В мире животных
– Капитан Артур! Я вас не узнал, так перепугался! Прошу прощения!
– Да не шуми ты! Видишь, они оборудование установили.
– Те, что на крыше?
– Они самые. Давай пройдём в другую комнату.
Мы впотьмах пробрались к кухне, говорили полушёпотом, свет не включали:
– Чаю?
– Воды.
– Они нас слушают?
– Слушают они всегда, за тобой же наружка, ты в курсе? – я вспомнил про крысу, меня аж передернуло, стал поглядывать то на пол, то на стол.
– Они установили «внушатель».
– Что это?
– «Внушатель»? Не поверишь, он внушает.
– Так. А что именно?
– Мысли.
– Зачем?
– Чтоб ты стал их агентом. Они знают про наши планы насчёт тебя и хотят сделать двойным агентом.
– Планы? Какие планы?
– Ты будешь работать на нас.
– Ничего себе история… – я задумался, предложение было интересным, хоть и прозвучало как приказ, а ещё недавно мне хотелось вернуться к тихим, спокойным денькам, но «время не вернуть назад», так оно вроде пелось. – Ну, может, я и был бы согласен, зная, кто вы и что делаете…
– Не суетись, всё по порядку. Сначала закрой дверь и выдерни всё из розеток.
– Холодильник тоже?
– Тоже. Мобильник выключи и брось за дверь в коридор. Внушатель работает либо напрямую, либо через электронику. Противень есть?
– Зачем?
– Ещё раз. Мне нужен противень. Он есть у тебя?
Я вспомнил, что такое противень и где он может быть, открыл духовку, достал, передал ему.
– А фольга?
– Пожалуйста…
Артур заботливо обмотал мою голову словно бинтом, фольги хватило впритык. Противень он поставил к окну, частично закрыв проём, по его мнению, это снизит возможное воздействие внушателя. Мы сидели в темноте, я с пищевой фольгой на голове, Артур с кудрявой шевелюрой и пугающим, странным лицом. Мы вслушивались.
– Возможно, они уже тут, – прошептал он.
Из прихожей послышался поворот ключа.
Артур убрал руку под куртку, будто у него там пистолет.
– Постой, постой! Это жена!
Дверь на кухню открылась, на пороге стояла моделька, вопросительно таращась на нас. Я машинально снял шапочку с головы и смял её в комок, широко улыбаясь.
Капитан Артур гавкнул громко, даже радостно. Моделька вздрогнула:
– Чивин, что происходит?
Артур заскулил, резко упал со стула на пол на четвереньки, из-под штанов, похожих на многослойные, на свет явился кудрявый черный хвост и закачался. Артур, точно большая собака, подбежал к модельке, встал на задние как бы лапы, обутые в солдатские ботинки, высунул чудовищно длинный язык, ещё раз гавкнул, лизнул модельку в нос, затем упал на передние, которые действительно стали похожи на лапы, и стал кругами вокруг неё шастать. Моделька улыбалась:
– Какая прелесть, что ты за зверь такой славный? А почему он в ботинках? – она заливисто расхохоталась. – И в одежде… Служебный? – она посмотрела на меня. – Дорогой?
Я молчал, мне требовалось больше времени для импровизации:
– Это… дворняга… в прошлом служебный, да… помесь овчарки и пуделя. По работе задание получил, вот, нашёл, надо идти хозяевам отдавать.
– Как жалко, когда у нас своя пёса появится? – она трепала за кудрявые волосы Капитана Артура.
– Ну, скоро…
Она поставила на стул пакет с продуктами, включила свет, попутно что-то рассказывая про подружку и её жениха, увидав холодильник отрубленным, решила, что сама его выключила, так как я упорно повторял, что ничего не трогал.
– И телек, и чайник… – она с подозрением на меня взглянула, но не стала допрашивать, я тихонько выдохнул. Моделька фоном включила телек, продолжая говорить, я смотрел на Артура, что смирно лежал под столом, он мне шепнул что-то, я не расслышал. Потом вдруг сквозь шум телека и звонкий голос модельки до уха моего долетел какой-то подозрительный треск, закоротило, что ли? Я стал высматривать, откуда трещит, и тут же из розетки, куда был включён чайник, раздался громкий треск, а з тем и отовсюду, где что-то было подключено. И над головой коротило, из люстры. Я не успел начать выдёргивать шнуры, как весь этот треск превратился в полифонию из тоненьких голосков. Они звучали как маленький электрический хор, очень складно и музыкально, доводя до моего сведения, что «собака дрянь, гони её, блохастую, она всю мебель перепортит, не привитая, не умытая, поди бешеная, да что ты, конечно бешеная!» Я смотрел на Артура с ужасом, я ждал его сигнала, полагая, он тоже всё слышит, но он лежал под столом, часто дыша, высунув язык чуть не до пола, и даже не смотрел в мою сторону. И вообще, я не видел Капитана Артура – человека, я видел большую чёрную собаку у себя на кухне под обеденным столом. Моделька то выходила умываться, то возвращалась на кухню, о чём-то меня всё время спрашивая, но я встревоженно смотрел на собаку у себя под столом и слушал электрический хор из розеток. Я сказал:
– А ну пойдём, вставай, пошли, гулять, гулять!
Артур спокойно подчинился, чуть шатнув стол при вставании, он вышел на четырёх лапах в прихожую.
– Пойду сдам его, клиент ждёт.
– С тобой всё в порядке? – она приложила руку ко лбу. – Ты как сам не свой…
– Да устал немного.
– Ты же ненадолго? Поздно уже, ты поел суп?
– Поел, вкусный, пойду, заждались.
Моделька чмокнула меня в губы, я тяжело вздохнул и вышел в прихожую. Голоса молчали, пока мы говорили с моделькой, но, как только я подошел к Артуру, из трубки домофона пропищал противный голосок: «Тупииица! Тупица, тупица, тупица…« Я взял трубку домофона и тихо сказал: «Хватит. Прекратите, слышите». Голосок помолчал, потом ответил: «Не слышно, громче, тупица! Тупица? Тупица?!.» Я рявкнул: «Заткнись, я повторяю, заткнись!»
– С кем ты говоришь? – моделька смотрела на меня из кухни.
– Да тут… ошиблись, квартирой…
Я спешно оделся.
Мы вышли с Артуром на улицу, он оставался в образе пса, я шёл вперёд, сам не зная куда и зачем, пребывая в крайне растрёпанных чувствах. Пройдя пару дворов, Артур пробасил еле слышно:
– Внушатели. Теперь ты знаешь, как они работают.
– Я не знаю. Я ничего не знаю, Артур. Я могу только предполагать, либо я сплю, либо я того.
– Если бы ты был того, ты бы не предполагал. Если бы ты спал, ты бы уже давно проснулся.
– Мудрости твоей предела нет, – сказал я, опять тяжело вздохнув.
– Закрывай голову. Где твоя…
Я развернул смятую в комок фольгу и нехотя придал ей прежнюю форму, затем нацепил.
– Артур, тебе не кажется…
– Кажется тем, кто не закрывает голову, запомни. Прямые внушатели, как тот на крыше, ставят для направленного воздействия, сейчас мы вне его поля. Но есть и внушатель побольше, он по-другому работает, не так заметно. Зато везде и повсюду.
Мы вышли на Савушкина, в чёрном рваном небе, сияла башня Лахты. Облака бежали быстро, и башня то и дело пропадала из виду. Мы молча смотрели на неё, Артур встал во весь рост и выругался: «Суки».
– Что не так? – я обернулся. – Ха! Ты вернулся! – он снова был как человек.
– Это наша цель, – он кивнул в сторону башни. – Захватить корабль и не дать этим тварям слинять.
