Энциклопедия позитивного мышления

Куртка «Ромашки».

Они!

И бегом к воде. Раз нырнул, два – бесполезно, их все дальше уносит… Под водой набухшие кроссовки сбросил, легче плыть стало. Какой-то обломок в плечо стукнул, от боли глаза закрыл на секунду и опять «Ромашкину» куртку из вида потерял. Ага, вон она! Гребу, как могу, со всех сил – успеть бы…

Смотрю, а он, «Ромашка», мне рукой навстречу машет. Жив… Другой рукой свою «Девочку» держит. Не отпускает.

Я их обоих подхватил и к берегу. А там уже люди, кто-то на помощь нам торопится. За одежду волоком из воды тащат… А волны нас камнями по спине осыпают, колотят. Море отдавать добычу свою не хочет.

Вырвались!

Последней на берег я «Ромашкину» «девочку» положил. В воде крови не увидел, а здесь, на камнях… Ручьем. И сама без сознания. Рядом «Ромашка» опустился – слёзы как тем потоком по морщинистым щекам льются. Её ладонь взял в руки и дышит на неё, согревает… Буд-то поможет…

А я и сказать ничего не могу, комок в горле.

Какая-то девушка меня легонько за плечо отстранила, говорит, студентка мединститута. Склонилась над «Девочкой», потом повернулась и тоже, вижу, слёзы на глазах…

И тут улыбка дрогнула:

– Живая…

…Все равно этот отпуск на всю жизнь запомню – за эти несколько дней я увидел надежду, любовь – самую настоящую и искреннюю, беззаветную веру друг в друга, радость, счастье и да, конечно, горе увидел тоже…

Но ведь именно из всего этого и состоит наша жизнь. Или я не прав?

Могли бы, но не брякнулись…

Гиневский Александр Михайлович, г. Москва

Туруханск. База геологического института ВНИГРИ. Сидим на крыльце базовой избы. Покуриваем в тоскливом ожидании своей «дальнейшей судьбы».

Наш начальник отряда Валюха Филиппов уже договорился насчёт вертолёта. Уже и мешки с барохлом мы вывезли туда – в порт.

Уговорили уже и местного хозяина собаки по кличке Моряк, дать нам пса и в этом году до осени. Хоть пёс этот и законченный тунеядец, но всё – живая душа…

И погода стояла – пригодной для дела.

А летуны всё ещё чего-то тянули…

Сидим на крыльце. Покуриваем… И у каждого в голове: «А вдруг она – погода —испортится. И уж тогда застрянем мы тут основательно. И какая потом начнётся спешка в работе на берегах озера Виви.

Да и житуха на базе давно уже приелась, и так тянуло усвистать куда подальше.

Вот сидим с Валентином и Стасом опять на крыльце. Покуриваем.

Вечереет. Огоньки наших цигарок уже не отличить от огоньков на бакенах там внизу – на просторах Енисея.

И тут дверь распахнулась – вышел начальник Базы Масюк, и тоном фельдмаршала: «Всё. Хватит дрыном груши околачивать!.. Филипповцы, завтра в десять утра быть в порту. Летите». От долгожданной вести бакенные огоньки беспорядочно замельтешили в наших глазах

…Утром в порту опять началась обычная перебранка с пилотами. Опять им казалось, что у нас многовато груза. Опять они требовали перевзвесить. И опять мы норовили (на всякий случай) протащить баул – другой, минуя весы.

Уж такие они… И такие уж мы – те же самые труженики…

Кстати, оба пилота показались мне усталыми. Видно было, что им бы сейчас в постельку, а не трястись в облаках с тремя тружениками геологического молотка и их барбосом по кличке Моряк.

Я ткнулся своей интуицией в черепную коробку командира вертолёта. Прочёл там: «Ханурики, охламоны… Всё ищут-ищут чего-то… Говорят: «Нефть ищем…» «И ни черта ведь не находят… А бюджетные денюжки отсасывают…»

Но вот погрузились.

