Воспоминания Афанасия Михайловича Южакова

На Восточном фронте, на Волге, находился корпус пленных чехов, а это 60 тысяч человек, и вместе с ними белогвардейские войска. Они заняли огромную территорию, в том числе Казань и Самару. Они тоже собирались идти на Москву. Армия Деникина вела наступление на Воронеж, Царицын с юга. Армия Корнилова наступала на Северный Кавказ, захватив города Екатеринодар и Новороссийск.

Угроза уничтожения нарастала над Страной Советов. Командование РККА решило объединить войска Урала, Сибири и Волги в единый Восточный фронт. Командование фронтом было возложено на Сергея Сергеевича Каменева. Дальневосточным фронтом в то время командовал Василий Константинович Блюхер.

Колчак, Деникин, Юденич, казачий атаман Краснов наступали на молодую Страну Советов с востока, запада, юга и севера. Франция захватила Крым и Одессу, англичане оккупировали Закавказье.

Объединенные войска Красной армии и партизаны нанесли контрреволюционным соединениям серьезный удар. В сентябре освободили Казань, а в декабре Симбирск – город Ленина. В декабре взяли Самару, гнездо контрреволюции. В боях за этот город отличилась Николаевская бригада, которой командовал национальный герой Василий Иванович Чапаев.

Под ударом Красной армии войска Колчака в панике бежали на север страны, ближе к железной дороге (станции Сюгинск, Кизнер). Солдаты и обозы, груженые оружием, боеприпасами, продовольствием и снаряжением, прошли и через наше село, Удаловку.

У нас же и остановились на привал. Кормили овсом и сеном лошадей, да и сами заправлялись. Белогвардейцы ходили по домам, чтобы вымогать продукты: молоко, сметану, мясо, сало, яйца. Особенно требовали они самогон. Получив от населения еду и выпивку, садились за трапезу, принимали горячительное, закусывали вдоволь, хмелели и забывали о собственных обозах.

Ребятишки села окружали повозки, а что нравилось – брали и убегали прочь прятать. Среди них оказались и мы с друзьями – Мишкой Поповым и Колькой Рассохиным. Было нам тогда по 7–8 лет.

Мы взяли из обоза одну винтовку и пулеметную ленту с патронами, а потом убежали, чтобы спрятать добычу в картофельной ботве на огороде. Свою тайну мы хранили в секрете добрых два дня, а затем сбегали проверить, все ли на месте. Ничего не пропало, но мы решили винтовку перепрятать, поскольку стрелять не умели. А вскоре бабушка пошла копать картошку и обнаружила наше оружие. Показала его дедушке, а он сразу отнес опасную находку в сельсовет.

У нас остались только патроны. И тогда мы на своем детсовете решили расстреливать их по одному заряду. Для этого изготовили специальное приспособление – провертели коловоротом в заборе дырку диаметром с патрон, изготовили накладку из металлического обруча, бродком проделали три дырки, один конец прибили гвоздем к забору, второй закрепили держателем. Средняя дырка предназначалась для капсюля с патроном.

Накладывали пластинку на шляпку патрона дыркой против капсюля, вставляли обыкновенный гвоздь, по шляпке гвоздя ударяли молотком, капсюль срабатывал, пуля молнией летела вперед, но куда?..

Стреляли, когда старших не было дома. Развлечение это продолжали недолго – до тех пор, пока не застрелили соседскую корову. На том и закончились наши эксперименты. Наступило изнурительное ожидание – что нам теперь будет?

Для начала дедушка выпорол, как следовало в те времена. Отдал соседу свою корову взамен убитой, благо у нас было две. А ту, что мы застрелили, забрал на мясо.

Допрос продолжался долго: где взяли патроны, сколько раз стреляли, где прятали ленту, сколько осталось! Напомнили нам и о винтовке. Мы рассказали обо всем, что натворили, принесли оставшиеся патроны. Их было 238 штук, расстреляли мы всего двенадцать. Изъятые у нас боеприпасы дедушка тоже отнес в сельсовет.

После всего приняли мы еще одну порку, а потом долго чесали те места, где прикладывался ремень или супонь. Детский наш отряд сполна получил родительскую взбучку, потерпев полное поражение.

Подарок

Дедушка Степан Тихонович родился, вырос и жил в Удаловке. Любил природу, особенно любил сажать деревья и кустарники: тополь, сирень, иву, красную рябину и другие. Выращивал он и фруктовые сады, в которых росли яблони, вишня, красная калина и плодовые кусты – смородина, малина, хмель, который шел на изготовление пива и кваса.

В домашнем саду дедушка держал шесть пчелиных ульев Дадан, каждая семья пчел весила семь-восемь килограммов. В урожайные для клевера, люцерны, гречихи, подсолнуха и других цветов и хлебных посевов годы мы собирали шесть-восемь пудов душистого мёда, помимо запасов этого продукта, который оставался для корма пчел в зимний период.