Я ждал продолжения, он молчал.
– Расскажешь?
– Расскажу, другого варианта нет. Но ты от предыдущих-то событий не отошёл, боюсь, совсем сникнешь.
– Объясни нормально, я переживу.
Мы подошли к дому, где была контора, Артур встал на корточки под окном моего бывшего кабинета, за жалюзи горел свет. Он снял с себя обувь и одежду, став тем же мохнатым неандертальцем с помойки, каким я его впервые увидал. Артур протяжно завыл. Я стоял чуть поодаль, безучастно наблюдая. Артур повыл ещё, кто-то раздвинул рейки пальцами и долго водил глазом, высматривая, затем застыл на Артуре. Потом глаз пропал, и открылась дверь, на крылечко вышел главбух Толик, он стал ласково подзывать собаку к себе, Артур радостно замахал хвостом, подбежал к нему, и они скрылись за дверью моей конторки. Я подбежал к окну, между левым краем жалюзи и рамой был зазор, сквозь который можно было разглядеть много интересного. Оказывается, контора не переехала, всё было на месте, и все мои работники тоже были там. На моём столе сидела Саломакина в очередном нелепом наряде, размахивала веером, смеялась, о чём-то активно говорила с Толей, который, пройдя к ней с собакой, уселся на моё кресло и противно заулыбался. На соседнем столе напитки, коробки из-под пиццы. «Так-так-так, корпоративчик затеяли», – с ненавистью проговорил я. Все нежно смотрели на Артура, кто-нибудь обязательно гладил его по макушке. Атмосфера в конторке была такой, какой при мне не была вовсе. Всем весело, всем хорошо, прямо-таки идиллия. Я сверлил нещадно каждого из этих подонков и предателей, особенно главбуха. И тут я понял: та хабалка, прогнавшая меня с порога, это была Саломакина, без слоя штукатурки на лице, переодетая в простую одежду, в которой она простая бабка. Я отвернулся от окна, присел на корточки, стал обдумывать план мести, но думы прервала суета в окне: там Артур прыгал и резвился, нелепо ходил на задних лапах, кружился, в какой-то момент он задел хвостом бутылки, они полетели со стола, все бросились убирать, но Артуру хоть бы хны, он продолжал размахивать хвостом, весело гавкать, играть в догонялки. Какой-то ругани за побитую посуду я не заметил, а мои ноги тем временем затекли экстремально, я решил переждать на детской площадке. Поднялся ветер, стало зябко, редкие тени прохожих проплывали в оранжевых пятнах фонарного освещения, возле меня зашелестело и закачалось высокое дерево. Я уставился на вновь показавшуюся верхушку Лахта-центра, что, как корона, была надета на страшненькую панельку. Порывом ветра с меня сорвало шапочку и унесло куда-то в темноту двора. Яростнее закачалось дерево, оно шелестело над ухом, и я улавливал в этом «шшшшшшшш« шипение змеи. Оно становилось громче, оно приближалось, я повернулся к дрожащим листочкам, тревожно пытаясь что-то там разглядеть, вдруг зашипело опять, и на миг я увидел за убранной ветром листвой змею, обкрученную вокруг ствола дерева. Из черной пропасти её глаз исходил ледяной свет. Она выстреливала раздвоенный язык, приближая свою маленькую голову. Так же, как в тот раз с крысой, моё тело отбросило меня, да так, что налетел я на качели, смачно всем телом ударившись о перекладину. Боль не остановила меня, тут же я отскочил ещё дальше и ринулся в сторону освещённой дороги. Не успел отдышаться, как услышал знакомое гавканье, со двора через арку ко мне выбежал Артур. Так странно было видеть, как обычная, хоть и крупная псина, на бегу поднимается, и вот уже это брутального вида сильно похожее на человека нечто.
– Что ты? Как?
– Да я тебя ждал там на скамейке, там змея была на дереве, представляешь!
