Малиновый рай. Сборник

Малиновый рай. Сборник
А. Василхан

Настоящий сборник является продолжением первых двух циклов повествований А. Василхана. В него входят рассказы о похождениях узбекского врача в Венесуэле, США, Испании и Германии, следом за которыми последует публикация повести о его приключениях в логове колумбийской мафии.

Малиновый рай

Сборник

А. Василхан

© А. Василхан, 2021

ISBN 978-5-0055-2148-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Дорогие мои друзья!

Большое вам спасибо за то, что были рядом со мной, за помощь, оказанную мне, за «чувство локтя» для простого узбекского парня, попавшего волею судьбы в Латинскую Америку. Я всех вас помню и люблю! И эту маленькую книжку посвящаю вам.

– Франциско Марот, в 1980-х годах известный коммунистический лидер Венесуэлы.

– Габриэль Гарсиа Маркес, колумбийский писатель, лауреат Нобелевской премии.

– Освальдо Отахола, парапсихолог испано-индейского происхождения, венесуэльский юрист, историк, писатель.

– Педро Плотников и Роман Гончаренко, мои русские друзья, родившиеся и живущие в Венесуэле.

– Фернандо Ботеро, знаменитый колумбийский скульптор и художник.

– Ольга Андаро-Клавьер, обаятельная женщина, ведунья и колдунья из Венесуэлы.

– Мой названный брат Анхель Паласио, автомеханик, кудесник и венесуэльский друг по безобразиям.

РАССКАЗЫ

«Маленькая Одесса» в Сан-Франциско

В своем далеком детстве, с детского садика, я дружил с одним мальчиком. Звали этого мальчика Леня Глицерин. Долгое время мне почему-то казалось, что это его кличка, а потом оказалось, что это его фамилия. Это выяснилось тогда, когда мы пошли в школу. Всех первоклашек записывали в журнал, и весь класс рассмеялся, когда он назвал свою фамилию – Глицерин (с ударением на последний слог). Но наша учительница строго наказала нам, что смеяться нельзя, так как это такая же фамилия как Иванов, Петров, Лисицын и т. д.

В нашей школе было много детей из еврейских семей. Мы все очень дружили независимо от национальностей. Дети из еврейских семей учились, в основном, лучше остальных и разрешали списывать у них математику, геометрию – кому что надо было. По дороге в школу и обратно мы охраняли еврейских детей от ребят из нашей махалли*, не разрешали обижать и отбирать у них бутерброды с колбасой. Часто бывали в гостях в еврейских семьях, их бабушки кормили нас разными вкусными обедами: экзотический для нас форшмак*, фаршированная рыба, курица чахохбили. И уже в ранней юности мы понимали, что означает цимас* и изохен вэй*. Так происходило проникновение еврейского лексикона в узбекский обиход. Так мы и дружили, детской беззаветной красивой дружбой. Просто потому что эти ребята нам нравились, или потому, что нам вместе было хорошо, или потому что вместе мы достигали своих целей.

Прошло много лет. Судьба забросила меня в Калифорнию, там меня встречали мои другие еврейские друзья – Александр Яцкевич, и мой студент, мой ученик – Саша Чалык. Один был ташкентский еврей, другой – одесский. Оба они встречали меня с огромной радостью, потому что воспоминания о проведенной юности в СССР, в Ташкенте, настолько у них сильны, что вызывают бурю приятных эмоций. Так начался новый, калифорнийский, этап узбекско-еврейского общения.

Приехав в Сан-Франциско, я обнаружил там огромный район – «город в городе» который называется «Маленькая Одесса». В этом городе живет большое количество евреев из Украины (Одесса, Винница, Харьков и т.д.) и других республик бывшего Союза. Все они очень дружны между собой, так как все являются русскоязычными выходцами из СССР.

Прошло некоторое время. Мое пребывание в Америке подходило к концу. Как-то, за кружкой пива, мои друзья, в шутку, предложили мне жениться, чтобы остаться в Америке. И с этой шутки все вдруг закрутилось по-настоящему. Быстро нашлась претендентка на роль моей супруги. Это была симпатичная молодая еврейская девушка, лет на восемь младше меня. Она была вдова, звали ее Лиля Фулер, родом она была из Одессы, а ее родители имели кошерный магазин* в Сан-Франциско.

Самым простым способом быстро расписаться была поездка в соседний штат Невада, где по закону в течение часа можно зарегистрировать брачные отношения – оформить или расторгнуть официальный брак. В противном случае по калифорнийскому закону в Сан-Франциско нам пришлось бы ждать три месяца, для того, чтобы оформить наш брак, кроме того, пришлось бы выложить хорошенькую сумму адвокату. А так – заплатили 50 долларов – женились, еще 50 заплатили – развелись. Очень все просто.

Решили и быстренько тронулись в путь. Это была интересная 300 километровая поездка, местами живописная дорога, пролегавшая через Рэдвуд – гигантский мачтовый лес, где растут красные ели высотой до 50 метров. В итоге мы расписались в одной из юридических контор штата Невада за час до ее закрытия. Сертификат, подтверждающий наш брак, должны были нам выслать по почте. Это, кстати, тоже интересная американская особенность – все документы отправлять по почте. Причем даже те, что можно забрать сразу на месте. Вопрос в том, что за отправку документации почтой, естественно нужно заплатить. Американская система не допустит, чтобы лишний цент остался у вас в кармане.

По возвращению в Сан-Франциско мы сразу же отправились в магазин к родителям моей новой супруги Лили. Это были «почтенные полуинтеллигентные люди»*. Дядя Изя, старый еврей, изумительно похожий на известного советского актера Зиновия Гердта, с очень выразительным лицом, мягкой улыбкой и добрыми глазами, сразу же принял меня за своего, воскликнув:

– О! Хотя бы на одного мужчину теперь в нашей семье будет больше! А то я один среди стольких женщин, они меня таки подавляют!

Тетя Люба – боевая одесская женщина – партизанка торговых армий, которая выстояла двадцать лет на Привозе*, продавая масло, наспекулировала аж целый миллион и уехала таки с этим миллионом в Америку. Быстрая, шумная, умная, удачливая дамочка с очень большим добрым сердцем, она странно на меня посмотрела и спросила:

– Почему-таки я только сегодня узнаю такую новость через другие руки? Звонила мама Алика Яцкевича и сказала, что вы уже совсем поженились? Можно ж было мне об этом сообщить! Уже таки я вам не чужая?

Мы с Лилей ответили, что хотели сделать им сюрприз. В ответ на это тетя Люба сказала:

– Раз уж таки вы решили, то и будьте счастливы!

Суетливо пригласила нас за быстро накрытый стол. К нам присоединились вошедшие следом Алик Яцкевич и наш шафер Жора – гарный хлопчик из Одессы крепкого телосложения с красивым фактурным лицом с густыми бровями, голубыми глазами и совершенно белой кожей. Мы все с удовольствием вкусили пенициллин* тети Любы, и распили «самый приличный из доступных» коньяк «Хенесси» с дядей Изей. За пиршеством я рассказал о себе, о своем детстве, проведенном в среде еврейских детей, мы много шутили и смеялись. Так я был официально принят в еврейскую кошерную общину Сан-Франциско.

День нашего необычайного бракосочетания подходил к концу. В восемь вечера мы с супругой отправились домой, но не успели принять душ, как пришли дядя Изя с тетей Любой. Они принесли с собой кучу съестного к ужину. «Не пропадать же добру! От ужина радикулиту не бывает!». Под такими девизами мы организовали новое застолье. За ужином очередные пятьдесят грамм «самого приличного из доступных» для дяди Изи оказались лишними, и он взялся за аккордеон. Взбешенная тетя Люба заявила:

– Изя! Возьми свой аккордеон и играй с ним в ванной, пока у тебя не отвалятся уши! Уже таки все, это всем известно и инструмент твой всем порядком надоел!

Дядя Изя ушел с аккордеоном. А мы остались смотреть на калифорнийский закат, а потом расположились спать на диване в большой комнате.

Ранним утром я проснулся от непонятного шумного интенсивного говора, раздающегося из прихожей. Рядом распластавшись на спине, запрокинув голову, с широко открытым ртом, храпела моя новая благоверная. Между пальцами свисающей руки зажат потухший окурок сигареты. Как оказалось, это тетя Люба разговаривала с кем-то по телефону через встроенный внешний динамик. Складывалось ощущение, что она специально так поступила, чтобы было всем слышно с кем и о чем она говорит.

– Ну что, Сонечка, ты еще спишь? Солнце уже высоко! Пора вставать! Иначе все интересные новости пройдут мимо твоей кассы!

– Ну что ты мне звонишь в 7 часов утра?! Что может быть такого важного, ради чего надо будить меня так рано?

– Ты ж таки проспишь все на свете! Дурочка, я ж уже о тебе забочусь! Мы же старые подруги! Мы тебя записали номером тридцать восемь. Здесь уже очередь, здесь дефицит, здесь уже невозможно ничего сделать за три месяца вперед.

– Какой дефицит?! Какая очередь?! Ты сошла с ума? В Калифорнии нет ни очередей, ни дефицита. Иди в магазин – бери, что хочешь!

– Этого не купишь в магазине Яцкевича! Наш новый зять – профэссор-неврипатолог. Понимаешь, да? Вчера таки эта наша дура вышла замуж за хорошего мальчика. Он, правда, не еврей, но очень образованный. Теперь у нас в семье один профэссор-неврипатолог. Если надо – вставит китайские иглы в голову. Если не в голову, то в другое место. И тоже от всего очень здорово помогает! Говорят, он – дальний родственник нашего раввина Сёмы. Тот ведь из Самарканду. А этот из Ташкента, или из Бухары. Слушай, а может быть он зашифрованный бухарский еврей, а мы и не знаем?! Он знает, что такое цимас и изохен вей. Сам таки говорит, что это от того, что он вырос среди евреев. А может он такой вумный от того, что он на самом деле какой-то зашифрованный еврей… Может он попал в какие-то странные дела?

Этот разговор с некой Соней длился еще довольно долго. В конце разговора тетя Люба заявила:

– Сонечка! Ты должна прийти сегодня в шесть часов вечера в наш кошерный магазин, он будет делать сеанс одновременного осмотра, как Остап Бендер в шахматы, помнишь у Ильфа и Петрова, этих двух прекрасных еврейских писателей?

Соня в ответ посмеялась и пообещала обязательно зайти. Тетя Люба добавила:

– Да, и возьми с собой Лёлю и Цилю! Я не могу дозвониться этим дурам уже вторые сутки! Хотела записать их первыми, а теперь они будут тридцать девятая и тридцать десятая. Пожалуйста, возьми их с собой!

Потом они шумно засмеялись и распрощались. В этот момент я вышел в коридор. Тетя Люба запахнула халат и кокетливо проворковала:

– Я в неглиже!

На что я отреагировал:

– Тетя Люба, я на вас не смотрю! Доброе утро! Можно я пройду в ванную?