Эдгар Уоллес. Серия «Пестрая лента»

Спустя несколько месяцев после этого проступка Эдгара Уоллеса с группой врачей направили для прохождения службы в Южную Африку. Прощальный отпуск он провел с Эди. Не забыл забежать к миссис Энсти и к приемным родителям. А уже 18 июля 1896 года на военном судне отправился из Саутгемптона в страну, «где лимоны просто лежат на улице».

Формальных поводов для начала Англо-бурской войны было несколько, но настоящей причиной стало открытие самого богатого на тот момент золотого месторождения в Трансваале.

Буры были потомками голландских эмигрантов, бежавших от религиозного преследования на родине. Протестанты-кальвинисты прибыли на Африканский континент в XVII веке и за два столетия практически выжили местное население, а потому по простоте душевной считали, что эта страна принадлежит им. Великобритания выкупила значительные участки земли и также думала, что имеет права на данные территории. Обнаружение золотых приисков лишь обострило разгоравшийся спор.

Британские чиновники просчитались, наивно полагая, что буры не смогут противостоять мировой империи. Но в финансовые вопросы вмешалась высокая политика. Восстание буров поддержал германский кайзер, который мечтал ослабить своего главного соперника в борьбе за власть над Европой. Три года интриганы раздували конфликт, три года длилась политическая конфронтация, все это время буров тщательно готовили к схватке с мощным противником, не скупясь на средства.

Тем временем Уоллес прибыл в Симонстаун, поразивший его диковинной природой. Лимонов на улицах он не нашел, но местный климат, флора и фауна кардинально отличались от родной Англии. Молодой человек также обнаружил, что военный госпиталь состоит из четырех пустующих коек. Основной болезнью здесь была дизентерия. А собственная комнатушка оказалась зажата между кухней и палатой. В комнате стояла двухъярусная кровать (две кровати просто не влезли бы), верхнюю полку на которой занял повар, предусмотрительный сержант Пиндер.

Небольшая больница сияла чистотой и порядком. Больные были в ней большой редкостью, а потому основной обязанностью Эдгара стала еженедельная уборка. Спустя годы, в свой автобиографии Уоллес вспоминает, что самым страшным испытанием стала жара и красные муравьи, отчего он был вынужден ходить по полу не иначе как в солдатских сапогах.

Неизвестный сослуживец, сержант Пиндер (на стуле) и Эдгар Уоллес

Сержант Пиндер оказался отличным товарищем, а еще очень практичным человеком. Например, он отказался от дорогого в этих местах мяса и закупал рыбу и фрукты, в изобилии имевшиеся на местном рынке. В итоге получалось сэкономить два-три шиллинга в неделю. Поскольку приготовление еды было обязанностью сержанта, на плечи Эдгара возложили ежедневный поход за продуктами и мытье полов по пятницам.

Оставшееся время они проводили на кровати, читали, курили. Пиндер мог часами лежать и смотреть в потолок, его сильно донимала жара. Уоллес валялся на нижней полке, поэтому большую часть своего досуга посвятил чтению Киплинга. Солдат не забыл о своем триумфе, а потому старательно пытался подражать великим современникам, сочиняя собственные стихи. Первым экзаменатором стал верный товарищ – сержант Пиндер.

Такое сосредоточенное увлечение поэзией проявилось благодаря отсутствию любых других развлечений. В Симонстауне не было ни театра, ни картинных галерей, ни библиотек. Еще хуже дело обстояло в Занзибаре, куда Эдгар отправился вместе с военной экспедицией. Он надеялся увидеть первое в его жизни сражение, но африканцы разбегались при виде британских солдат. Англичане не встречали никаких людей на тысячи миль вокруг. Свои деревни жители сжигали, а сами вместе с нехитрыми пожитками отправлялись в другое место. Большинство сослуживцев находило единственное развлечение в алкоголе. Напивались буквально все, кроме Эдгара. Медик сдерживался, помня зарок, данный своему другу и приемной матери.

Вернувшись из экспедиции, он обнаружил человека, который разделял его умеренный образ жизни. Бородатого служителя уэслесианской миссии перевели в Симонстаун из Транскеи. Преподобный Уильям Шоу Колдекотт много лет прожил в Африке и был опытным миссионером. Он не пытался обратить солдат в христианство, зато сразу по прибытии создал некий уголок для отдыха, где наличествовали различные развлечения, кроме алкоголя. К счастью для Эдгара, здесь оказались бильярд и скромная библиотека.

Как выяснилось позднее, идея с комнатой для отдыха принадлежала не самому миссионеру, а его жене. Преподобный представлял собой обычного служителя церкви, озабоченного далекими от реальной жизни богословскими вопросами, подлинной же вдохновительницей этого оазиса стала Мэрион Колдекотт, чей яркий интеллект и радушие были редкими явлениями в этой знойной стране. Большинство солдат и матросов относились к ней с уважением и именовали не иначе, как «мадам».

Она уже пребывала в том возрасте, когда больше в ней привлекала не красота, а сияющее дружелюбие, светившееся из глаз, умение тепло общаться, сопереживать любому независимо от положения в обществе, а также дар относиться ко всему с юмором. Это была энергичная женщина с царственной осанкой. Десять лет миссионерской работы в самых отдаленных уголках Африки лишь упрочили ее характер. В отличие от мужа, Мэрион разбиралась не в богословии, а в медицине, поскольку часто именно к ней, единственной белой женщине на много километров вокруг, приносили больных с травмами или болезнями, от которых малограмотные жители Африки никогда не оправились бы. Вокруг миссис Колдекотт обычно бурлила жизнь. Она словно магнитом притягивала к себе других людей, неизменно становившимися ее спутниками.

Эдгар регулярно посещал эту комнату отдыха. Он несказанно радовался, что здесь можно было пить только лимонад или чай, а еще больше – новым книгам. Но сильнее всего его поражала интеллектуальная атмосфера, царившая на этих встречах. Казалось бы, ничего особенного: иногда дочери Колдекоттов играли на пианино, иногда миссис Колдекотт читала стихи современных английских поэтов, но это был иной для Эдгара мир – мир высокой культуры и интеллектуальных удовольствий, к которому обычный солдат тянулся по непонятной причине.

Он так же, как и другие военнослужащие, был очарован Мэрион Колдекотт. Прожившая всю свою жизнь в Африке супруга миссионера, тем не менее, была очень начитанной женщиной, способной не только ценить, но и сочинять поэзию. Миссис Колдекотт сперва уговорила молодого человека прочитать им свои стихи, а затем в деликатной форме давала подсказки, как лучше выстраивать строфы в соответствии с правилами грамматики. Уоллес позднее признался, что считает свою покровительницу крестной матерью в литературе. А пока в письме миссис Энсти он наивно рассказывает, что «она стала для меня тем человеком, которым вы для меня были в Лондоне», дальше Эдгар в который раз вспоминает о том, с каким восторгом миссис Энсти слушала его чтение книг из библиотеки.

Эти же истории почти дословно он повторяет и в письмах Эди, поэтому трудно представить, что в тот момент юноша задумывался о женитьбе на одной из дочерей преподобного.

Теплая и радушная атмосфера стала прекрасной почвой, на которой расцвел поэтический талант Уоллеса. Он усердно занимался под руководством миссис Колдекотт, а свои стихотворные опыты без стеснения рассылал в различные газеты и журналы, печатавшиеся в Южной Африке. Надо признать, они уже не походили на корявые вирши, которые Эдгар читал своим сослуживцам в Олдершоте. Это была упругая, хорошо сложенная поэзия. Стихи Томми Аткинса[3 - Томми Аткинс было общим названием для военнослужащих, использовавшимся среди британской интеллигенции.] начали печатать в британских газетах, а одно произведение даже привлекло внимание его кумира – Редьярда Киплинга, о чем не преминули сообщить солдату-стихослагателю английские поклонники, которые изредка писали восторженные письма своему любимцу.

Между тем, незаметно для себя и других, Эдгар превратился из умного Томми, посещающего комнату отдыха, в друга семьи. Преподобный был очень недоволен подобной трансформацией. Он и до этого инцидента запрещал дочерям общаться с солдатней, исключение было сделано только для мистера Уоллеса, и то только после настоятельных просьб миссис Колдекотт. А теперь у всех на глазах рядовой британской армии нежданно-негаданно превратился в сказочного принца, на которого стали заглядываться наследницы миссионера.

Когда первые эмоции от публикаций в газетах прошли, Эдгар сделал единственный вывод: самая большая сумма, которую можно было получить за стихотворение от издателей – десять шиллингов или одну гинею. Это сильно раздражало молодого человека, поскольку он отдавал поэзии максимум времени и энергии, но при этом не замечал никаких признаков обогащения. Начинающий поэт полагал, что подобный труд должен оплачиваться более щедро.

Тем временем произошли два события, которые оказали существенное влияние на его последующую жизнь.

Английская армия под командованием адмирала Росона в 1897 году отправилась в карательную экспедицию в Бенин. Госпиталь, которым заведовал Уоллес, был переполнен ранеными, так что пришлось даже соорудить несколько дополнительных мест из всех имеющихся подручных материалов. Наш герой дневал и ночевал у больничных коек, весь пропах йодом и анестетиками и получил личную благодарность командующего за отличную службу. Адмирал даже обещал награду, и, вероятно, представил соответствующий рапорт вышестоящему начальству. Но, как это часто бывает во время военных действий, рапорт затерялся в кипе отчетов и других бумаг военного ведомства. О заслугах Эдгара забыли.

Единственной наградой будущего писателя стали воспоминания, которые он изложил в виде рассказов и которые получили большую известность среди английских военных, с удовольствием читающих правдивые и захватывающие истории о солдатских буднях.

Второе событие случилось в октябре 1897 года: Эдгар получил свидетельство об образовании первого класса на звание капрала и квалификационный аттестат второго класса на звание сержанта. Не стоит думать, что это было рядовым явлением. Абсолютное большинство военных так и оставались в своих званиях на протяжении многих лет службы. И здесь выяснилась очень неприятная вещь. Успешной сдачи экзамена было недостаточно, чтобы его повысили в чине – требовалась выслуга лет. Это препятствие в продвижении по военной службе стало финальной точкой, после которой Уоллес больше не задумывался о продолжении карьеры военного. Оставался один путь – литература.

У Эдгара был своего рода творческий зуд, который снимался различными способами. Он теперь писал стихи по любому поводу и без повода – на день рождения дочерей Колдекотта, на любые военные и государственные праздники, на юбилеи всех известных ему лиц в Кейптауне.

Большую часть стихов Эдгар сперва показывал миссис Колдекотт, внимательно выслушивал ее предложения и замечания и правил ошибки. Но случалось, принимался отстаивать свою версию, тут уже Мэрион отступала и соглашалась с точкой зрения автора.

Уоллес активно рассылал свои сочинения в большинство периодических изданий Кейптауна. Поначалу его стихи публиковала газета «Сова», редактором которой был господин Пенстоун, ставший молодому поэту не только союзником, но и другом. Однако вскоре стихи Эдгара стали появляться и в популярной газете «Кейп-таймз», после того как он опубликовал знаменитое стихотворение, посвященное приезду Редъярда Киплинга в Южную Африку.

Новость о том, что его кумир приедет в Южную Африку, Уоллес узнал из прессы, и в тот же вечер излил свои эмоции на бумаге:

О, доброе утро, мистер Киплинг! Добро пожаловать на наши берега,
На землю миллионеров и горшечного мяса…

Как только стихотворение было готово, Эдгар немедленно отправил его главному редактору «Кейп-таймз» Эдмунду Гэрретту. Поэт рассуждал так: тираж «Совы» и других местных газет слишком мал для этой новости, о приезде гения должны узнать все жители Южной Африки, поэтому произведение необходимо напечатать в самом популярном периодическом издании.

В ответ редактор прислал длинное письмо. Рассыпаясь в любезностях, он предлагал внести несколько незначительных изменений. Но Эдгар отказался от большинства правок, а в ответном письме аргументировано изложил причины подобного решения. В итоге стихотворение было напечатано в том виде, который предложил Уоллес, как раз к приезду Киплинга в Южную Африку.

А спустя шесть недель наш герой получил приглашение на банкет, где должны были присутствовать Редъярд Киплинг и Гэрретт. Эдгар бросился к миссис Колдекотт с просьбой научить его обращаться со столовыми приборами во время обеда в высшем обществе, а также другим премудростям этикета. Ведь он не предполагал, что встреча с кумиром превратится в очередное испытание.

По воспоминаниям Уоллеса, обед прошел словно в тумане. Он перепутал рыбные ножи и с непривычки немного захмелел от вина, но не смог удержаться от просьбы к кумиру подарить ему автограф. Киплинг написал ему пару строк из стихотворения «Песня о банджо» и подписал: «Для Эдгара Уоллеса».

Знаменитый писатель хорошо понимал волнение молодого человека и деликатно предложил «любую помощь, если окажетесь в Лондоне – добавив традиционную английскую оговорку – которая будет в моих силах». В своем дневнике Уоллес сообщает, что последние слова Киплинга были чем-то вроде напутствия: «ради Бога, не относитесь к литературе как к профессии. Литература – великолепная любовница, но плохая жена!» Из дальнейших поступков Эдгара мы понимаем, что он не воспринял эти слова всерьёз.

Уже на следующий день Эдгар получил от Киплинга письмо, в котором тот нахваливал его поэзию и предлагал содействие в дальнейшей литературной карьере.

Уоллесу было только двадцать три года. Он был полон амбиций и мечтаний. Обращение к знаменитому писателю и благосклонный отклик не только позволили ему попасть в высшее общество, пусть всего лишь в Южной Африке, нет, они только еще больше распалили воображение Эдгара. Казалось, он нашел свой путь, а редакторы жаждут получать от него все больше и больше! Так зачем останавливаться? Вероятно, так размышлял поэт-солдат.

Уоллес запросил у Гэррета список всех предстоящих общественных мероприятий, муниципальных обедов и выступлений и уселся за бумагу. День он проводил в спокойной и расслабленной обстановке госпиталя, а ночью безумствовал и терзался над бумагой, сочиняя очередные стихи.

Но, как уже было сказано, поэзия приносила мало денег, и Эдгар взялся за написание публицистических отчетов о солдатских буднях. А тем временем, ситуация в Южной Африке постепенно накалялась, и опытных редакторов больше интересовали горячие новости, чем поэзия или будничная проза. Политический конфликт в любой момент грозил перерасти в военное противостояние. В один голос они советовали энергичному начинающему писателю забросить свое творчество и взяться за журналистскую работу. И Уоллес неожиданно для себя переквалифицировался с поэзии на политику.

Новоиспеченный журналист попробовал получить недоступные для других данные нахрапом. Он написал письмо в военную канцелярию с наивной просьбой предоставить ему сведения о передвижениях военных кораблей вдоль африканских берегов. Секретарь с ироничной припиской переправил это письмо главнокомандующему.

Пораженный столь дерзким нарушением военного этикета главнокомандующий написал: «Кто этот пистолет? Вызовите его в штаб-квартиру и преподайте урок военной дисциплины».

Эдгара вызвали в Кейптаун и ледяным тоном пояснили, что подобные сведения являются государственной тайной, а их разглашение будет расцениваться как измена. Но Уоллес приехал в штаб не за оплеухой, его интересовала информация другого рода. Он выяснил, что, оказывается, можно демобилизоваться, выкупив самого себя за 18 фунтов, в случае если нет официального объявления о войне.

К тому моменту литературная деятельность приносила Эдгару от трех до четырех фунтов в неделю; правда он не задумывался о накоплениях, а слухи о начале боевых действий не просто курсировали – о них не знали разве только сторожевые собаки. В скорейшем освобождении ему помогла миссис Колдекотт, попросившая недостающую сумму взаймы у своего сына, который работал металлургом на рудниках. Получив необходимую наличность, Уоллес немедленно отправил официальное прошение и требующиеся 18 фунтов в штаб и стал считать дни до демобилизации.

Пока военные бюрократы рассматривали его прошение и оформляли все необходимые документы, Эдгар с головой погрузился в литературу.

Он нашел в Кейптауне книжный магазин, готовый вложить необходимые денежные средства в издание книги его стихов. Книга (скорее брошюра) не имела большого успеха, но Уоллес этого словно не заметил. Он был горд тем, что по праву может именоваться автором, и со свойственной ему дерзостью мечтал не просто о большем, а о громадном успехе.

Среди массы положительных или нейтральных отзывов, очевидно, оплаченных самим поэтом, только один имеет ярко негативную окраску: «Мистер Эдгар Уоллес является безобидным сотрудником медицинского корпуса в Кейптауне с сомнительной репутацией… „Миссия, которая потерпела неудачу“ и другие стихотворения, изданные в книге, понять трудно». Все благожелательные рецензии Эдгар ревностно вырезал или выписывал.

После целого ряда отзывов неожиданно встречается его заметка: «В настоящее время я почти не осознаю важность этих откликов, но трудно не заметить, что они будут иметь огромную важность для меня в будущей литературной жизни».

Из воспоминаний коллег Уоллеса по журналистской работе в Кейптауне, Эдгар был озабочен не столько изящностью стиля или какой-то определенной темой, сколько открыто говорил: «Я хочу денег, – и повторял, – я хочу много денег». Когда они дурачились в дружеской компании, обсуждая свои планы и мечты, на вопрос о том, что он хочет писать, Эдгар Уоллес ответил прямо: «Все, что приносит деньги».

Тем временем в семье Колдекоттов назревала буря. Одна из дочерей преподобного с нескрываемым обожанием смотрела на нашего героя и очевидно ожидала только одного – когда он демобилизуется. Айви Колдекотт уже не скрывала ни от отца с матерью, ни от Эдгара, что мечтает выйти за него замуж.

Преподобный Колдекотт предпочел оградить дочь, да и жену, от дальнейших свиданий. Он увез супругу и наследниц к родным в один из пригородов Кейптауна, где рассчитывал спокойно заниматься богословием, не отвлекаясь на житейские хлопоты.

Этот внезапный отъезд оказал неожиданное воздействие на обоих молодых людей, совершенно противоположное тому, о котором мечтали родители. Спустя примерно неделю, возвращаясь с церковной службы, семья Колдекоттов заметила вдалеке знакомую фигуру. Преподобный ускорил шаги, подгоняя женщин, но избежать встречи ему не удалось. Колдекотт успел завести жену и дочерей во двор, а сам с гневом бросил в лицо наглецу упрек: «Мистер Уоллес, я бы предпочел, чтобы вы прекратили посещения моего дома». Эдгар на секунду замешкался, а затем повернулся к калитке, через которую видел только побелевшее лицо девушки, и крикнул: «Айви, не обращай внимания на своего отца, мне, видимо, не позволят увидеть тебя снова, поэтому я сейчас прошу тебя выйти за меня замуж!» Опешивший миссионер не придумал ничего другого, как с грохотом захлопнуть калитку.