Истина и судебная достоверность

Принятое по делу решение свидетельствует о том, что действие примененной правовой нормы властно распространяется на факт, чем конкретизируются права и обязанности субъектов права, разрешается дело по существу[84 - См.: Бро Ю. Н. Проблемы применения советского права. Иркутск, 1980. С. 26.]. Именно в решении норма права приобретает индивидуально-властный характер. Устанавливается окончательная связь нормы права с фактом, подлежащим разрешению. «Решение состоит в установлении, в частности, того, соответствует ли то или иное отдельное отношение к общему, выраженному в норме. На этом основываются дальнейшие общественные последствия: возникновение, изменение или прекращение индивидуального правоотношения, а также назначение санкции»[85 - Сабо К. Основы теории права. М., 1974. С. 125.]. При этом мыслительные и иные реальные фактические действия правоприменителя, образующие в совокупности акт применения права, находятся в диалектическом единстве[86 - См.: Лазарев В. В. Эффективность правоприменительных актов. С. 6.].

Выражение, закрепление и доведение до адресатов индивидуальных государственно-властных велений может иметь устную, письменную форму, а иногда выступать в виде конклюдентных действий.

Письменная форма актов применения права должна рассматриваться в двух аспектах: как властное волеизъявление, действие и как документ, объективно выражающий это волеизъявление[87 - См.: Бабаев В. К. Советское право как логическая система. М., 1978. С. 198.].

Устные правоприменительные акты и акты, выступающие в виде конклюдентных действий, отличаются от письменных актов тем, что в них проявляется не только факт неразрывной связи содержания и формы, но и факт особенного, специфического в некоторых случаях выражения вовне сути правоприменительного решения[88 - Лазарев В. В. Эффективность правоприменительных актов. С. 6–7.]. Однако именно своей официальностью, государственно-властным характером, порождением последствий правоприменительные акты как акты-действия отличаются от других актов-действий по реализации норм права, в частности таких, как соблюдение, исполнение и использование.

Таким образом, правоприменительный акт – это официальное решение компетентного органа или должностного лица по конкретному юридическому делу, содержащее государственно-властное веление, выраженное в определенной форме и направленное на индивидуальное регулирование общественных отношений[89 - См.: Черкасов А. Д. Правоприменительные акты органов внутренних дел Советского общенародного государства: Дис… канд. юрид. наук. Саратов, 1986. С. 33–34.].

Сущность актов применения права определяется сущностью права, а также задачами и целями правового регулирования общественных отношений в государстве.

Правоприменение призвано удовлетворить общественные потребности в организации, упорядочении и надлежащем функционировании конкретных связей и отношений. Правоприменительные акты, при всем своем разнообразии, участвуют в выполнении функции регулирования общественных отношений, а именно – создают юридическую основу для жизни правовых норм, рассчитанных на данную форму реализации, осуществляют перевод абстрактных правомочий, закрепленных нормой права, в общественные отношения, в плоскость осуществления права в реальной жизни. Поэтому квинтэссенция сущности акта применения права вообще состоит в его назначении содействовать конкретным субъектам в обеспечении и реализации их прав, в том числе путем возложения обязанностей на контрсубъектов данных отношений. «Сущность правоприменительных актов составляет то, что это индивидуализированное конкретное веление, снимающее препятствие (оказывающее помощь) в реализации правовой нормы определенными субъектами»[90 - Лазарев В. В. Эффективность правоприменительных актов. С. 38.].