Дедушка владел ремеслом и приучал к нему меня. Мы делали бочки, кадушки, шайки, лохани и ведра. Кустарным ремеслом занимались только в зимний период, а летом были полностью поглощены полевыми работами – сеяли хлеб, сажали овощи, собирали урожай.

Зато зимой трудились как настоящие бондари, а свои изделия вывозили на базар продавать. Торговля у нас шла в городе Елабуга по субботам, а в татарской деревне Юраши – по средам. Вырученные за проданный товар деньги – от 15 до 20 рублей – дедушка складывал в свою копилку.

В период Новой Экономической Политики на елабужском базаре можно было купить все, что душе хочется, и недорого. Продавались там изделия кустарного производства: сапоги, валенки, швейные и скобяные изделия, телеги и тарантасы. На прилавках лежали продукты питания всех видов и сортов: мясо, рыба, овощи, фрукты, колбаса «Краковская», белый хлеб, калачи, французские булки.

А еще на рынке продавали домашний скот – коров и лошадей. И вот в один из базарных дней 1923 года в городе Елабуга дедушка купил мне подарок – чистокровного рысака. Дело было так. Пошли мы на конный базар, изучили ряды выставленных на продажу лошадей. И мне, и дедушке понравилась одна лошадка, которая стоила 100 рублей, а ведь в среднем лошадь в то время можно было купить за 25, максимум за 50 рублей.

Я стал просить дедушку купить мне ее, но дедушка возражал:

– Очень дорого – сто рублей! Вот подрастешь – тогда купим тебе такую лошадь.

Но я настаивал, просил и плакал, и дедушка, видимо пожалев меня, согласился:

– Ладно, пойдем торговаться. Возможно, хозяин уступит!

Но тот цену снижать не собирался, хвалил своего рысака:

– Покупайте коня, такого на всем базаре больше нет!

Другие покупатели качали головами, подсказывали:

– Лошадь-то с пороком! Кусается, бъёт копытом, к себе не подпускает.

– Слышал, что люди говорят? – спросил дедушка.

Но я стоял на своем:

– Вот увидишь, я подойду к коню и поглажу его мордочку!

И тут же выполнил обещание, подошел и погладил лошадь по шее и по крупу. Рысак стоял смирно.

Дедушка стал торговаться. Он давал 80 рублей за коня и после долгих переговоров хозяин немного уступил. Купили мы рысака Ваську за 90 рублей. От счастья я был на седьмом небе! Надел другую уздечку и повел его к нашему тарантасу, и конь спокойно пошел за мной. Упряжка стояла неподалеку. Гнедой мерин, запряженный в нее, ожидал нашего возвращения, фыркая, перебирая ушами. Он весело глянул на нас, радуясь приходу собрата.

Я надел недоуздок, привязал рысака за дрожки, задал корма. Лошадка, хрумкая и пережевывая душистое сено, пофыркивала.

Дедушка посмотрев на нее, одобрительно покачал головой:

– Идет как надо.

Он отправился за покупками и принес с базара 10 аршин сатина, шесть – шведской материи, а еще колбасы «Краковской», рыбы, белого хлеба-калача. Сложил покупки, поехали домой.

Езды до села Удаловка менее часа, вскоре мы прибыли. Распрягли гнедого, сняли сбрую, повесили в каретнике, отвели мерина и рысака в конюшню. Поставили их раздельно, задали корма – сена.

С тех пор со своим рысаком Васькой я проводил очень много времени. Мы долго катались на тарантасе и постепенно конь привык ко мне и моим ласкам. Встречал меня ржанием, прижимался ко мне мордой, обшаривал карманы в поисках кусочка сахару или пряника. Мы подружились, тосковали в промежутках между кормлениями. А угощал я своего рысака отменно, и дедушка даже ругал меня за излишний расход корма. Но я все равно давал ему утром и вечером овес, в обед – месиво, то есть заваренное теплой водой сено, посыпанное хлебной мукой.

От хорошего питания рысак мой раздобрел, стал красив: шея кольцом, грива и хвост приобрели золотистый оттенок, гнедая шерсть стала чистой и гладкой.

Других людей я к коню не допускал, а дедушка говорил:

– Рысак твой, и забота о нем на тебе.

Купили для него сбрую: хомут, шлею, уздечку, седло, вожжи тесёмчатые, дугу ветловую. Все предметы сбруи были украшены бляшками и цепочками под золото и серебро – красиво! Каждый день я надевал сбрую на Ваську, запрягал в тарантас и выезжал на прогулку. Длилась она по два часа каждый день, а за это время конь мой пробегал от сорока до пятидесяти километров.

Однажды дедушка и говорит:

– Внук, запрягай рысака Ваську в тарантас, поедем в Елабугу за покупками, благо воскресный день, все магазины работают.

Приехали в город, купили все, что собирались, сложили свертки в повозку.

– Надо заехать к Шамайке пообедать, – решил дедушка.

Приехали к ресторану, поставили коня, вошли в зал, заказали обед. Ели, наверное, часа полтора, а когда вышли из ресторана, рысака уже не было.

Мы стали спрашивать: