В дебрях урмана

– Давай, Тихон, наскребай тут, – скомандовал Лосев и подставил лоток для его наполнения породой.

Тихон несколько раз ударил киркой о грунт, подцепил две лопаты и вывалил материал в лоток.

Макар, тут же взяв лоток в руки, подошёл к речке и принялся промывать содержимое. Тихон же с любопытством наблюдал за процессом и ждал результата.

Лоток в руках Лосева периодически наполнялся водой, от последовательных движений она разжижала породу, а когда Макар оттягивал лоток на себя, то муть и камушки смывались. Так он повторял много раз, пока на дне лотка не остался мизер породы. А потом и мизер был смыт и на днище шевелился лишь мельчайший песок, среди которого оба заметили блестящие скудные золотинки.

– Есть значки! – обрадованно объявил Макар.

Тихон во все глаза разглядывал мельчайшие крупицы, поблескивавшие на солнце.

– Что ж золото такое мелкое? Это сколько же нужно земли перерыть, чтобы на хлеб заработать, – разочарованно заметил Груздев.

– Такое как видишь. Чего нос повесил? Всего-то четверть ведра промыли. Это ж проба, а по ней можно судить, стоит ли в этом месте породу брать. Сейчас проверим все забои, и будет ясно, где нам лучше работать. Золото оно ведь не клад какой, копанул – и вот он горшок с драгоценностями, – рассмеялся Лосев. – Через бутару тачками прогоним, увидишь потом, каково настоящее золото, и крупное бывает, и самородки попадают. Оно и называются здешние месторождения – россыпные, золото, значит, россыпью в недрах залегает, словно крупа или бобы по размеру разные.

Убедительность Лосева в своём толковании вселила и в Груздева веру в успех предприятия. Для него это дело было новое, ранее не изведанное, а потому и предался обнадёживающим рассуждениям и даже представил себя зажиточным и независимым человеком.

В одном из уступов пробы оказались лучше, и Лосев принял решение добычные работы начать здесь.

Бутару установили как можно ближе, но и чтобы водосток со сплоток приходился прямо в него.

Глава 10

На следующий день все сообща выставили наилучшим образом бутару на низкие козлы-крепыши, уложили в неё резиновые коврики, а на них металлические трафареты – промывочный шлюз был готов. Состыковав несколько штук досок, а их в посёлке целый штабель, соорудили из них ходок для тачек. По рыхлому грунту с мелким камнем катить тачку, наполненную породой, невозможно, намучаешься, а воз с места не сдвинется. А вот такая малая механизация в самый раз – нагрузил – и кати по доскам, бежит тачка, только силы имей и сноровку, толкай и сдерживай, чтоб не опрокинулась.

Лосев объяснил членам бригады, каким образом и что делать. Работа простая, но трудоёмкая.

Когда пустили воду в бутару, Макар перекрестился, сказав:

– Ну, мужики, помогай нам Бог!

Первым взял кирку и принялся кайлить породу. Остальные не отставали, кайлили с усердием. Вскоре взрыхлили часть забоя.

– Теперь за лопаты и тачки и айда выдавать на гора. Вы трое на погрузку и откатку до бутары, я же буду прогонять пульпу по шлюзу. По мере погрузки и доставки породы, меняйтесь местами, так меньше усталость одолеет, – подсказал Макар.

По мере разгрузки тачек Макар скребком с усердием ворошил породу, а та, превращаясь в мутную пульпу, смывалась с бутары, камни разной фракции он скребком протаскивал и сбрасывал в хвосте шлюза, крупные отбрасывал через борт бутары.

Вода непрерывным потоком делала своё дело.

– Э, так с этаким напором и золото может снести, – насторожился Гребнев. – Смотри, как породу размывает и несёт, да и ты, Макар, ещё подсобляешь.

– Не снесёт, золото металл тяжёлый, всё осядет в трафареты.

Сколько промыто тачек с породой Лосев считал, а как их стало четыре десятка, приметил – настало время вскрывать шлюз.

– Всё, пока стоп, пора делать первую съёмку.

Хрусталёв с напарниками оставили в покое кайлы, лопаты и тачки. Вытерли выступивший на спинах и лицах пот, подошли к Лосеву. Маленький перекур – и принялись впервые в жизни осуществлять подъём трафаретов. «Сколько же намыли?..» – витало у каждого в голове.

Макар скребком прошёлся по шлюзу, сбросил остатки породы, и вот уже на ковриках остался концентрат – золотосодержащий обогащённый песок. Воду отвели с бутары и взялись за коврики.

На всём протяжении шлюза размещалось около двух десятков ковриков, лежавших один за другим плотно один к одному. Поднимали два-три и высыпали в лоток. Лосев с ним тут же к речке и за промывку. Сидя на корточках, работал аккуратно, сосредоточенно, и его волнение передалось членам бригады. Все напряглись, ждали.

Наконец, когда же всё пустое, лишнее было смыто, все увидели матово-сверкающее с жёлтым оттенком золото. Оно было словно мелкая крупа, часть размером с пшено, рис и несколько с горошину, абсолютно разной формы – пластинчатые, сплющенные, с порами и раковинами на поверхности, иные были гладкими.

Лица осветились.