Однако данная точка зрения разделяется не всеми. В частности, по мнению И. Я. Дюрягина, сущность актов применения права составляет не только государственная воля, но и воля компетентного субъекта. «Волевая, сущностная сторона правоприменительных актов складывается только из воли, выраженной в применяемой норме и воли субъекта правоприменения. Источником сущности правоприменительного акта является воля, закрепленная в применяемой юридической норме, и воля осуществляющего применение компетентного государственного органа или должностного лица»[91 - Дюрягин И. Я. Применение норм советского права. С. 135–137.]. В свою очередь, А. Д. Черкасов, ссылаясь на позицию П. Н. Лебедева, возражает против такой трактовки сущности актов применения права: «При выяснении генетической природы сущности правоприменительных актов необходимо учитывать, что правоприменитель не выражает в акте применения права свою особую, собственную личную волю, ибо применение права осуществляется не в индивидуальной, а институализированной форме»[92 - Лебедев П. Н. Социальное управление. Л., 1982. С. 159.]. Это делает уязвимым вывод И. Я. Дюрягина, в котором смешиваются два тесно соотносимых, но не совпадающих, различных явления. Ведь правоприменительные органы и должностные лица – суть проявления государства, они действуют от его имени и по его поручению. Волевая позиция правоприменителя детерминирована и применяемой нормой права, и нормами права, определяющими его компетенцию, и другими правовыми нормами, в совокупности регулирующими данное конкретное общественное отношение. Правоприменитель в первую очередь должен осознавать необходимость действовать соответствующим образом с позиций, предписываемых законодателем. Следование закону как важнейшая социальная необходимость создает и психологически, и фактически состояние юридически свободного поведения[93 - Лазарев В. В. Социально-психологические аспекты применения права. С. 38.]. Иными словами, вся правоприменительная деятельность любого субъекта правоприменения и по содержанию, и по процедуре поставлена в строго определенные организационно-правовые рамки, посредством которых осуществляется реализация государственной воли, выраженной в нормах права. В связи с этим воля органа или должностного лица, совершающего акт применения права, также служит объектом государственно-волевого воздействия[94 - См.: Черкасов А. Д. Правоприменительные акты органов внутренних дел Советского общенародного государства: Дис… канд. юрид. наук. Саратов, 1986. С. 34.].

Разрешение этого, на первый взгляд, затеоретизированного спора имеет важное прикладное значение, поскольку, если брать за основу точку зрения, согласно которой сущностью правоприменительного акта является, наряду с государственной, воля правоприменителя, то при разрешении любого правового конфликта неизбежно может возникнуть встречающаяся в правоприменительной практике ситуация, когда правоприменитель безапелляционно утверждает: «а я так думаю», при этом правоприменительный акт формально будет безупречным, а по существу может оказаться «издевательством». Поэтому воля субъекта правоприменения не может быть элементом сущностной стороны правоприменительного акта.

Вместе с тем нельзя сказанное понимать так, будто субъект правоприменения в своей деятельности является молчаливым статистом или роботом. Творческий элемент обязательно присутствует при издании субъектом правоприменения актов применения норм права, поскольку правоприменитель исследует и оценивает обстоятельства разрешаемого дела и сам выбирает оптимальный вариант решения по юридическому делу.

Говоря о судьях, М. В. Баглай утверждает, что «их деятельность должна опираться на самую высокую мораль и теорию»[95 - Барак А. Судейское усмотрение. М., 1999. Вступительная статья.]. Данная мысль напрямую связана с вопросом о судейском усмотрении. Правоприменитель всегда выступает как бы в двух лицах. С одной стороны, он действует от своего имени, выражает свое мнение, проявляет свои чувства, но в то же время он – официальный выразитель государственной воли – выступает от имени государства[96 - См.: Лазарев В. В. Социально-психологические аспекты применения права. С. 34–35.].

В связи с этим при вынесении акта применения права компетентный орган не может руководствоваться ни личными мотивами, ни мотивами заинтересованных в исходе дела лиц (что в рамках требований, предъявляемых к судебным органам, отвечает принципу беспристрастности, закрепленному в ст. 6 Европейской конвенции о защите прав человека и основных свобод), а должен решать правовой конфликт в соответствии с предписанием, выраженным в законе. В противном случае правоприменительный акт, в котором субъект применения права по каким-либо причинам неточно передает, искажает правовую регламентацию спора, будет противоречить общим началам правового регулирования, что, в свою очередь, может вызвать диссонанс между случаем конкретного правоприменения и общей направленностью законодательства, в соответствии с которым разрешено дело[97 - См.: Вопленко H. Н. Социалистическая законность и применение права. Саратов,].

Детерминированность воли любого правоприменителя социальными условиями его жизни вряд ли можно подвергать сомнению. Также не вызывает сомнения то обстоятельство, что конкретные лица, участвующие в процедуре применения права, имеют свои интересы и цели и в той или иной мере заинтересованы в исходе конкретного дела. Таким образом, потребности, интересы и цели правоприменения практически никогда не совпадают с потребностями, интересами и целями конкретных лиц (заинтересованных в исходе дела) и самого правоприменителя.

Рассматривая вопрос о сущности акта применения права, нельзя не сказать о содержании и форме правоприменительных актов. Философская трактовка этих явлений общеизвестна: «форма лишена всякой ценности, если она не есть форма содержания»[98 - Маркс К., Энгельс Ф. Соч. T. 1. С. 159.] и «при рассмотрении противоположности между формой и содержанием существенно важно не упускать из виду, что содержание не бесформенно, а форма одновременно и содержится в самом содержании, и представляет собой нечто внешнее ему»[99 - Гегель Г. В. Ф. Соч. T. 1. С. 224.].

Правоприменительные акты представляют собой явление общественной жизни. Им присущи и свое содержание, и своя форма. Единство содержания и формы правоприменительных актов – обязательное условие их существования.

В правовой теории нет единства взглядов по вопросу определения содержания и формы правоприменительных актов.

Различается абстрактное (формальное) содержание, которое составляют индивидуально-конкретные правовые предписания, и реальное (материальное) содержание – фактические предписания, содержащие, в соответствии с применяемыми нормами, указания на конкретные права и обязанности персонифицированных субъектов. При этом форма правоприменительного акта определяется как средство (способ) закрепления и объективного выражения решения, принимаемого в результате применения права[100 - См.: Дюрягин И. Я. Применение норм советского права. С. 138–139, 151.]. Также под содержанием правоприменительного акта понимается веление субъекта правоприменения относительно правового положения вполне определенного субъекта. «В эту абстрактную формулу в действительности вливается самое разнообразное содержание, богатое и бедное, широкое и узкое ит. д., поскольку жизненные ситуации необозримо многообразны, поскольку сами веления могут быть различного объема и характера»[101 - Лазарев В. В. Эффективность правоприменительных актов. С. 35.], а под формой акта применения права понимается способ организации (формулирования) правоприменительного веления и его проявления вовне. Форма охватывает и наименование акта, и его структуру, и связи между отдельными частями, и литературно-языковое выражение соответствующих идей, хотя в то же самое время не может быть сведена ни к одному из перечисленных моментов[102 - См.: Там же. С. 35–37.].

Вместе с тем нельзя не подчеркнуть особенность формы правоприменительных актов, которая заключается как в их структуре, так и в способе внешнего выражения. В отличие, например, от нормативных актов, выражающихся всегда посредством слов и письменно, способы закрепления и объективированного выражения государственной воли, содержащейся в правоприменительном акте, весьма разнообразны, поскольку форма правоприменительных актов обусловливается спецификой конкретного содержания деятельности компетентных органов.

Формы правоприменительных актов различаются по содержанию вопросов, разрешаемых компетентным органом, а точнее – по степени важности принимаемого решения; по юридической природе (нормативности или юридической силе) актов; по процедуре принятия решения[103 - См.: Мицкевич А. В. Акты высших органов Советского государства. М., 1967. С. 7–8.].

Юридической практике известно множество форм, в которые облекаются принимаемые в результате применения права решения.

Письменный акт применения права – надлежащим образом оформленный письменный документ. В большинстве случаев такой акт имеет юридическую силу лишь тогда, когда он соответствующим образом оформлен.