– Где твоя шапка?
– Да сдуло её…
– Где змея была, на каком дереве? Пойдём, покажешь.
Мы вернулись во двор, я указал на дерево, мы спрятались за кусты возле железной оградки. Я спросил:
– Что было в конторе?
– Всё по плану, Принцесску мы завербовали, вернули им, точнее якобы её нашел твой коллега Толя, он там теперь за главного.
– Мразь!
– Тишеее. Принцесска – внедрённый агент. Сборщик полезной информации, понимаешь…
Пока он говорил, я не сразу обратил внимание, Артур ловкими движениями разобрал низенькую оградку, у которой мы сидели. На моих глазах происходило какое-то чудо, Артур снял по частям все элементы ограждения, все её отдельные части длиной в метр и меньше, стал их заново соединять, производя на свет что-то смутно напоминающее арбалет.
– Что это такое?
– Это, мой друг, оружие, закамуфлированное под оградку.
Он извлекал из тонких металлических трубок пружинки, лески, винтики и прочую мелочь, из трубки пошире он извлёк несколько стрел, руки работали ловко, почти машинально. А попутно он мне излагал дальнейший план действий:
– Вернёшься домой, прикинешься паинькой, чтобы слежка поуспокоилась. Забеги к матери, найди там диктофон отца, после чего в голос чирикнешь дважды. Мы придём, заберём тебя. Только смотри, если от кого другого услышишь про пароль…
– Про какой пароль?
– Чирик-чирик, это твой персональный пароль. Короче, больше никто не в курсе, если утечка, также два раза чирикни и беги, скройся, мы тебя вытянем.
Он говорил шёпотом, закончив собирать оружие, спросил:
– Там точно?
– Точно, слева от скамейки…
– Щаааас…
Он прицелился, арбалет выглядел очень причудливым, как нелепая пародия, кустарно изготовленная на школьных уроках труда. Ветер обнажил дерево, Артур беззвучно выстрелил, стрела вонзилась чётко в ствол, через мгновение ствол словно расщепило на двое, отделившаяся часть напоминала силуэт человека в профиль, чрезвычайно тонкого. Упав на землю с торчащей стрелой, силуэт задвигался, как змея, оставаясь при этом человеческим. Он с трудом заполз под скамейку, задев и сломав стрелу, но не издав ни звука.
– Кто это?
– Это раб, как и все, кто пошёл на переговоры и принял условия.
– Чьи условия?
– Человечков, – он заулыбался.
– Человечков, в смысле.. людей или каких-то других человечков?
– Да-да, людей.
– А этот раб – не человек?
– Нет, как я и ты…
– Ага… – я замолчал.
– Подожди, покажу наглядно, – сказал Артур.
Он разобрал арбалет и вернул всё на свои места, оградка приобрела первоначальный вид. Мы перешагнули через неё и оказались в песочнице, целиком оранжевой от света нависающего фонаря. Артур взял палочку и на песке прочертил линию:
– Человеческая раса захватывает миры, обращает одних в рабство, других инволюционит, – ему с трудом далось это слово, я сдержал улыбку. – Рабами становятся те, кто принимает власть человека, принимает его облик, мировоззрение, мышление, образ жизни и, конечно, язык. Ну и далее живёт, развивается по системе развития этой доминирующей расы. С той лишь разницей, что нужны эти рабы исключительно для обслуги. Они могут добиваться больших высот, делать открытия, как им кажется, постигать пределы возможностей, но они остаются рабами в любом случае. А сами человечки руками рабов вытягивают из планеты всё до капли, они превращают планету в кусок камня, а потом улетают, оставив помирать как зверей в облике человека, так и просто зверей, то бишь тех, кто оказывал сопротивление и был доведён до изначального примитивного уровня. Новую планету, питательную с человеческой точки зрения, ждет та же участь.
Он перечеркнул все палочки, кружочки и закорючки, которые нарисовал на песке, после чего стёр всё это, как важную информацию. Я, часто моргая, слушал, не веря ни единому слову.
В тёмном углу двора зажглись фары.
– Мне пора, на связи. Помни о задании, выполняй его, а дальше победа за нами. Да, и шапочку сделай, как домой придёшь, не забудь.
Я молча кивнул, сформулировать что-либо, например, вопросы «как, почему, зачем, что всё это значит», у меня не было ни сил, ни желания, очень хотелось домой.
Я пришёл поздно, моделька уже легла, я принял душ, всё время напрягался – не слышится ли мне в шуме воды чей-то голос, а если выключить, капли как то по-особенному стучат, нет? Это выматывало. Есть не хотелось, пошёл рухнул в кровать. Вспомнил про шапочку, уже начал вставать, как мою шею нежно окрутили руки модельки и устроили своеобразный любовный захват. Я повернулся к ней, мы стали целоваться, и была любовь, после которой, кажется, отпустило, и я уснул, как ребёнок. Утром, продрав глаза, посетив обязательные места, никаких голосов не услышал. Вернувшись в спальню, я вдруг заметил на простыне на том месте, где лежал, необычной формы складки. Я вгляделся внимательнее, складки выглядели как буквы, и не просто буквы, это было слово «чирикни». Я помнил, что Артур вчера говорил, если кто-то узнает про пароль – беги. Но мозг по-прежнему отказывался верить, несмотря на всё, что случилось с момента поездки на свалку. Я был сонлив, вял и плохо соображал. Не придав всему этому особого значения, я лёг прямо на складки и закрыл глаза. Вдруг включился телевизор, я посмотрел на модельку в надежде, что это она его включила, но она спала, отвернувшись к стене. По телевизору шла передача про здоровье, ведущая переливала прозрачную жидкость из колбы в колбу, зал при этом оглушительно аплодировал. Я пошарил рукой под подушкой, разыскивая пульт, привстал посмотреть его возле модельки, тут под собою снова заметил те складки. Я встал, ещё раз прочитал «чирикни», тихо вслух произнёс «чирик», телевизор замолчал, моделька проснулась, сотрясаясь от смеха, повернулась ко мне, хихикая, сказала:
– Чирикни ещё…
Я не понял, зачем она это спросила, но всё равно чирикнул, и мы оба рассмеялись.
– А ещё! – моделька вся оживилась. – Два раза! Громче! – я посмотрел на неё, и тут меня осенило… Я бросился к ней и схватил за плечи:
– На кого ты работаешь? – заорал я так, что сам испугался, снизив тон я повторил: – На кого ты работаешь?
Моделька смотрела на меня ничуть не испуганно, наоборот – её глаза смеялись, она перевела взгляд на телевизор и снова задрожала от смеха:
– Гляди на неё.
Я обернулся к телевизору, там ведущая программы о здоровье смотрела на нас, её лицо было взято крупным планом, и она молча смотрела на нас, периодически моргая и прищуриваясь. Массовка тоже молчала, всё это длилось бесконечно, моделька прервала тишину:
– Она в окно глядит
– Почему она так смотрит? – спросил я.
– Так она в окно на нас глядит.