– Есть первый металл! – воскликнул Макар и торжествующе глянул на напарников. Что в этот момент думали Хрусталёв, Гребнев и Груздев, Лосев не знал, но догадывался по их засиявшим глазам и довольным лицам.

Последующие концентраты дали аналогичные результаты. Радость переполняла души. Намытое золото высушили на противне над огнём. Взвесили. Весы показали тридцать восемь граммов.

Отобедав с большим аппетитом, работы продолжили. Со второй съёмки намыли чуть меньше – тридцать четыре грамма. В совокупности день даром не прошёл – семьдесят два грамма были ссыпаны в один мешочек.

За ужином только и было разговоров о первом дне съёмки. Оживлённо обсуждали начало старания, высказывали мнения, как бы не подвела погода, строили планы. Но больше интерес проявляли к возможному количеству намывки за сезон. Лосев больше слушал мужиков, нежели вступал в оживлённую беседу, когда же речь зашла о промывочном сезоне, а вернее, какой ждать от него результат, он высказался:

– Мужики, в таком разе прибегнем к математике. – Макар взял в руки карандаш и бумагу, чтобы что-то записывать. – До обеда мы промыли сорок тачек, это примерно четыре кубометра, если учесть объём тачки сто литров, – вписал он и продолжал свои расчёты: – После обеда столько же. Всего восемь кубов. Все граммы делим на кубы, получаем девять граммов на один метр кубический, таково среднее содержание золота в породе. Возьмём его за основу. Если каждый день, как сегодня, работать, в месяц должны получить два килограмма сто шестьдесят граммов. Сезон начали можно сказать с середины мая, закончим предположительно в конце сентября, то есть четыре с половиной месяца. Два сто шестьдесят множим на четыре с половиной, получаем девять килограммов семьсот двадцать граммов. – Макар подчеркнул цифру, дав понять, что их ожидает при таком раскладе.

– Здорово. Это ж на брата подели-ка, сколько выходит? – оживился с вопросом Груздев.

– Делим. Почти по два с половиной килограмма.

– Нормалёк. А можа и самородочек выскочит какой, знать, и больше нароем.

– Кто знает, может, и поднимем, но не говори гоп, пока не перепрыгнул. Слышал, находили на этом месторождении экземпляры крупные до килограмма, и более, так что будем трудиться и надеется. К тому ж содержание цифра не постоянная, может, значительно возрасти, может, и беднее стать.

– Последнее не хотелось бы, – отреагировал Гребнев.

– Всё, хватит балакать о пустом, что будет и как будет. Сколь в недра подземные пенаты золота спрятали, только им ведомо, – рассмеялся Макар. – Довольно, мужики, рассусоливать, на боковую, завтра вставать рано.

Глава 11

Два месяца работы, каждодневной натруженной. Усталость снимала два раза в неделю баня и отменное питание – для живота не жалели, труд тяжёлый требовал сил. И надо сказать, съёмки радовали. Золото шло хорошо, подняли и несколько небольших самородков по нескольку десятков граммов. Металл ссыпали в трёхлитровый алюминиевый бидончик. Каждый раз с волнением наблюдали, как он наполнялся, закрывали плотно крышкой, обвязывали куском брезента и прятали на краю посёлка под крупной елью. Хранилище вырыли не особо глубокое, и оно прикрывалось сверху дерном. Незнающий человек пройдёт мимо и даже не обратит внимания – искусно замаскированная поверхность земли не выдавала, храня в себе достаток старателей.

Макар ежедневно вёл журнал – записывал вес намытого золота и нарастающим итогом проставлял суммарную цифру с начала ведения работ. За это время два раза переставляли бутару и меняли место забоя. Нащупали более богатую жилу, и съёмки улучшились. Три дня не работали – шли проливные дожди, когда выпадали мелкие осадки, темпы не снижали, не обращая внимания на морось.

Как-то Гребнев за ужином спросил Лосева:

– Макар, а если скрыть от прииска часть золота и самим этой утайке найти применение в сбыте, как ты на это смотришь?

– Побаиваюсь.

– Ведь никто, кроме нас, не знает, сколько мы намыли или намоем. Прииск же не насыпал его в наши забои.

– Во-первых, геологи знают ориентировочное содержание золота в песках, прибросят, посчитают, могут возникнуть сомнения. А как вылезет при сбыте что наружу, сроков не избежать. Нет, Борис, на такое пойти не могу и вам не советую. Я предупреждал: крысятничать – это последнее дело, больно последствия предсказуемые. Вы-то холостой народ, а у меня семья.

«Вот Лосев, до чего же честная личность, на таких правдивых воду и возят. Чего испугался, умыкнули – и всё тут, а там каждый по себе и сбывали бы, не сумел – засветился, сам и отвечай, а корешей-то зачем выдавать. В таком деле главное языком не лопотать и присматриваться, а без оглядки понятно, есть факт пострадать. При удачном же раскладе, карман от денег оттянулся бы, и прощай бедность, лови шик и блеск. Нет, отработаем сезон, а на следующий год сами, втроём мыть будем. Часть сдавать, остальное в свою кубышку, Хрусталёв с Груздевым в этом свои корефаны, так что всё отладим. А Лосев соберёт бригаду новую. В Ягодном народу хватает, подберёт, охочие есть люди», – рассуждал Гребнев.

– Ладно, замяли, так спросил. А почём прииск у нас золотняк примет?