Устные акты применения права – устные приказы, указания, распоряжения, команды. Как правило, данные акты принимаются в процессе оперативного решения вопросов управления. Устные акты не менее значимы. Как и письменные, они носят властный характер, влекут юридические последствия, а их исполнение гарантируется возможностью применения принудительной силы государства.

Акт применения права может быть также объективирован вовне посредством сочетания определенных жестов, сигналов, движений, знаков и других конклюдентных действий, явно выражающих соответствующее решение правоприменителя.

Форма акта неразрывно связана с его содержанием и воздействует на него, поскольку влияет на деятельность правоприменительного органа в ходе разрешения дела. Например, обязанность мотивировать решение заставляет правоприменителя изучить и проанализировать все обстоятельства, обусловившие необходимость принятия правоприменительного акта. Требование делать в акте ссылку на закон или подзаконный нормативный акт, на основании которого принято решение, обязывает правоприменителя принять все меры к отысканию нужной правовой нормы и правильному ее истолкованию. Наконец, требование подписи акта определяет ответственность должностного лица за его содержание. Все эти требования направлены на обеспечение законности принимаемых решений. «Каждому органу и должностному лицу должно быть ясно, какие акты они вправе издавать и что недопустимо произвольное обращение с формами и наименованиями правовых актов»[104 - Дюрягин И. Я. Применение норм советского права. С. 152.].

Юридическая сила правоприменительных актов является их важнейшей особенностью, позволяющей использовать в необходимых случаях принудительную силу государства.

«Главное в юридической силе – это свойство правового акта действовать, порождать определенные юридические последствия, его значение в регулировании типичных или конкретных общественных отношений. Именно в действии проявляется соотношение правовых актов, их бо?льшая или меньшая юридическая сила. Под юридической силой актов применения норм права следует понимать свойство данных актов, выражающее их регулирующее действие и значение в соотношении между собой и с иными правовыми актами»[105 - Там же. С. 141.]. Это свойство вполне уместно назвать властностью, дающей возможность порождать определенные юридические последствия, вызывать возникновение, изменение или прекращение правовых отношений. Применяемая норма права сама по себе не влияет на юридическую силу правоприменительного акта.

Таким образом, под юридической силой актов применения норм права следует понимать властность данных актов, выражающуюся в способности порождать определенные юридические последствия и показывать соотношение этих актов.

В соотношении нормативных и правоприменительных актов последние занимают подчиненное положение. Они не создают правовые нормы, а совершаются на основе и во исполнение их. Следовательно, акты применения норм права не усиливают властность применяемых правовых норм. Особенность их проявляется в том, что они через субъектов правоприменения приобретают реальную властную силу, материализующую властную силу применяемых норм, переводя ее из сферы абстрактно-типического в область конкретного, персонифицированного, предметно-материализованного[106 - См.: Там же.]. Право не может самообеспечиваться, оно «есть ничто без аппарата, способного принуждать к соблюдению норм права»[107 - Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 33. С. 99.].

Правоприменительные акты как специфическая форма правореализационного процесса (и в качестве акта-действия, и в качестве акта-документа) пронизывают деятельность всех ветвей государственной власти – законодательной, исполнительной и судебной. Изучению актов судебного правоприменения в правовой науке уделяется постоянное внимание, что дает нам возможность в настоящей работе не останавливаться на перечислении классификаций их видов и форм, предложенных разными учеными, в том числе и на классификации актов судебного правоприменения[108 - См., например: Тарасова В. В. Акты судебного толкования. Саратов, 2001.].

Глава 4

Юридическое познание в процессе судебного правоприменения

4.1. Право и правосознание

Одной из существенных сторон судебного правоприменения при изучении правового конфликта является мыслительная деятельность судьи. Для более полного уяснения закономерностей, влияющих на эту специфическую деятельность, необходимо затронуть проблемы и природу юридического познания, к рассмотрению которых логично перейти после анализа такого явления, как правосознание.