– В какое окно… Это же… – тут я обратил внимание на сам ящик, он словно был без экрана, казалось, действительно это не экран, а окно без стёкол. Я приблизился рассмотреть детальнее, как вдруг надо мной раздалось знакомое искрение. У основания люстры искры разбегались, как насекомые, в разные стороны, из розеток также побежали по стенам искры, вокруг всё затрещало, моделька подползла ко мне и крепко обняла, ведущая в телевизоре, глядя на нас, добро заулыбалась. Весь этот треск слился в один поток шума, из которого выскакивали разнообразные фразочки вроде «дрянь такая», «предательница», «гулящая», «изменщица», «врёт она всё, врёт». Я закрыл уши, отошёл от модельки и ринулся в комнату с балконом, я хотел увидеть их, тех, кто внушает мне это. На соседней крыше, на том самом месте, где была антенна, теперь водрузился фантастического вида пулемёт или лазерная пушка. Там был человек, он направлял пушку прямо на меня, он двигал ей, словно обстреливая слева направо, казалось, он еле её удерживает, пушка была массивной, с огромным числом разноцветных лампочек и кнопочек. Под её прицелом моя голова стала нагреваться, давление росло, и казалось: вот-вот голову разорвёт изнутри. Всю квартиру обтянуло электрическими нитями, они издавали многотысячный хор из тоненьких, дребезжащих голосков, они пели нецензурную брань, наложенную на популярные мотивы. Все оскорбления были на этот раз уже в мой адрес, мол, я неудачник, моё место среди бомжей с мусорки, я урод и так далее. Пребывая в шоке, я повалился на пол и стал закрывать руками голову, рефлекторно пытаясь защититься от направленной атаки внушателя. Голоса пропели: «Онааааа!», я посмотрел в сторону двери и стал с ужасом наблюдать, как, размером в половину дверного проёма, выглядывает из-за угла голова модельки с безумным, злобным лицом, она то выглядывала, покачивая своей гигантской головой, то скрывалась за углом и опять и снова. Хор пропел «она голодна, она голодна". Голова снова появилась из-за угла и закачалась, я потерял контроль над собой, я закричал отчаянно «Нееет!!!». Затем выбежал на балкон и прыгнул из балконного окна вниз. Это был шестой этаж, я был в чём мать родила, но меня спасло дерево, на которое я налетел. Между стволов я повис, весь изрезанныё, потом завершил падение уже с меньшей высоты. Но, несмотря на страшные ушибы, царапины и раны, я встал на ноги и, шатаясь, побежал дальше. Дворы были полны народу, я споткнулся, упал и обернулся, в окне моделька уже с головой нормальных размеров, с телефоном в руке, кому-то машет и указывает на меня, мол, вон он, хватайте его, с другого конца двора виднелась скорая помощь, она только заехала, я вскочил, ринулся через кусты, выбежал к арке в соседний двор, там шла старушка, тепло одетая не по погоде, я же, напротив, нагишом кинулся к ней с криком:
– Снимай плащ, живо! Плащ!
Старушка тут же вручила мне свой старый плащик, я обернулся в него, воровато оглядываясь, занырнул в густую чащу, где был кошачий дом, я лёг за ним, свернувшись в клубок, кошки сперва испугались, но потом полезли на меня обнюхивать. Меня била дрожь. Я слышал, как проехала неотложка в сторону моего дома, потом вроде всё поутихло, но что делать дальше, совершенно было неясным. Тут коты устроили возню, накинулись на что-то гурьбой и закатались по дорожке, из-под этой кучи-малы выползла окровавленная крыса и шмыгнула в сторону, коты за ней. «Так это же! – вдруг заиграли мысли, мозг вышел из ступора. – Это Наружка! Бежать, бежать, где-то скрыться… К маме! И по плану так. Значит, к ней, и диктофон, не забыть про диктофон....»
У кошкиного дома стояла глубокая старая миска. Она была не кристально чистой, но всё же я надел миску на голову, придерживая рукой, а второй прикрывая плащ. Рысью, перебежками стал двигаться в сторону маминого дома. Благо она жила в этих же окрестностях, пришлось преодолеть подземный переход под Савушкина, но люди не сильно пугались моего вида. С залива дул сильный ветер, раскрывая мой плащ, пройти незамеченным никак не удавалось, но я верил, что миска спасает от внушателей и что до мамы я доберусь без хвоста. Добравшись до места, я почувствовал себя в безопасности, как ребёнок, потому что раз я у мамы, то уж здесь ничего плохого точно не случится, враг не пройдёт, не осмелится обидеть человека преклонного возраста, у которого дома всегда идеальный порядок и непоколебимое душевное равновесие. Я сидел у старенькой мамы на больных коленках с миской, в которую вцепился мёртвой хваткой, согнувшись в три погибели, и всё никак не мог прийти в себя.