Валентин со Стасом и Моряком разбросали свои телеса в салоне на куче нашего скарба. Приготовились глубоко и заслуженно кемарить. Лететь-то аж два часа.

Мне же в дороге, сколько не ездил, не летал, не плыл, – спать не хотелось. Привычка. Да и не мог я пропустить что-нибудь интересное, возникшее вдруг.

Даже пасущаяся на лугу коза, привязанная к колышку, там – за окном вагона, и та – оказывалась достойной моей бессонницы…

Короче, как всегда, взял я широкий ремень одного кресла и пристегнул его к подлокотнику другого кресла. В результате нехитрой манипуляции, оказался сидящим между командиром и штурманом. Слева – командир, справа – штурман.

И сидим мы эдак в ряд все трое. Будто в ложе на спектакле. И смотрим на сцену. А там – за стеклом!.. Есть что посмотреть!.. Чем полюбоваться. Но сначала надо взлететь.

Взлетаем. Очень тяжело, натужно. Пилоты недовольно косятся на меня и бубнят простые привычные ругательства-комментарии, соответствующие моменту.

Слава Богу, от земли оторвались. Вертолёт повисел чуток и, как бык, опустив голову вниз, дёрнулся вперёд и – заскользил. На невидимую красную тряпку тореодора…

А грохоту при этом! Грохоту!.. Нет, что-то в этой технике недоработано – ну, столько грохоту.

Со временем уши попривыкли. Даже можно было расслышать человеческие слова. Да и режим работы винтов изменился – теперь он был мягче и глуше.

Командир и штурман стали вспоминать вчерашний вечер. Оказалось, они отмечали рождение дочки у одного из пилотов другого экипажа. По столь серьёзному поводу слегка выпили. И, чтобы отвлечься и не шибко захмелеть, завелись гонять бильярдные шары. Да так завелись, что чуть ли не до утра шмаляли по лузам дуплетами.

И вот теперь им не в резвую охоту вести машину.

Набрав предельную высоту, встав на окончательный курс, пилоты приумолкли. То ли пригорюнились, осуждая себя за недавнее разухабистое поведение, то ли мысленно решая семейно-домашние проблемы.

На вопросы мои отвечают редко и неохотно. Мол, отстань. Сиди и смотри в окошко, а нам надо «собраться с мыслями». Я отстал.

Сижу, рассеянно смотрю вперёд, а ватными мозгами – чёрт знает где. Как-то тоже захотелось прилечь, сладко потянуться. И, вроде, закимарил. Но вдруг до меня дошло, что впереди сопка. И вся в прикорнувших валунах. И что каменюки на этих валунах всё крупнее и крупнее… Ощущение, будто каменистый ландшафт я разглядываю в лупу. Степень увеличения стремительно растёт… «Ну, – думаю, – шутники наши пилоты – дурака валяют. Попугать хотят…»

Глянул я влево, а командир-то спит. Натуральным образом. Глянул я вправо, и штурман тоже. В полном отрубе. Каменюки же перед глазами всё крупнее. Что делать?.. Крикнуть?.. Так водилы с перепугу дров наломают… И вот летим. Чтобы, значит, в сопку врезаться…

Хорошо ребятам. Что там, сзади спят на куче нашего барахла. Уйдут на тот свет, не проснувшись.

Все эти мысленные мои экзерсисы длились на самом деле сотые доли секунды. Я вдруг почувствовал страх безнадежного отчаяния. Приближалась смерть. И неизбежность её буквально парализовала всё моё тело…

И как-то не сразу осознал я то, что левая моя рука мягко легла на затылок командира. Не Господь ли надоумил?..

Сверлю взглядом безмятежный профиль, а пальцы мои мягко шевелят короткий ворс затылочной волосни.

Командир открывает глаза. Врубается. И.. рули – на себя!..