Мы исходим из материалистического понимания сознания как свойства человеческого мозга, возникшего в процессе эволюции человека благодаря его практической деятельности и позволяющего оперировать абстрактными понятиями, и сознание нас интересует как свойство человеческого мозга, позволяющее познавать мир.

Сам процесс познания мира человеком невозможен без проявления всеобщего свойства природы – отражения. Отражение как проявление любого взаимодействия в природе[109 - Мы не обосновываем тезис, согласно которому отражение – всеобщее свойство природы. Вполне понятно, что данное свойство в зависимости от материального объекта, взаимодействующего с другим объектом, проявляется по-разному и при этом сохраняет свою сущность. Мы рассматриваем отражение как свойство сознания человека.] в рамках познания человеком мира характеризуется и как процесс, и как результат. Благодаря этому свойству природы человек через внешние рецепторы может воспринимать окружающую его действительность, в результате чего происходит процесс познания человеком мира (мироощущение) и в сознании человека появляется субъективный образ объективного мира. Не следует доказывать очевидное: у каждого человека свое, индивидуальное, субъективное восприятие мира. Это, в свою очередь, объясняется не только тем, что окружающая действительность в сознании каждого человека, преломляясь, отражается сугубо индивидуально, но и тем, что сама объективная реальность исключительно разнообразна (понимание этого необходимо в процессе судебного правоприменения, особенно в тех случаях, когда информация об изучаемом событии передается очевидцами).

Сознание человека позволяет воспроизводить идеальный образ объективной реальности. Но это же свойство сознания позволяет формировать абстракции, что, с одной стороны, жизненно необходимо как для человеческого существования, так и для прогресса общества, а с другой – создает условия для ухода человеческой мысли в ирреальное. (Понимание данного свойства человеческого сознания позволяет судье подходить индивидуально к каждому участнику процесса, особенно если речь идет о людях с неустойчивой психикой, о детях, о лицах, воспринимавших события в состоянии стресса, и т. и.) То, что находит свое отражение в индивидуальном или общественном сознании, – первично, а образ этого отражения в сознании произволен от первичного. При этом вполне очевидно, что отражение действительности в сознании не является зеркальным не только потому, что в нем происходит субъективное «преломление» поступающей информации, а еще и в силу того, что поступающая информация «накладывается» на жизненный опыт индивида, помогающий последнему воспринимать действительность в определенном смысле не механически, а творчески. В результате отражения объективной реальности происходит процесс постижения, понимания, осмысления этой реальности, и как следствие психической деятельности появляется идеальный образ предмета, который нашел свое отражение в сознании человека. Этот идеальный образ реален лишь в качестве результата мыслительного процесса и может формироваться как на эмпирическом (тогда этот идеальный образ в той или иной степени отражает реальную действительность), так и на теоретическом уровнях. Причем теоретический уровень познания предполагает выработку в процессе мышления обобщающих понятий, формулировку дефиниций, построение теорий.

Какая реальность находит свое отражение в сознании человека и позволяет создать идеальный образ права? Если говорить об эмпирическом уровне познания, тогда право (как идеальный образ, поскольку подобного физического явления нет) представляет собой совокупность юридических норм, в которых закреплены общеобязательные правила поведения. Эти нормы можно «пощупать», поскольку они имеют объективированное выражение вовне в письменном виде. Это явление, которое легко воспринимается на эмпирическом уровне познания, не только может, но и подвергается теоретическим исследованиям. Но если говорить о теоретическом уровне познания, в результате которого в сознании человека создается идеальный образ права не как результат восприятия совокупности юридических норм, а как явление «неосязаемое», то мы вынуждены будем согласиться, что это право – мыслительный образ общественных отношений и идеальных потребностей в их регулировании. Идеальные потребности представляют собой идеальные правила поведения, причем правила, которые существуют лишь в сознании одного человека или группы людей. Данные идеальные правила-нормы не имеют и не могут иметь четкой формулировки (поскольку «сколько юристов, столько и мнений»), но будут иметь одну общую направленность на регулирование общественных отношений с учетом объективной потребности общества в развитии.