– Алёша, что бы там ни случилось, всё обойдётся,– она крепко держала меня в объятиях, потом отвела в спальню, уложила в кровать.
Как ни странно, ничего не случилось, и я задремал. Мама смотрела телевизор в гостиной. Когда тревожная дрёма окончательно меня покинула, я обнаружил, что миски нет, зато есть мягкая подушка, плед и стопка чистой одежды ждёт на комоде. Голова кружилась, истерзанное тело ныло страшно. Я не мог сориентироваться во времени, но было ещё светло, возможно, прошло двадцать-тридцать минут с моего визита сюда. Раны и ссадины требовали срочных мер. Я попытался встать, сразу стало дурно, я уселся обратно на кровать. Дурнота усилилась. «Похоже на сотряс»,– горько подумал я. Превозмогая недуг, я встал, шатаясь, пошлепал на кухню к аптечке. Мама заметила меня, спешно подошла:
– Как самочувствие?
– Не очень.
– Что ищешь? Зелёнку? Давай помогу.
– От тошноты есть?
– Ох ты, родненький, сейчас посмотрю, было вроде… Врача надо, Алёш.
– Не надо, мам!
– Иди ложись, принесу всё.
Я понимал, что дальше куда-то бежать скрываться я не в состоянии. Я увидел возле плиты свёрток фольги для запекания, взял его и перемотал голову.
– Ты чего, Лёш? Надо ж бинтами, а не этим, – мама потянулась снять с меня «защиту», я отстранился, чуть при этом не упав. – Осторожно, господи! Пойдем, ты ляжешь, я врача знакомого вызову, – она опять попыталась снять с меня фольгу, я застонал:
– Пожалуйста, остааааь! Так не тошнит…
– Ну хорошо, хорошо, ложись скорее.
Мы прошли в спальню, проходя мимо старых шкафов со стеклянными дверцами, я заметил череду фотографий отца, на них он ещё молодой, то в белой рубашке возле шикарного «кадиллака», то в каком-то заграничном отеле, в бассейне, а тут он в пабе, а здесь на горнолыжном курорте…
– А что, отец бывал заграницей?
– Ну конечно бывал, он же работал там, – невозмутимо ответила мама.
– Как работал там? Он же в институте работал, – я был в смятении, хоть меня кружило и покачивало, но память оставалась на месте.
– Да садись ты! И сними наконец этот плащ идиотский, вот бельё, переоденься, – она достала зелёнку и ватные палочки. – Сейчас люди придут, хоть немного на человека стань похож.
Я промямлил:
– Хорошо, хорошо.
С трудом оделся, лёг, мама начала замазывать мне раны, но боли я не чувствовал, всё будто онемело, и мысли формулировать было всё труднее.
– Откуда… у отца… была такая машина?
– Я же сказала, он работал там, был успешным, работящим, вот и заработал на такую жизнь.
– Но… он же был… военным…
– Каким ещё военным, Лёш? Ты память потерял… Тебе в больницу надо, Лёша, срочно. Что ты мне рассказывал сегодня, помнишь?
– Я не рассказывал…
– Что ты с Ленкой поссорился и с балкона спрыгнул, так?
– Я не говорил такого.
– Ну, конечно, говорил… Потом головой ушибся, бедненький мой, теперь путаешь выдумки с реальностью.
Раздался дверной звонок. Мама впустила гостей, они шумно прошли ко мне, это были врачи, их была целая толпа. Скучились вокруг меня, все в масках, один с чемоданчиком. Мамой был почётно предоставлен стул тому, что с чемоданчиком. Он присел напротив, хмуро на меня посмотрел и сказал:
