить короля в рыцари добивался Алан Дорвард, юстициарий и супруг внебрачной дочери покойного короля. Уолтер Комин, ярл[10 - Ярл – правитель области.] Ментейта, представитель могущественного норманнского рода, отверг это возражение, и епископ Сент-Эндрюса препоясал мальчика королевским мечом, произнеся за него королевскую клятву, переводя ее с латыни на французский язык, чтобы юный Александр III мог понять каждое слово.

Затем торжественная процессия двинулась к аббатству Керк, туда, где под большим крестом на церковном дворе стоял Священный Камень, покрытый шелком и золотом, – тот самый камень, который в стародавние времена Фергус привез из Ирландии. Александр III был возведен на престол со всеми обрядами, которые соблюдались при коронации его предшественников за семь предыдущих столетий. Лорды принесли ему вассальную клятву, и старый шеннахи в красном одеянии – хранитель истории и генеалогий – прочитал по-гэльски длинную родословную короля, потомка Альпина в четырнадцатом колене. Затем старик дошел до Фергуса Мак-Эрка, жившего приблизительно за 800 лет до этого времени, и далее, пока в конце концов не добрался до принцессы Скоты, дочери фараона, и ее супруга Гатула, сына Кекропа.

В общем и целом коронация прошла спокойно и успешно. Но те небольшие разногласия на церемонии оказались предвестниками будущих трагических событий. В тридцатисемилетнем правлении нового короля наиболее ярко проявились три процесса: с одной стороны, явственно прослеживается непрерывное продолжение, несмотря на различные помехи, прогресса и процветания в стране, объединение под властью короны всех земель, ныне составляющих территорию Шотландии, за исключением разве что Северных островов.

Однако, с другой стороны, именно тогда впервые начала просматриваться опасность, позднее ставшая настоящим бичом шотландской истории. Речь идет о возникновении среди вельмож королевства двух партий, одна из которых ориентировалась на чужеземные силы. С этого момента можно начинать говорить о национальной и проанглийской партиях. В самом формировании этих направлений отразился фундаментальный раскол, который отныне будет задавать тон всей будущей шотландской политике. Последняя партия всегда составляла меньшинство, но это меньшинство во все времена поддерживало союз с Англией, население которой было в 5–8 раз больше населения Шотландии. Позиции Англии были очень сильны из-за открытой границы между двумя странами, а главным принципом ее политики с самого момента возникновения стал лозунг, гласивший, что тем или иным образом независимость Шотландии должна быть уничтожена.

Несомненно, существовали предпосылки для объединения двух стран в одно государство, к примеру, каждое из них было некогда создано из нескольких государственных образований. При потомках Малькольма III Шотландия стала единым национальным государством. При Плантагенетах тот же процесс завершился и в Англии. Однако тогда все еще сохранялась возможность объединения обеих стран в федерацию под властью одной короны, поскольку отношения между ними становились все более и более теплыми и дружественными и в тесном союзе виделись очевидные обоюдные выгоды. Со временем, если бы объединение состоялось мирным путем (до Трехсотлетней войны), могло бы произойти даже полное слияние государств без какого-либо ущерба для обеих сторон. Однако из-за жадности и жестокости Эдуарда I такая возможность была утрачена.

В итоге к 1500 году, хотя интриги с англичанами оставались обычной уловкой вероломной знати, обе страны отстояли друг от друга дальше, чем в 1200-х или даже 1300-х годах. Их разделяли не только память о долгих и жестоких нападениях, с одной стороны, и сознание несмываемого позора, порожденного постоянной и безуспешной агрессией, с другой. В разных направлениях развивались и их национальные культуры. В XII веке Англия была страной, в гораздо большей степени ориентировавшейся на континент, чем Шотландия, в XIII веке в этом отношении они, по крайней мере, сравнялись. К 1500 году, после двух столетий гибельных французских войн, Англия отвернулась от континента и ограничила свои интересы островами. Напротив, Шотландия по-прежнему являлась неотъемлемой частью Европы.

Правда, федерация под властью одной короны была все еще возможна, если бы для ее достижения использовались мирные методы, как это и случилось много позднее. Потому, когда планы по образованию единого государства начали претворяться в жизнь, шотландцы стали делать все возможное, чтобы сорвать этот процесс.

Если бы после 1603 года англичане сумели забыть обиды за старые неудачи, если бы не начались вновь религиозные войны, уния вполне могла бы привести к счастливому итогу. Тем не менее, при создавшихся обстоятельствах как политическое, так и социальное слияние могло нанести только ущерб всему, что отличало Шотландию, что являлось предметом гордости шотландского народа. И если Англии, в конечном счете, пришлось заплатить за свою настойчивость тем, что высшие должности в государственном аппарате заняли шотландцы, то для самой Шотландии результаты слияния оказались еще менее выгодными. Но вернемся к молодому Александру III.

Первым публичным актом нового царствования стала канонизация святой Маргариты и перенос ее мощей в прекрасное новое святилище, украшенное золотом и самоцветами. Эта церемония состоялась 19 июня 1250 года в присутствии молодого короля и его матери.

Вскоре внешнее благополучие заметно омрачилось усилением раскола, наметившегося на церемонии коронации.

В 1250 году английский король Генрих III планировал присоединиться к Людовику IХ Святому и отправиться в крестовый поход. Он принудил церкви в своих личных владениях «добровольно» отдать ему десятину своих доходов, чтобы оплатить это предприятие, а затем попытался убедить Папу предоставить ему десятину, поступавшую в казну от шотландской церкви на основании того, что он является сюзереном Шотландии. Однако Папа резко осадил явно зарвавшегося короля, коротко ответив, что он не сделает ничего «умаляющего королевское достоинство» и что такое дарение «в королевстве другого, чужеземного, монарха есть нечто неслыханное». Несмотря на это, шотландские крестоносцы были вынуждены обратиться к Папе за специальной буллой, защищавшей их от вымогательств Генриха III.

Этот инцидент привел к явственному охлаждению отношений между двумя странами. Ходили даже слухи о близкой войне. Однако Генрих смирился и взялся за устройство бракосочетания маленького шотландского короля и своей дочери Маргариты, с которой Александр III (ему суждено впоследствии стать дедом главной героини нашего повествования) был обручен с колыбели.

Церемония состоялась в Йорке на Рождество 1251 года и прошла очень торжественно. Со своим сыном прибыла королева-мать Мария и большая свита из шотландцев и французов. Великолепие обряда было несколько омрачено скудностью приданого невесты, составлявшего 5000 мерков[11 - 1 мерк =13 шиллингов и 4 пенса.], причем Генрих такую же сумму уже был должен отцу жениха и прилагал все свои старания, чтобы уклониться от ее уплаты.

В день Рождества Христова юный король был посвящен в рыцари Генрихом вместе с двадцатью другими сквайрами [5 - Сквайр (эсквайр) – от латинского «щитоносец», почетный титул в Великобритании. Первоначально, в раннем средневековье, титулом награждался оруженосец рыцаря; впоследствии титул присваивался чиновникам, занимающим должности, связанные с доверием правительства. Термин часто употребляется как равнозначный термину «джентльмен».] высокого ранга, и на следующий день дети сочетались браком в кафедральном соборе Йорка. Александру исполнилось на тот момент 10 лет, а Маргарита была немного старше своего супруга.

Далее Александр принес своему тестю оммаж [6 - Оммаж – от латинского «человек» в значении «вассал», одна из церемоний (имевшая символический характер), оформлявшая заключение вассального договора в Западной Европе средних веков. Оммаж заключался в том, что будущий вассал, безоружный, с непокрытой головой, опустившись на одно колено, вкладывал соединенные ладони в руки сюзерена (землевладельца – сеньора по отношению к вассалу) с просьбой принять его в вассалы. Сюзерен поднимал его, и они обменивались поцелуями. Позднее оммаж стал сочетаться с клятвой верности – фуа.] за унаследованные английские фьефы[12 - Фьеф (феод, лен) – населенное крестьянами земельное владение, пожалованное господином – сеньором (от латинского «старший») своему вассалу.], а коварный Генрих попытался обманом заставить ребенка признать, что вассальная[13 - Вассал – человек, находящийся в подчиненном по отношению к сеньору (сюзерену) положении, обязующийся за владение феодом нести военную службу. Вассал приносил сеньору клятву верности.] клятва должна быть принесена и за Шотландское королевство. Вероятно, шотландская свита, хорошо знавшая Генриха, предвидела такую возможность и предварительно подготовила юного монарха. Он не поддался увещеваниям тестя и твердо отвечал Генриху, что приехал по приглашению короля с одной только целью: чтобы жениться на принцессе, а не затем, чтобы обсуждать важные государственные вопросы, по поводу которых он должен всегда советоваться со своим Советом. Настаивать было бы неблагоразумно, так как это могло вызвать скандал, а может быть, и войну, поэтому Генриху пришлось удовлетвориться полученным ответом.

Но этим случаем инциденты на свадьбе не закончились. Английский маршал (ярл Норфолка, супруг тетки короля) потребовал отдать ему коня Александра, заявив, что такова привилегия английского маршала на коронации вассала английской короны. Шотландцы пришли в негодование, поскольку Александр принял рыцарское звание от своего тестя, а не от феодального сюзерена. Собравшиеся начали роптать, и маршал получил отказ.

А затем произошли события, куда более серьезные, так как ярлы Ментейта и Мара обвинили Алана Дорварда в попытке (при поддержке канцлера аббата Данфермлайна) добиться у Папы признания его жены (сводной сестры Александра III и внебрачной дочери Александра II) законным ребенком Александра II, чтобы сделать свою дочь наследницей шотландской короны. Поведение Дорварда в прошлом вызывало вполне обоснованные подозрения, поэтому поднялся большой шум. Некоторые обвиняемые бежали обратно в Шотландию, а аббат был вынужден вернуть Большую печать, которую тут же передали священнику по имени Гамелин. Впоследствии оказалось, что это был чрезвычайно удачный выбор.

Затем Генрих III послал к молодому королю в качестве советника английского рыцаря Годфрида де Ленгли, который на посту хранителя королевских лесов в Англии стал крайне непопулярен. Эта непопулярность преследовала его и в Шотландии.

После церемонии бракосочетания Александр III вернулся на родину, и по его прибытии был назначен новый Королевский Совет. Генрих в это время продолжал плести свои интриги. В 1254 году он снова попросил у Иннокентия IV предоставить ему доходы шотландской церкви. Иннокентий отказал, но вскоре после этого скончался, а его преемник Александр IV уступил домогательствам английского короля.

В самой Шотландии партии все еще враждовали между собой, и к 1255 году установилась привычная политическая схема, регулярно повторявшаяся на протяжении последующих 350 лет при несовершеннолетних королях: две партии пытаются оказать влияние на монарха, причем в качестве союзницы одной из них выступает Англия, стремящаяся установить свою власть над соседним государством.

Летом того же года Генрих заявил, что с его дочерью в Шотландии плохо обращаются, и выступил во главе английских войск к шотландской границе. Оттуда он отправил посольство, которое должно было засвидетельствовать благородные цели английского короля, который обвинял Королевский Совет во враждебности и агрессивных замыслах против его «дорого сына» и юной королевы, но заявлял, что не желает нанести оскорбление королю и не намеревается расторгать его брак.

Шотландский Совет собрался в Эдинбурге, где находились также король и королева, и перенес свое заседание в Стерлинг. Но только члены Совета успели покинуть пределы города, как представители проанглийской партии силой захватили Эдинбургский замок, поставили в нем свой гарнизон и забрали венценосных детей с собой. А английскому королю была отправлена жалоба, гласившая, что юную королеву принуждали жить в замке подобно заключенной и не разрешали ей разделять постель с супругом (по этому поводу напомним, что ему было на тот момент тринадцать, а ей, вероятно, четырнадцать лет), однако теперь «несправедливость» устранена.

Генрих отвел свои войска. Затем этот «заботливый отец» во всеуслышание заявил, что он не собирается причинять Александру никакого вреда, но с целью дать ему хороший совет и защитить его королевство он, из «отцовской любви», желает поговорить с ним, и послал охранные грамоты королю и королеве. После чего короли встретились в Йорке и мирно разошлись. Александр на это время оставил свою молодую жену с ее больной матерью.

В начале сентября английский король прибыл в Роксборо с государственным визитом. Там, в церкви монастыря Келсо, 20 сентября Александра каким-то образом уговорили поставить свою печать под официальным документом, отдававшим управление страной в руки проанглийской партии Дорварда. Это, в сущности, означало передачу Шотландии под власть Генриха Английского. Активисты национальной партии – епископы Глазго и Данблейна, канцлер Гамелин, избранный епископ Сент-Эндрюса, ярл Мара, два ярла из рода Коминов и Джон Балиол – удалялись из окружения царственного ребенка на время, пока они «не загладят последствия своих дурных дел». Все члены партии Дорварда назначались королевскими опекунами на следующие семь лет и получали на этот срок все полномочия управлять государством. Их нельзя было сместить с должности без согласия Генриха, а сам он назначил себя главным советником короля Шотландии. И мимоходом конфисковал английские поместья, которыми владели Джон Балиол и другие представители национальной партии…

Летом 1256 года король и королева нанесли государственный визит в Англию. По этому случаю в Лондоне был устроен большой праздник, и Александр III вступил во владение Хантингдоном. Генрих приказал своим северным баронам оказать помощь его зятю в борьбе с мятежниками, то есть разорить земли представителей шотландской национальной партии.

К тому времени изгнанник Гамелин успел добраться до Рима, и 16 декабря Папа написал послание Генриху, приказав ему примирить Гамелина и регентов, осудив при этом действия последних. Генрих отказался выполнить приказ, но его принудил к этому его же Совет.

Между тем молодой король начал выказывать признаки зрелости. Не станем забывать о том факте, что в те времена люди вообще взрослели намного раньше, чем теперь, и восемнадцати-двадцатилетний молодой человек, который, по нашим меркам, является еще совсем юным, считался уже зрелым мужчиной. Так вот, королю было только 15 лет, но он явно больше не желал, чтобы его считали ребенком. В феврале 1257 года он написал Генриху из Роксборо, что Комины и Map умоляли его установить мир и спокойствие в королевстве. Генрих попытался проигнорировать обращение молодого короля, однако вернулся Гамелин, с которого Папа снял все обвинения его противников, и привез с собой папскую буллу, отлучавшую последних от церкви. Члены Совета, подвергшись отлучению, вынуждены были отступиться.