Однако нельзя отождествлять идеальный образ с объективной реальностью, которая, в свою очередь, проявляется в поведении людей, в отношениях между ними. Следовательно, идеальное право как субъективный мыслительный образ, сформированный сознанием на теоретическом уровне отражения действительности, служит отражением реальных отношений и связей между людьми в обществе, причем в своей основе имеет критическую направленность, так как представляет собой совокупность идеальных правил поведения, которые, с точки зрения индивидуального или коллективного сознания, в отличие от действующего права, гораздо точнее соответствуют закономерностям общественного развития. Причем в основе такого мыслительного образа лежит не «вольная трактовка общественной потребности», а осознание или понимание закономерностей общественного развития, познание реальности.

Осознание идеального права как результат отражения в сознании человека общественных отношений, связей и потребностей в их урегулировании – это мыслительный процесс. Любое сознание как проявление умственной деятельности человека определяется условиями жизни (общественное бытие определяет сознание). Необходимо отметить, что даже в одном обществе в рамках одних временных границ условия жизни носителей сознания различны. Причем в зависимости от уровня экономического развития данного общества, его демократических институтов, деления на слои, классы, касты ит. д., правосознание как свойство индивидуальное и коллективное будет иметь не только различный уровень, но и различную направленность. Что касается правосознания всего общества, то эта категория в известном смысле достаточно абстрактна и может отражать лишь общую, усредненную общественную оценку (на уровне своего экономического развития и на основе степени развитости демократических институтов данного общества) тех критериев сосуществования, которые выработаны человечеством. При этом такая оценка в любом обществе будет приниматься далеко не всеми, поскольку это сфера субъективного восприятия жизни.

Как уже отмечалось, появление права как регулятора общественных отношений было вызвано объективными потребностями человеческого общества, обусловленными закономерностями его существования, однако вне человеческого общества право существовать не может и как результат творчества человеческого разума, как гениальное изобретение человечества в этом смысле представляет собой субъективную реальность. «Юристы, желая подчеркнуть существование права как явления реальной жизни, применили к нему термин “реальность”. И действительно, реальны не только действия, но и мысли, не только материя, но и сознание. Стремление выявить независимость права от произвола отдельных лиц привело к употреблению понятия “объективность”, что само по себе вполне допустимо, поскольку указанный термин имеет много значений. Однако соединение понятий “объективность” и “реальность” привело к тому, что право невольно получило ту характеристику, которая дается философскому понятию “материя”»[110 - Ткаченко Ю. Г. Методологические вопросы теории правоотношений. М., 1980. С. 54.].

На самом деле, если мы изучаем идеальное право (абсолютный правовой идеал), то вынуждены констатировать, что оно как идеальный уровень регулирования общественных отношений, обусловленный закономерностями развития общества, находит свое отражение лишь в сознании людей. Следовательно, это явление субъективное. Если мы изучаем сущность позитивного права как совокупность юридически закрепленных норм (общеобязательных правил поведения), то вынуждены говорить, что это явление хотя и выражается реально вовне и рассматривается как мера поведения в обществе, создано (оформлено, закреплено, зафиксировано), однако, самим обществом (даже если отражает интересы господствующего класса, касты или значительной части общества). То есть позитивное право, существуя реально, также имеет значение субъективной реальности (в философском смысле), поскольку представляет собой плод мыслительной деятельности людей. Исчезнет общество – исчезнет и позитивное право как регулятор общественных отношений, даже если останутся книги, фиксирующие нормы поведения. В этом случае объективная реальность будет представлять собой печатные издания, точно такие же, как и все остальные. (У Робинзона на острове могла быть масса печатной продукции с перечнем общеобязательных правил поведения, но позитивного права как регулятора общественных отношений не было бы все равно.)

Позитивное право возникает в том виде, в котором возникает, и, как уже отмечалось, – в результате стечения всех факторов, влияющих на искажение идеального права (абсолютного правового идеала), на основе уровня экономического развития общества (уровня экономических отношений), уровня развития демократических институтов, уровня правосознания. Так что первично в этом случае? Позитивное право, возникающее в том виде, в котором оно возникает, в том числе благодаря правосознанию, или правосознание? Итак, мы подошли к важному моменту в понимании правосознания. Доминирующей точкой зрения здесь является та, согласно которой в основе правосознания находится право. Однако в этом случае в понимании концепций позитивного и идеального права (абсолютного правового идеала) логично возникает вопрос. В соответствии с концепцией позитивного права, если правом определяется правосознание, то правосознание должно быть обусловлено этим позитивным правом. Тогда каким образом правосознание может выйти за грани этого позитивного права, с тем чтобы оказывать на него воздействие, если это позитивное право не поспевает за жизненными реалиями (а оно нигде не сможет поспевать за жизнью, поскольку сущность правил – статика, а сущность жизни – динамика)? В свою очередь, история свидетельствует о том, что правосознание общества и отдельных его представителей оказывает на позитивное право достаточно серьезное воздействие в самых разнообразных формах. В понимании концепции идеального права (абсолютного правового идеала) проблема осложняется вопросом: каким образом идеальное право может влиять на правосознание, если оно и есть плод сознания, результат мыслительной деятельности человека, явление, существующее лишь в форме идеи? Без правосознания идеальное право вообще пустой звук.

В связи с этим необходимо отметить (этот вывод одинаков как для естественно-правовых концепций, так и для нормативно-правовой и либертарной), что правосознание общества первично, а право (не с точки зрения потребности общества в регулировании наиболее значимых общественных отношений, потребности, вызванной объективными закономерностями развития общества, а с точки зрения мыслительного становления) как идеальная модель отношений, возникшая в сознании человека в результате мыслительного процесса (в первом случае), и объективированный вовне плод мыслительной деятельности людей (во втором случае) – вторично по отношению к правосознанию. Безусловно, правосознание как индивида, так и общества испытывает на себе воздействие права (это полностью соответствует теории отражения), поскольку эти социальные явления взаимосвязаны. Но что же тогда составляет сущностную основу и характеристику правосознания?

Правосознание представляет собой субъективное восприятие индивидом необходимости государственно-властного регулирования наиболее важных для общества отношений, идеальный образ этих отношений, а также оценку прав и обязанностей участников данных отношений с учетом понимания социально-экономических закономерностей развития общества и достигнутого уровня свободы, равенства и справедливости. Иными словами, правосознание индивида, это его субъективная оценка: себя в обществе, социальных отношений и связей, а также качества действующей правовой регламентации этих отношений и связей.

При таком определении правосознания очевидно, что его уровень отстает и будет отставать от идеальной потребности (абсолютного правового идеала) в регламентации наиболее важных общественных отношений, вызванной закономерностями существования данного общества, поскольку эта идеальная потребность ежесекундно проявляется как закономерность, ежесекундно отражает изменившиеся реалии, соответствует этим реалиям, а правосознание является результатом психической деятельности людей, зависит от многочисленных жизненных факторов, влияющих как на точность оценки этой идеальной потребности, так и на продолжительность времени, в течение которого происходит осознание индивидом или обществом этой потребности. Вместе с тем думается, что правосознание общества будет всегда опережать уровень позитивного права и в этом смысле всегда останется между позитивным и идеальным правом (абсолютным правовым идеалом).

Говоря о правосознании, следует еще раз отметить, что гипотетически только в относительно однородном обществе (назовем его обществом высшего уровня демократического развития) можно говорить с известной степенью условности об одном уровне правосознания всего общества. Однако жизненные реалии свидетельствуют о том, что такое положение вещей возможно разве что в теории.

В последнее время в отечественной правовой науке стала считаться чуть ли не крамольной мысль о классово-волевом характере правосознания. В известной мере это объяснимо. Частично открывшаяся историческая правда об антигуманной политике в отношении своего народа, осуществлявшейся в нашей стране в период диктатуры партократии под лозунгом классовой борьбы пролетариата, привела к тому, что все разговоры о классовой борьбе в обществе стали вызывать раздражение. Но ведь в пылу благородных порывов вместе с водой можно выплеснуть и ребенка. Вряд ли ошибочно утверждение, что «в правосознании по законам отражения возникает определенный гносеологический образ общественных отношений. Однако содержание этого образа будет зависеть не только от объекта отражения, но и еще от двух моментов: во-первых, от субъекта, отражающего действительность, и, во-вторых, от предмета отражения, т. е. по существу от той классовой позиции, того угла зрения, ракурса, с которым субъект подходит к объекту, выделяя и моделируя его в процессе познания и отражения. В подтверждение приведем следующее соображение: в классово-антагонистическом обществе на базе одних и тех же экономических отношений у каждого из классов возникают свои экономические взгляды и теории, правовые взгляды и теории, этнические взгляды и теории и т. д. Объект – один и тот же, но, как мы видим, при единстве объекта отражения у разных субъектов, в данном случае классов, возникают различные по своему содержанию теории…Это связано с классовой позицией субъекта»[111 - Там же. С. 62.]. Сам процесс регулирования общественной жизни возникает ранее раскола общества на классы и вызывается характером общества как сложного суперцелого. Причины, вызывающие уже в условиях родового строя регулирование общественной жизни, организация этого регулирования рассмотрены в работе Ф. Энгельса «Происхождение семьи, частной собственности и государства»… Важно лишь отметить, что раскол общества на классы кардинально меняет направленность общественного регулирования. Если органы общественного самоуправления руководили обществом в интересах всего общества, то появление экономически господствующего класса, который захватывает в свои руки власть, приводит к тому, что руководство обществом превращается в эксплуатацию народных масс[112 - См.: Там же.]. В этом смысле право как производная общественного правосознания в обществе, разделенном на классы, касты, иные образования, имеющие противоположные интересы (одни – удержать в своих интересах с помощью аппарата принуждения политическую власть в своих руках, другие – изменить положение вещей, отобрать эту власть, перераспределить собственность, изменить суть производственных отношений) так же, как и правосознание, носит классово-волевой характер.

Таким образом, можно утверждать, что понятие «общественное правосознание» в известном смысле чрезмерно абстрактно. Тем не менее в интересах научного осмысления такого явления социальной действительности, как правосознание, последнее можно с определенной степенью условности разграничить на два уровня – эмпирический и теоретический. Условность состоит в том, что в реальности теоретический уровень как более высокий содержит в себе в качестве необходимой составляющей эмпирический уровень, а последний, в свою очередь, содержит элементы теоретического.

Правосознание формируется на основе повседневной социальной практики людей, в процессе которой они постоянно соприкасаются с позитивным правом и другими правовыми явлениями. В рамках этих связей и отношений оформленное право воздействует на общественное сознание. При этом социальная практика, проявляясь в реальных отношениях (в правоотношениях, где взаимодействуют субъективные права и юридические обязанности), находится в правовом поле, представляющем собой правила, модели поведения, закрепленные в законе (в широком смысле).

Разнообразные ежедневные отношения и связи, подвергающиеся правовой регламентации юридически закрепленными нормами, служат основой для формирования в общественном сознании представления о праве как о тождестве закону. Эмпирический уровень правового сознания выражается в человеческой оценке, проявляющейся в отношении к действующему позитивному праву, регулирующему общественные отношения через посредство правовых норм, в связи с возникновением, изменением и прекращением конкретных правоотношений, в рамках которых конкретные субъекты выступают носителями субъективных прав и юридических обязанностей.